|
Страница 18 из 25
Дети коммуниста. — Колонисты
не только спонсировали различные идеологические кампании райкома, но и
жертвовали в кассы взаимопомощи (каждый коммунист обязан был осуществлять
такие отчисления, но колонисты осуществляли платежи в кассу добровольно и
сверх всякой меры). Таким образом, не только аиковские производственные, но и
колонистские личные средства тратились в соответствии с идеологическими
канонами той поры. Ибо можно ли сомневаться, что средства кассы пойдут на
поддержание наиболее безграмотной, реакционной, люмпенизированной
прослойки коммунистов, пропивающих зарплату, но имеющих «семеро детей по
лавкам»? Вот читаем заявление вдовы коммуниста Абдул-Шафикова в райком от 20
июля 1923 г.: «Прошу дать помощи детям помершего члена РКП (б) Губдул-Шификова и
мне, так как меня на работу не принимают и в настоящее время не имею хлеба и
денег. Прошу не отказывать моей просьбе, к сему заявлению подписуюсь».836
Абдул-Шафиковой помогли. Выдали ей три рубля золотом, отобрали
детей и отправили их в приют. Жена коммуниста должна думать не о детях, а о
мировой революции. Зачем ей дети? Детей пусть воспитывает государство. В
нужном классовом духе. Жену устроили на работу. Глядишь, — нарожает еще
детей и опять от них откажется.837
Интересно, что Рудоуправление АИКа Абдул-Шафикову на работу не
принимало вплоть до вмешательства райкома, хотя проживала она на территории
Кемрудника в бараке № 18 поблизости с потенциальным местом работы. Очевидно,
на то были причины, и моральный облик женщины, в любую минуту готовой
отказаться от детей, не казался аиковским «верхам» привлекательным…
А, может, аиковцам надоело заниматься благотворительностью.
Колония и так превратилась в подобие богадельни. 21 августа, например, райком
РКП на заседании президиума постановил обратиться в АИК с просьбой: не
помогут ли колонисты в ремонте школ.838
Квартирные баталии. — Аппетит, как
известно, приходит во время еды. Райком РКП и рудком ВСГ постоянно
добивались уступок от АИКа. Выпрашивали то денежные «подачки», то ремонт
помещений, то квартиры нужным лицам. И чем больше добивались уступок — тем
больше хотели новых. 20 августа райком РКП постановил «поставить вопрос
перед АИК о необходимости полного удовлетворения служащих ЦРК квартирной
площадью».839
23 августа представителя колонии на заседании
президиума райкома предписывалось ввести в комиссию по проведению
трехдневника борьбы с социальными болезнями. Трехдневник, конечно, был
связан с новыми пожертвованиями, и совершенно понятно, зачем в комиссию
понадобилось вводить аиковца.840
Не проходило ни дня, чтобы для АИКа райком РКП или рудком ВСГ не
приготовили бы «приятного сюрприза». 28 августа 1923 г. райком ВСГ (находился в
Новониколаевске) предложил рудкому ВСГ озаботиться подысканием квартиры
назначенному для работы в Кемерове профсоюзному функционеру Тимощенко.
Предоставить квартиру, конечно, должен был квартирный отдел АИКа. Нравилось
АИКу или нет, но волю профсоюзных инстанций приходилось выполнять. Хотя,
казалось бы, какое дело Рутгерсу до перестановок в руководстве ВСГ?
Секретарем комфракции райкома ВСГ состоял тогда Котин (будущий
председатель Правления АИК). Именно он и наседал на кемеровские власти,
чтобы посодействовали выбиванию квартиры для Тимощенко: «В целях усиления
профработниками вашего рудкома, комфракция райкома ВСГ посылает вам тов.
Тимощенко, бывшего зав. орготделом Анжеро-Судженского рудкома ВСГ и
рекомендует вам провести его временно на пост председателя до присылки из
ЦК ВСГ соответствующего товарища. Тов. Шиллинг остается зав. ОТЭ, тов. Гульбе
согласно его просьбе от профработы освобождается и передается в
распоряжение райкома РКП. Комфракция райкома ВСГ ставит Вас в известность,
что как посылка тов. Тимощенко, так и освобождение тов. Гульбе утверждены
райкомом РКП от 16 августа с.г., мы убедительно просим вас оказать полное
содействие тов. Тимощенко по устройству его личных дел: как-то по подысканию
ему соответствующей квартиры».841
В общем, в профсоюзах то и дело происходили «маленькие бури»,
руководящий состав менялся каждый год, а за кадровую чехарду должна была
отдуваться колония, предоставляя квартиры то одному функционеру, то другому.
В августе 1923 г., например, член рудкома Шиллинг был исключен из партии как «примазавшийся
элемент». И на его место в рудкоме, конечно, прочили другого. Хорошо, если
новый — из местных, с квартирой, а если — приезжий, назначенный «сверху»?
Тогда АИКу — снова отдуваться…
АИКовец Шиллинг. — Колонист Шиллинг-Муликасьё,
поминаемый выше в бумаге Котина, позже займет приметный пост в АИКе в
Гурьевске. И, очевидно, будет в этом качестве аиковскому Правлению полезен. В
августе 1923 г. же все было иначе. Рутгерс на дух не переносил Шиллинга, хотя бы
потому, что Шиллинг вступился за Гриндлера, когда последний конфликтовал с
Рутгерсом. Рутгерс выжил Гриндлера с поста директора-распорядителя АИКа, но
это ему удалось лишь ценою схватки с рудкомом ВСГ, который держал сторону
Гриндлера. Райком же в этой истории, в целом, покрывал Рутгерса и совсем не
случайно, Шиллинга исключили из партии именно в 1923 г. Мотивы исключения
могли быть любыми, но главное, конечно, заключалось в Рутгерсе и в его полной
аверсии к Шиллингу, а у Рутгерса было достаточно рычагов влияния (да и
подкупа тоже), и в нужных случаях он очень умел умасливать нужных ему людей.
Так что Шиллинга удалось укротить. На заседании райкома РКП 30 августа
Шиллинга «прокатили» с позором. Из протокола: «Слушали заявление т. Шиллинга
о выходе его из рядов РКП. Шиллинг на вопрос о причинах выхода по пункту 1-му
его заявления говорит, что несмотря на ряд заявлений о перегруженности
работой и необходимости моего освобождения от работы в Рабкоопе, такового
освобождения со стороны секретаря райкома не последовало. Из числа
политических ошибок со стороны партийных органов он указывает на случай с
ним в Кузнецке, когда секретарь губкома Строганов приказал доставить его в
Томск под арестом, как уклонившегося подчиниться приказу, и когда он, минуя
Томск, заехал в Ново-Николаевск искать защиты, заворготделом Черняк также
пообещал его арестовать, если он не выедет в три дня в Томск. Что тов. Рутгерс
по поводу вопроса о инженере Гриндлере, когда инженер Гриндлер отстаивал
личный договор и на его сторону встала РРКК, в присутствии Шиллинга сказал,
что представители рудкома защищают контрреволюционеров и что когда Шиллинг
обратился в райком РКП, то Тихомиров не обратил на это внимания».
Беда Шиллинга была в том, что он конфликтовал не только с
Рутгерсом. На Рутгерса бы нашли управу, и врагов у последнего было много, так
что союзников Шиллинг мог найти не только в лице Гриндлера. Дело в
противостоянии Шиллинга губернским и прочим парторганам, что и решило
неблагоприятный для него исход дела. В конце концов, даже несмотря на войну с
Рутгерсом, Шиллинг найдет приют не где-нибудь, а в АИКе… Далее в протоколе
говорится: «Также и на обращение в райком Кузбасса по поводу поведения
Ермолаева вместо выражения доверия мне сделали выговор. Затем указывает на
такой факт: Агитотдел командировал его в деревню Евсеево за 8 верст от
рудника и он, обратившись по указанному адресу за лошадью, там ее не нашел,
пришлось идти пешком, т.к. тов. Тихомиров в своих бумажках писал мне прежде
безоговорочно. Далее говорит, что он техник и может забыть свою
специальность, если партия его будет бросать по своему усмотрению на разные
работы, которых он уже переменил до пяти. Теперь он болен и работать не может,
т.к. на ответработе отдыха не получишь. На вопрос тов. Глазкова, что было
последним толчком к выходу, Шиллинг ответил, что последний случай с лошадью,
он должен был идти пешком, а затем использовать лошадь крестьянина. На
другой вопрос Глазкова, зарождалась ли у него мысль о выходе из партии, т.
Шиллинг ответил: нет, не зарождалась… На вопрос, принимал ли Шиллинг участие
в революционном движении до революции, он ответил, что сочувствовал эсерам,
так как вращался среди студентов».
Замечание о сочувствии Шиллинга эсерам поставило крест на его
партийной карьере. И получилось, что Шиллинг оказался явно не у дел: его не
любил ни Рутгерс, ни райком. Игра в принципиальность завела его слишком
далеко. Постановление выглядело громоподобно: «Принимая во внимание, что
Шиллинг интеллигент, работает в партии с 1920 года, занимал ряд ответственных
должностей, что его заявление о выходе из партии вполне обдуманно, а также то,
что все вышесказанные им мотивы указывают на перевес у него элементов
личного характера, свойственных мелко-буржуазной идеологии, постановили
считать Шиллинга примазавшимся к партии и как чуждый в партии элемент
исключить из рядов РКП без права обратного поступления и права занятия
ответственных должностей. С работы впредь до рассмотрения дела губкомом
предложить фракции рудкома немедленно снять».842
Вот так: из профсоюзных органов выбит, из партии исключен,
Рутгерсу не нужен, с губкомом поссорился. Один против всех. Единственный, кто
поможет Шиллингу, будет все-таки Рутгерс: работу в АИКе ему предоставят.
Рутгерс незлобив и обиды забывает быстро…
Вообще, есть основания думать, что Рутгерс старался не обострять
отношения между русскими и американцами и был искомой и полезной в
кемеровских условиях примиряющей фигурой. Не случайно на заседания
строительной комячейки, в которую входил Рутгерс и его секретарь Корнблит,
выступающие старались подчеркивать, что между американцами и русскими —
полный мир, что, конечно, было далеко от истины. Такие настроения наблюдались
на заседании 3 сентября 1923 г., на котором присутствовало членов партии 10
человек, кандидатов 2 человека, председательствовал Андерсон,
секретарствовал Козяйкин. С докладом выступал уполномоченный
поверхностного цеха Сорокин, который был настроен очень миролюбиво. Из
протокола: «Слушали доклад уполномоченного поверхностного тов. Сорокина, (в)
первых словах тов. Сорокин указал на защиту рабочих членов Союза и также
указал тов. Сорокин, что приходится всецело следить за неправильным
отношением административных лиц и указал, что мне нужно стоять на страже
самого производства и указал на Янсона, что он не пустил больного рабочего в
больницу, когда рабочий сходил без разрешения, то он не хотел провести
поденщину и тов. Сорокин указал, вообще было собраний 14, вопросов решалось 66
и указал на конторских, что очень скверно приходится собирать на собрание и
плохо относятся, на это тов. Сорокин указал, что русские рабочие к
американцам относятся хорошо, и также американские рабочие к русским
рабочим, дальше тов. Сорокин указывает, что вообще как-то русские и
американские рабочие относятся с неудовольствием к административным лицам
вообще, а именно указывает Сорокин, из-за чего является недовольствие,
именно на лесотаске и также на паром «Самолет» и других мелких
ненормальностях».
Вряд ли Сорокин, поминая «административные лица», имел ввиду
Рутгерса. Но даже если и имел, на собрании комячейки, куда входил и Рутгерс,
ограничился только намеками. И правильно сделал. А то, глядишь, не признали
бы его работу удовлетворительной. А так — постановили докладом Сорокина
удовлетвориться «и просить райком РКП (б) урегулировать все ненормальности
со стороны рабочих и не поступали бюрократически».
И поскольку на собрании всюду подчеркивались примерно-хорошие,
дружественные и солидарные, братские отношения между американцами и
русскими, обсудили еще и целесообразность интернациональной акции,
связанной с обучением американцев русскому языку, а русских — английскому:
«Слушали о урегулировании местной школы учения товарищей американцев на
русский язык и тоже русских товарищей на английский», в связи с чем
постановили «просить райком РКП (б) урегулировать местную школу, учение
товарищей американцев на русский язык с русского на английский у русских,
ввиду этого является непонимание». Забавным кажется лишь то, что сам
протокол написан настолько неприемлемо, и орфографически и стилистически (по
ходу мы в самой малой степени правим орфографию, иначе текст не читается
вовсе), можно лишь усомниться в успешности освоения русскими английского
языка: они и свой-то знают едва-едва…
«Прихлебатель контрреволюции». — Иногда на предприятиях АИКа находили себе убежище гонимые и
униженные партийной властью. К таковым относился некто Арсен Григорьев. В 1923
г. он получил место на Кемруднике и был устроен на работу Управлением АИКа,
что вызвало гнев в райкоме. Райкомовец Дмитрий Дмитриевич Терехов отправил
15 сентября 1923 г. в президиум райкома письмо, в котором называл Григорьева
прихлебателем контрреволюции и противником советской власти с требованием
к АИКу немедленно рассчитать Григорьева и выселить с квартиры. Все письмо
проникнуто духом нескрываемой злобы. Так началась организованная травля на
«антисоветчика». Из письма Терехова: «Настоящим сообщаю, что 14-го сего
сентября в 4 часа дня на базарной площади около кооператива Кемеровского
рудника стоит кучка человек 25 и обсуждает вопрос о некоем гражданине
Григорьеве Арсене, прибывшего из Донбасса и говорит, что теперь при
советской власти должна быть справедливость, но, спрашивается, где же она,
было писано в горную комячейку и в профсоюз, что гражданин Григорьев
поступил вновь на работу, а гражданина Чернова сменили, так как Чернов
нисколько не хуже гражданина Григорьева, может быть только тов. Чернов не
дал взятку вышестоящему его техперсоналу, но как видно мер ни та, ни другая
организация не принимает. Кроме того, гражданин Григорьев, вероятно,
известен всем организациям о его поведении как противника советской власти,
сильнейшего шкурника. О чем и довожу до сведения райкома РКП о принятии мер к
ликвидации конфликта, который в настоящее время назревает среди рабочих по
поводу гражданина Григорьева. Кроме того, я со своей стороны добавлю, что не
должно быть места гражданину Григорьеву на Кемеровском руднике как
противника соввласти и прихлебателя контрреволюции, который позволил себе
высказаться 18 апреля 1922 года против докладчиков о Ленских и Кольчугинских
расстрелах. Материалы к сему прилагаю выписку из протокола № 19 и речь
товарища Лопарева о гражданине Григорьеве».843
Райком, получив донос райкомовца же Терехова, среагировал
незамедлительно. Решили надавить на АИК, чтобы Григорьева уволить и
выселить из квартиры. 15 сентября на заявлении Терехова проставлена
резолюция: «Орготделу. Довольно канителиться с ним, договориться с рудкомом
и Управлением АИК о выселении Григорьева с рудника в лучшем случае в
трехдневный срок».
Итак, за нелюбовь к советской власти — выселение с рудника в
трехдневный срок. И орудием райкомовской мести послужил Рутгерс или его
команда. Мог ли Рутгерс не знать, хотя бы на примере Григорьева, о свободе
мнений и свободе слова в СССР?
Впрочем, еще неизвестно, знал Рутгерс о случае с Григорьевым. Ибо
Рутгерсу как раз в дни, когда расправляются с Григорьевым, было очень и очень
некогда. Назревал сильнейший финансовый кризис. Три дня спустя Рутгерс на
заседании райкома объявил о свертывании работ и необходимости закрыть
Порываевские разработки. АИК скатывалась в яму, куда ее сталкивали
советские условия и приемы работы. В этих условиях Рутгерсу было не до
Григорьева — самому бы еще усидеть и удержаться в должности. Из протокола
заседания райкома от 18 сентября 1923 г.: «Слушали доклад тов. Рутгерса о
сокращении работ на руднике. Тов. Рутгерс говорит, в связи с тем, что рынок в
Сибири пресыщен углем, необходимо закрыть Порывайку, железные дороги уголь
больше не берут, а у нас нет приспособленных помещений, куда можно его
складывать. Созванное по этому вопросу совещание заведующих цехами и
отделами с представителями райкома РКП, ВСГ решено уволить временных и
сезонных рабочих, только Порывайка (рудник 25 Октября) может будет работать
недели 4 и только. Пролетарский элемент оттуда будет переброшен сюда; скоро
сюда прибудет новая партия плотников. По полученным от заведующего
сведениям на Порывайке большинство пролетарский элемент. Свой отказ от угля
Сибопс ничем не мотивирует».844
И тут произошел один из немногих случаев, когда райком помог
Рутгерсу хотя бы морально. Он обратился к губернским властям с просьбой
вмешаться. Постановили:
- Довести до сведения губкома РКП (б) о положении, в
котором оказалась АИК отказом Сибопса от потребления угля и просить со
своей стороны оказать содействие через Сиббюро и ЦК, а также обратить
внимание на ненормальное положение АИК рудком и райком ВСГ, для принятия со
своей стороны соответствующих предупредительных мер.
- Сокращение штатов или увольнение производить
Управлению АИК с рудкомом ВСГ, строго согласуя свои действия в этом
отношении».845
Воровство. — Именно в момент финансового
кризиса, когда решили полностью закрыть рудник имени 25 Октября, на аиковских
шахтах полным ходом идут хищения государственного имущества. «Низы» все
видят и винят аиковское руководство в недосмотре. Особенное озлобление
вызывает заведующий Южной шахтой Родионов.846 Этого
аиковского руководителя обвиняют в самоснабжении, а также в том, что
использует рабочую силу для личных нужд. Жалуются, конечно, не Рутгерсу,
которому не верят, а в горную ячейку РКП. 24 сентября такая жалоба отправлена
в ячейку за семью подписями (Михайлов, Казанцев, Бедеккер (?); Курбатов,
Печенкин, Фомченко, Орлов и еще кто-то с неразборчивой подписью): «Настоящим
доводим до вашего сведения следующее. Заведующий Южной шахты Родионов имеет
у себя очень знаменитых и видных прислужников, а именно поверхностных
десятников, а в особенности «героя труда» гражданина Серкова, которому
смены проводятся за счет рудоуправления, а на дежурстве его то и дело не
бывает. Мы, рабочие, иногда по тем или другим надобностям разыскиваем, где
десятник и он, оказывается, уходит к Родионову то покрывать ему стайку, то
почистить его лошадь, то вместе с ним ушел на рыбалку, то разыскивать
самогона и т.д., а на шахте кругом идет хищение леса и теса и мы, рабочие, видя
такую ненормальность, просим прекращения такого прислуживания, а
заведующего Южной шахты отблагодарить за вознаграждение, которое он
проводит за счет рудоуправления, а также и героя труда, чтобы он не позорил
это званье, мы полагаем, что за чистку лошадей, стайки и розыска самогонки
это званье не дается и поэтому нам как рабочим становится обидно
присваивать такое званье, вышеизложенное подтверждают рабочие Южной шахты,
кроме того, Серкову проводится ставка не как поверхностному десятнику, а как
подземному, если начнут указывать Родионову, почему Серкову проводится как
подземному, то Родионов отвечает, это дело не Ваше».847
Таким образом, заведующему аиковской Южной шахтой Родионову
приходилось несладко. Воровство, доносы, диктат рабочих — все приходилось
терпеть. В не лучшем положении был заведующий Центральной аиковской шахтой
колонист Прейкшас. До того, как бумаги с планами и производственными
программами попадали в его руки, с ними должны были знакомиться
профсоюзники из рудкома ВСГ (на что имеются специальные постановления).
Горная комячейка диктовала Прейкшасу, какие работы проводить на шахте, а
какие — нет. И получалось, что нес ответственность Прейкшас (вплоть до
уголовной), а рвались руководить производством партийные и профсоюзные
болтуны. Так, 1 октября 1923 г. Прейкшас выступил на заседании горной комячейки
с докладом. В постановлении ячейки указывалось, чем Прейкшасу заниматься и в
каком порядке. Постановили:
- Все намеченные планы и программы по шахтам
желательно до вручения их заведующему шахтой просматривать техсекцией при
рудкоме ВСГ.
- Необходима навеска новых клетей на Центральной
шахте.
- Артельщиков считать ненужными, работу можно
вести без таковых посредством групп.
- Выяснить вопрос через соответствующие
организации о непостановке вентилятора в летний период, чем является тормоз.848
Постановлению горной ячейки райком РКП дает ход. Таковое
переправляется во фракцию рудкома ВСГ в октябре 1923 г. при особом
сопроводительном письме, которое настаивает на выполнении АИКом всех
предъявляемых ячейкой требований: «При сем препровождается выписка
постановления из протокола № 22 общего собрания горкомячейки от 10 октября с.г.
по докладу заведывающего Центральной шахтой тов. Прейкшас для принятия по
обсуждению соответствующих мер. Кроме того, выяснить вопрос, почему так
долго задерживается изготовление клетей для Центральной шахты».849
Досаждая АИКу разными требованиями, которые и выполнить-то не
всегда было реально (особенно с клетями, которые не изготовить за день-два, а,
может, и даже за месяц), райкомовцы одновременно требовали от АИКа
проведения различных работ, не имеющих отношения к производству. Подумалось:
быть может, названные выше клети давно были бы изготовлены, если бы силы
аиковцев не были переброшены, скажем, на то, чтобы оборудовать помещение для
вечерних курсов по ликвидации неграмотности, на чем настаивал перед
комчастью АИКа тот же райком 2 октября 1923 г. Ведь нельзя же было одновременно
успешно заниматься и производством, и обслуживать дорогостоящие нужны
щегловских идеологов. И если АИК не поспевала одновременно в семь мест (а так
всегда и получалось), то колонистам доставалось — их критиковали за плохую
работу и недостаточное усердие…850
Коммунисты против Дамберга. — 1 октября 1923
г. горная комячейка потребовала исключить десятника Южной шахты из
профсоюза и отстранить его от работы. Настойчивые просьбы коммунистов
выглядели как назойливое вмешательство в дела рудоуправления АИК.
Принимать на работу и увольнять — производственные функции, и очень странно
выглядит, когда маленькая кучка коммунистов из захудалой ячейки диктует
Рутгерсу, кого снимать с работы. Очевидно, нелепость требований понимали и в
райкоме. Ибо 8 октября 1923 г. райком обратился во фракцию рудкома ВСГ с
просьбой об исключении Григорьева из профсоюза. Однако никаких попыток
привлечь рудком к давлению на Рутгерса в смысле отстранения Григорьева от
работы в письме не демонстрировалось: «Райком РКП (б) при сем препровождает
выписку из протокола № 22 горной комячейки от 1 октября с.г. по делу
исключения из членов профсоюза горного десятника Южной шахты Григорьева
для принятия соответствующих мер».851
Значило ли исключение из профсоюза автоматическое увольнение
Григорьева? Очевидно, значило. Потому что Рутгерс уже приступил к
масштабному сокращению сотен рабочих, и сокращению в первую очередь
подлежали не-члены профсоюза. Так горная комячейка расправилась со столь
нелюбимым Григорьевым. Протоколом той же комячейки зафиксировано
недовольство коммунистов несвоевременной выдачей продовольствия, потому
как паек и заработок для них — первее всего. Требование комячеечников
райком адресовал комфракции рудкома ВСГ, причем в форме, задевающей
заместителя Рутгерса колониста Дамберга. Сам текст письма заворготделом
райкома РКП Тихомирова в комфракцию рудкома ВСГ от 8 октября 1923 г. ничего,
кроме канцелярщины не содержал, и счеты с Дамбергом — лишь в резолюции. Само
же письмо оформлено в виде «сопроводиловки»: «При сем препровождается
выписка из протокола № 22 общего собрания горной комячейки по делу о
своевременной выдаче продуктов рабочим для обсуждения этого вопроса и
разрешения его в благоприятном смысле для рабочих».852
Возможно, райкомовцы и думали о «благоприятности», по их словам, «для
рабочих», но самочувствию заместителя Рутгерса Дамберга в тот момент не
позавидуешь. Кризис коснулся всей колонии в целом и отражался как на выдаче
наличных, так и продовольствия. Поэтому вряд ли Дамберг был в чем-то виноват.
Автор резолюции, тем не менее, неистовствует: «Мною 2 октября было запрошено
лично у т. Дамберга о причинах невыдачи муки, на что было отвечено, что мука
на левом берегу и перевозится в лавку. 8-го был сделан запрос вторично. В
дальнейшем будет поставлен вопрос на обсуждение президиума».
«Побросайте детей в реку!» — Наскакивая на руководство АИК по поводу или без повода,
райкомовцы не забывали требовать от Правления подачек и поблажек,
удовлетворять которые оно вовсе не было обязано. Особенно досаждали
Рутгерсу с квартирами, причем не только для руководства. Для простых рабочих
тоже. Политика была такая: если АИК отказывает в предоставлении квартиры
местному или залетному пролетарию и оный обращается за помощью в райком РКП,
райкомовцы его обласкивают и становятся его лучшими друзьями, требуя от
Рутгерса или его подчиненных удовлетворения просьбы (иногда невыполнимой).
Так партийцы поднимали свой авторитет и одновременно настраивали рабочих
против «зловредных американцев». 8 октября 1923 г. райком РКП «вступается» за
рабочего Петрова (по всей видимости, коммуниста) и направляет коммунисту
Тимощенко из комфракции рудкома ВСГ письмо следующего содержания: «При сем
препровождается заявление для принятия соответствующих мер по устройству с
квартирой т. Петрова, а также и в отношении Ермакова за грубое обращение с
рабочими».853
Ермаков — заведующий квартирный отделом АИК. Грубость его
заключалась в том, что он посоветовал коммунисту Петрову «побросать детей в
реку, коли селить их некуда». Коммунист Петров возмутился. А зря. Ведь у него
был пример под глазами, когда вдова коммуниста с трудновыговариваемой
татарской фамилией отказалась от своих детей, передав в приют, причем с
подачи райкома. Донос Петрова в райком РКП датирован 6 октября 1923 г.: «3-го
сего месяца я пришел к товарище заведующему квартирным отделом Ермакову, с
просьбой о удовлетворении меня квартирой, который принял серьезный вид и
обращение со мной, я стал ему говорить, что у меня семейство, малые дети, но он
ответил так: мне никакого дела нет до ваших детей, вы их хоть побросайте в
реку. Прошу принять меры, дабы в дальнейшем не обращались с рабочим классом
так».854
В общем, райком РКП взял на себя роль арбитра в наскоках местного «рабочего
класса» на руководителей АИК. И чем выше руководитель — тем охотнее, похоже,
райком ввязывался в разжигание конфликтов. Одной из самой склочных
считалась в Кемерове горная комячейка (руководимая одно время тем самым С.
Поляковым, который держал свинью под обеденным столом, за что колонист Шварц
избил его доской по голове, о чем мы уже писали). Эта ячейка отличалась
особенной злобностью по отношению к руководству АИК. В своей злобе она была
удивительно настойчива и последовательна. Мы уже писали, как на основании
доноса рабочих комячейка при помощи райкома пыталась свалить заведующего
Южной шахты АИК Родионова. С первого раза — не удалось. Поэтому попытка
повторяется, и опять в игре — донос. Райком берет сторону доносителей. 16
октября 1923 г. он посылает в комфракцию рудкома ВСГ функционеру Тимощенко
весьма срочное письмо, в котором доносу дается ход: «Райком РКП (б) при сем
препровождает выписку из протокола заседания исполбюро горной комячейки и
заявление рабочих Южной шахты о царящих ненормальностях, чинимых
Родионовым. Для чего рекомендуется вам принять все зависящие от вас меры и о
результатах сообщите».855
«Меры», о которых толкует райкомовец Тихомиров,
могли заключаться только в увольнении Родионова — именно к этому призывает
комячейка. Она жаждет мести, что вполне можно узреть из протокола ее
заседания от 29 сентября 1923 г. Кстати, на заседании присутствует колонист
Богданович, переводчик, который, надо полагать, активно включается в травлю
Родионова. Вспомнит ли Богданович о Родионове, когда его самого будут
травить в 30-е годы на Кузнецкстрое? Из протокола: «Слушали заявление от
коммунаров и рабочих Южной шахты. Зачитывается заявление, где сказано, что
на Южной шахте заведующим Родионовым делаются преступления по должности,
создавая около себя халуйство, проводя верховому десятнику Серкову ставку
подземного десятника и по взятым из табеля справкам оказалось, что
заработок Серкова за июль месяц 73 рубля золотом и сделано было 32,5 смены,
между тем как другим верховым десятником Шутовым сделано 41 упряжка и
заработок на 20 рублей золотом меньше Серкова. В общем, ненормальностей много,
которые страшно волнуют рабочих, где рабочие все подтверждают и то
заявление, подписанное 11 человек, нас вынудило это написать. По этому поводу
следует принять решительные меры».
Постановление заседания бюро выглядело таким же агрессивным: «Постановили
на основании указанных материалов в заявлении и справок, в котором дело
носит уголовный характер и такое явление недопустимым. Горкомячейка просит
категорически райком РКП (б) дело расследовать и привлечь к ответственности
виновных и устранить те явления на Южной шахте. Заявление прилагается к
протоколу».856
О счастливом советском детстве. — Местный
приют, о чем мы не раз писали. держался доброхотными даяниями американцев и
аиковской помощью. В пользу детей колонисты не раз жертвовали как вещи, так и
деньги. Достигали ли пожертвования цели? Не знаем. Персонал приюта был
случайным и вызывал нарекания и недоверие со стороны райкома, ибо служили в
приюте люди случайные. Впрочем, противопоставляя отношение колонистов к
местным «подкидышам» и поведение приютского персонала, мы, возможно,
утрируем. аиковское руководство тоже было всяким. Были воры, как упомянутый
выше заведующий Южной шахты Родионов. Были те, которые, ничтоже сумняшеся,
предлагали «покидать детей в реку», как заведующий квартирным отделом АИК
Ермаков. Похоже, приютские кадры чем-то были сродни Ермакову (а может, и
Родионову, ибо знаем же мы случай, когда в детском доме недалеко от Кемерова
заведующая откровенно приворовывала). Вот что рассказывается о положении
приюта в протоколе заседания хозяйственной комячейки от 8 октября 1923 г.: «Слушали
устное заявление тов. Маркизана о том, как заведующий приютом тов. Баранов
мало уделяет внимания воспитанию и уходу за детьми, сам занимается охотой,
уезжает на 3-4 дня, а также дает повод своим служащим одним следовать по его
примеру и стопам, а учительница и вся прислуга больше находятся на
Кемруднике, как в приюте у своей службы (слова тов. Маркизана подтверждает т.
Машковский в отношении охоты)».857
Постановили так: «Просить райком РКП устранить все эти
ненормальности, а лицам, заинтересованным в этом деле, вменить в обязанность
точно следить за воспитанием детей и их образованием».
Подумать только — а колонисты еще хотели обучать своих детей в
русских школах! Но что такое местные «школы», видно на примере приюта.
Учителей-фанатов здесь явно недоставало. Впрочем, райком по-своему навел
порядок в «приютском деле». Поругали руководство и сменили персонал, как это
следует из специального секретного письма от 23 октября 1923 г. Впрочем, —
сменили одних проходимцев другими. Много ли изменилось? Из письма
райкомовцев в комячейку: «Возвращением сего сообщаю, что тов. Баранову
поставлено на вид недопустимость такого отношения к работе; учительница,
относящаяся невнимательно к работе в детском доме, давно уже уволена, затем
упоминаемая в протоколе прислуга тоже уволена. Одним словом, бывшие
ненормальности в детском доме устранены».858
Займы. — «Ненормальности устранены»?
Какая, однако, оптимистическая позиция: достаточно секретарю райкома
пальцем шевельнуть — и все приходит в полный порядок. Именно такое
впечатление, наверное, производил райком на нижестоящие комячейки. Однако,
если бы это было так — АИК никогда бы не вошла в полосу жесточайшего кризиса,
который охватил местное производство осенью 1923 г. Да что местное — вся
Россия выкарабкивалась из кризиса. Ни Рутгерс, ни райком не были виновны в
том, что платежи из Центра сократились почти наполовину. Неминуем был спад
производства и сопутствующее ему падение авторитета колонии.
Одним из способов преодоления кризиса было повсеместное введение
в России облигаций 6%-ного займа. Этими облигациями начнет частично
покрывать зарплату рабочих и Рутгерс, за что снискает еще большую нелюбовь
рабочих.
Рутгерс, однако, был тут ни при чем. Займы насаждались сверху, и
Рутгерс подчинялся диктуемым свыше обстоятельствам. Уж лучше платить
рабочим облигациями, чем совсем не платить. Районный комитет ВСГ,
располагавшийся в Ново-Николаевске, 24 октября 1923 г. отправил в комфракцию
кемеровского рудкома ВСГ письмо с требованием поддержать введение на
предприятиях АИК (и всех прочих) расчетов 6%-ными облигациями, в полном
соответствии с распоряжениями ВЦСПС и СТО (которому АИК напрямую
подчинялась). В письме сказано: «Посылаем Вам копию циркулярного письма
ВЦСПС и постановление Совета Труда и Обороны (СТО) о порядке выдачи в
зарплату облигаций выигрышного займа. Комфракция райкома ВСГ ставит вас в
известность, что расплата облигациями будет продолжаться в течение
последних трех месяцев 1923 года, поэтому во избежание могущих возникнуть
недоразумений на почве неправильной выдачи хозорганами или непонимания со
стороны рабочих значения выигрышного займа, вам надлежит принять активное
участие по распределению облигаций, руководствуясь примерно порядком и
процентом установленных ВЦСПС и утвержденных постановлением СТО».
Сложилась малоприятная ситуация. На химзаводе русские рабочие
уже «забузили» и были недовольны несвоевременными выплатами. О том, что
виноват не Рутгерс, а Москва, никто никому не сообщал. Уж лучше пусть
отдуваются американцы, чем кремлевские вожди во главе с Лениным. Письмо из
райкома ВСГ поспело слишком поздно: волнения уже начались. Объяснять
рабочим значение займа нужно было раньше. Из письма: «Комфракция предлагает
вам провести кампанию по разъяснению рабочим массам о значении выигрышного
займа, о причинах, побудивших советское правительство прибегнуть к
обязательному распределению облигаций, о порядке выдачи и получения
таковых работниками, о времени, в течение которого будет производиться
расплата облигациями, детально разъяснить рабочим, что это мера временная и
вынужденная тяжелым положением финансов республики. Кампанию проведите в
следующем порядке: прежде всего обсудите этот вопрос на президиуме рудкома,
разработайте план кампании, утвердите его пленумом рудкома, обсудите на
делегатских собраниях, после чего проведите собрания по шахтам, цехам,
отделам и общим собраниях рабочих и служащих и вообще ставьте вопрос о
распределении облигаций и о коллективной подписке, по таковой на каждом
заседании, совещании и собрании. Добейтесь того, чтобы рабочие массы
осознали важность значения выигрышного займа в деле укрепления финансов
республики и восстановления народного хозяйства».
Итак, профсоюзы беззастенчиво навязывают рабочим займы на каждом
собрании. Не становится ли явным, что они заботятся не столько о рабочих (ибо
рабочие на облигациях терпят убытки), сколько о затыкании тех дыр в
промышленности, которые появились из-за бездарности кремлевских комиссаров,
причем за счет зарплаты рабочих. Облигации не только навязывались, но и
сверх принудительной квоты распространялись еще и «добровольно», что, по
сути, тоже являлось в советских условиях синонимом «принудиловки». Из
письма: «Внедрите в сознание горняцких масс, что улучшение экономическо-материального
положения, как всей республики вообще и каждого рабочего и крестьянина в
отдельности зависит всецело от успешности восстановления народного
хозяйства и укрепления финансов республики, а этого возможно достигнуть
только при напряжении всех сил трудящихся масс. Вам надлежит разработать
план распределения облигаций применительно к местным условиям, кладя в
основу сетку, преподанную ВЦСПС не зависимо в каких процентах, это
распределение выражается по каждому разряду, но с таким условием, чтобы в
среднем составляло 10%. При составлении плана вы должны точно учесть все ваши
средства и силы. Желательно, чтобы вы смогли часть облигаций по желанию
самих рабочих выдавать в счет покрытия задолженности за старые месяцы по
вещфонду».
Так соввласть «обдирала» рабочих. Нет никаких сомнений, что на
предприятиях указания реализовывались так: рабочим объявлялось, что старая
их зарплата за прошедшие месяцы вообще сгорит в ходе инфляции, либо будет
выплачена на «морковкино заговенье», так что лучше гасить ее облигациями. И
получалось, что процент распространения облигаций с учетом таких указаний
должен был намного превышать 10% заработка. И хоть работа по распределению
облигаций умело направлялась именно райкомом РКП (как это следует далее из
письма), зарплата и облигации выдавались руками Рутгерса. Райком опять
оставался как бы ни при чем, и крайними оказывались американцы. Из письма: «Стоимость
облигации определяется официальным курсом для начала выдачи зарплаты и
сохранят этот курс в течение всего времени выдачи и номера таковых должны
быть записаны в рассчетных книжках. О разработанном вами плане кампании,
порядке и нормах выдачи облигаций, а также о всех возникающих затруднениях и
недоразумениях и о ходе кампании и ее результатах срочно сообщите райкому
ВСГ, подробно освещая все положительные и отрицательные стороны,
выявившиеся в том или ином вопросе по плану распределения. Всю вашу работу
по проведению кампании согласуйте с райкомом РКП. Материал для докладов
можно взять из газеты «Труд» за №№ 201, 195 и 188».859
Впрочем, весьма сомнительно, что русские рабочие и служащие
действительно отрабатывали ту зарплату, которую получали. Как поработаешь
— столько и получишь. Иностранцы не раз жаловались, что русские на работе
спят. И то, что за сон рассчитывались облигациями, было, наверное, не так уж
несправедливо. Спали, кстати, не только рабочие, но и аиковские руководители.
Спали в пьяном виде, о чем свидетельствует дело заведующего динамитным
складом АИК Елисеева, которое было препровождено при особом письме
заворготдела райкома РКП Тихомирова в комфракцию рудкома ВСГ 27 октября 1923 г.:
«При сем препровождается выписка из протокола № 16 хозяйственной комячейки
для выяснения вопроса и принятия соответствующих мер».860
Из упомянутого протокола следует, как трудилось мелкое аиковское
начальство и как оно отрабатывало свои облигации. Из протокола: «Слушали
заявление тов. Маркизана о том, что сегодня 22 октября 1923 г. он поехал на 17
лошадях с 9 человеками рабочих на динамитный склад для перевозки пороха для
погрузки в вагон на станции. Когда он зашел к заведывающему динамитным
складом Елисееву, то захватил его спящим в пьяном виде. Когда он разбудил, то
он сказал, что сейчас придет, его прождали целый день и не могли дождаться,
тем самым простояли целый день 17 лошадей и 9 человек рабочих и простоял в
ожидании подвод с грузом паром целый день, тогда как нужно было поехать за
мукой на мельницу».861
Постановили донести на Елисеева в райком и предложить все убытки
от простоя списать на счет Елисеева, самого же его «убрать с рудника».
Елисеевым заинтересовалась милиция и секретарь милицейской комячейки
Малаховский лично. Малаховский любил писать доносы (мы их уже процитировали
немало). Малаховский и тут не упускает случая продемонстрировать свое
умение. Доносит он, однако, не Рутгерсу, а в райком, хотя, казалось бы,
динамитный склад, которым заведует Елисеев, находится в подчинении АИК. Из
доноса Малаховского от 23 октября 1923 г.: «Сим сообщаю, что 22 сего октября
хозотделом АИК было послано 8 подвод на динамитный склад для перевозки
пороха в количестве 300-350 пудов, каковой предполагается отправить куда-то по
железной дороге. Заведующий пороховым складом гр. Елисеев для выдачи пороха
своевременно не явился и пришлось 8 подводам ждать несколько часов, после
чего был послан один подводчик за гр. Елисеевым, но последнего дома и на
службе не нашел и пришлось подводчику возвратиться обратно на динамитный
склад сообщить свои результаты, после чего подводы возвращались на Кмрудник,
но погодя через несколько время пришел на динамитный склад гр-н Елисеев и
последний по данным показаниям младшего милиционера Соловьева и сторожа
Панасенко, что Елисеев был пьяный и сообщил им в беседе о том, что он якобы с 21
на 22 пьянствовал у десятника Южной шахты Григорьева, а днем его искали, то он
ходил к тому же десятнику опохмеляться. Порох удалось увезти из склада после
4 часов дня, но благодаря позднему времени переправить его на левый берег не
удалось и таковой в ночь находился на правом берегу у реки Томи. Милицией по
делу пьянства Елисеева и др. приступлено к расследованию».862
В общем, — в АИКе создавались условия, когда на работе можно было
пьянствовать и спать. Возможно, это было реакцией именно на введение займа.
Как платят — так и работаем. Отсюда — лень и апатия, и — волнения рабочих,
как это произошло 13 октября 1923 г. на химзаводе из-за задержки выплаты
жалованья. Волнения не были специфическим аиковским явлением. Если верить
письму секретаря комфракции райкома ВСГ Кузнецкого бассейна в кемеровскую
комфракцию рудкома ВСГ от 5 ноября 1923 г., то же самое происходило в Анжеро-Судженске
и на Киселевском руднике. Поминаются в письме и кемеровские события: «За
последнее время как на территории Сибири вообще, а в районе Кузбасса в
частности, начались учащаться случаи выхода союзной массы из-под влияния
Союза, имеют случаи агитации против союзных и хозяйственных организаций, а
также замечаются случаи угрозы жизни и даже покушения на самосуды по
отношению проф- и хозработников… В Кемерово на химзаводе 65 человек рабочих
котельного и трубопроводного цеха ввиду того, что Правление, не имея мелких
денег, задержало выдачу зарплаты до 1 часа для вместо предполагаемой выдачи
в 12 часов дня, прекратили работу раньше на полтора часа, не уведомив Союз. А
также за последнее время участились случи исключения из членов союза по
недостаточно обоснованным данным и не вполне соответствующим принципам,
установленным нашим Союзом. Все указанные факты говорят за то, что со
стороны как комфракции, так и рудкомов в целом, недостаточно проявляется
внимательное и вдумчивое отношение к тому, что делается в недрах рабочих
масс, чем они живут и что их волнует в данное время, из получаемых протоколов
по фракционной линии не чувствуется подлинного отражения этих переживаний
и волнений рабочей массы…»863
Далее автор письма признается, что распределение выигрышного
займа «носит по существу принудительный характер» и считает таковую
принудительность правильной. Но тогда к чему забота о «рабочих массах»,
которые «живут и волнуются» и интересами коих рекомендуется жить
профсоюзникам, если одновременно с декларациями о необходимости «подлинно
отражать переживания и волнения рабочей массы» в приказном порядке тем же «массам»
предписывается выдать вместо денег ничего не стоящие бумажки?
<< Назад Далее>>
|
