|
Страница 16 из 25
Кто кого учит? — Итак,
к иностранцам-колонистам засылают агитаторов и лекторов, дабы
ликвидировать их политическую безграмотность. Обучают их. Забавно. Даже
десятники в АИКе были обучены математическому анализу, а также высшей
физике. Кто же кого должен обучать — неужели высокообразованных
европейских спецов — полуграмотная щегловская партийная элита?
Вспомним ситуацию, когда из-за некачественной стали крюка
оборвался канат во время вытаскивания парома на берег Томи. Работой
руководил американец Фагерлунд. Он был всего лишь десятником. И когда его
обвинили в том, что он нарушил технику безопасности и из-за этого русскому
рабочему перешибло ногу, Фагерлунд не стал спорить. Он просто привел
математически выверенные подсчеты, которые доказывали его невиновность.
Его знаний на это хватило. Подсчеты сохранились. Для начала Фагерлунд
определил вес парома (33,92 тонны). Затем — вес вытесняемой паромом воды в
момент его нахождения на отмели. Потом установил коэффициент трения дерева
по дереву, угол наклона отмели, физическое усилие рабочих и
вспомогательного каната, усилие равнодействующих сил, разрывающее канат, а
также сечение блочного крюка. Для произведения подсчетов были использованы
более 12 формул и сложнейших механических подсчетов. Заключение Фагерлунда
было такое: «Приведенные на обороте сего подсчеты осмотра парома на месте,
объяснения заведующего этой работой Фагерлунда вынуждают признать, что
прочность поставленных устройств была вполне достаточна и при
доброкачественности литья частей механизмов существенной надобности в
дополнительном ограждении лебедки не представлялось бы. Причину
несчастного случая мы видим лишь в недоброкачественности отливки, при коей
в ответственной детали механизмов оказалась раковина, что и вызвало разрыв
блочного крюка».767
Это ли не научная организация труда? Очевидно, учиться надо было у
Фагерлунда, а не Фагерлунду усваивать вовсе не нужные в работе «истины»
марксизма-ленинизма.
Документ не подписан. Но даже если он и не составлялся Фагерлундом,
— оправдывает его и доказывает, что он — компетентный спец, не ошибающийся в
расчетах, которые может производить самостоятельно. И тогда — мог ли тот же
Фагерлунд, знающий цену науки, воспринимать всерьез догматические
представления о равенстве и коммунизме, навязываемые ему и его товарищам в
Щегловске отрядами безграмотных «лекторов»? Наверное, колонисты с
удивлением писали на родину, что встретили в Щегловске немало странных
людей, верящих в авторитет полуграмотных поводырей…
Меморандум. — Мы помним, что приезд из
Петрограда в Щегловск представителя Центрального Бюро финских организаций
РКП Тайво Рантанена привел к тому, что отъезд финнов из колонии
притормозился и финам отказались от намерения покинуть Кузбасс, а уже
уехавшие на станцию Буй заманивались обратно. Рантанен был, очевидно,
неплохим агитатором и авторитетом пользовался. Он умело играл в
объективность и не боялся критиковать даже Рутгерса. 21 августа 1923 г. он
составил специальный «Меморандум», в котором освещал положение АИК за 1922-1923
годы.
Итак, — АИК глазами Рантанена. Свой «Меморандум» он разбил на
несколько частей. Первая часть касалась «Взгляда на обстоятельства в связи
с эмиграцией в Россию» и содержала лишь общие фразы: «Убедившись, что
создавшаяся последствием мировой войны и восстания русского пролетариата
власть действительно была первая рабочего-крестьянская республика,
международный пролетариат оказывал более или менее активную симпатию
России для борьбы русских рабочих против своих белогвардейских врагов. Роль
содействия международного пролетариата при ликвидации торговой блокады и
голода Волжской области известна. После этого периода возникла среди
рабочих мысль приехать в Россию с целью давать свои силы и опыт в пользу
устройства промышленности Советской России. Особенно активную форму это
движение рабочих приняло в Америке».
Часть вторая Меморандума — «Причины эмиграции и разнообразие в
общественном и политическом отношении переселенцев». В ней сообщается, что
многие рабочие из Америки приехали в СССР только потому, что были
безработными. Таким образом, миф о «пролетарской солидарности» рушился.
Ехали потому, что не могли заработать на жизнь в Америке. Меморандум: «Кроме
сознательных революционных рабочих из городов, которые продали все свое
имущество и если остались сверх необходимых расходов, почти без исключения
жертвовали организации «Кузбасс», также бывшие сельскохозяйственные
рабочие частью приехали сюда, т.к. они первыми остались без работы во время
промышленного застоя, вроде многих полу-интеллектуальных лиц, причины
приезда которых были неопределенны, как и непосредственное их общественное
положение. Среди городских рабочих главные части были коммунистические и
синдикалистские элементы».
Следующий раздел.-
Его название оформлено
ввиде тезиса: «Последствием неопределенного положения колонии и частью
тогдашнего общего положения возникло самооопределение колонистов». Из-за
недостаточно точного перевода смысл заголовка не совсем ясен. «Самоопределение
колонии» — это начальный период ее деятельности. Рантанен опять-таки пишет
о проблемах: «При переезде колонистов в Кемерово отношение колонии к
тогдашнему русскому правлению было совсем неопределенное, и уверяют
колонисты, представители колонии на месте М. П. Байерс хотели их отправить
обратно в Америку. В то время тов. Барс был болен, но выздоровев он не был в
состоянии организовать положение. Рабочим осталось собственными силами и
собственной инициативой устроить то, что было при тогдашних
обстоятельствах по силам. Вторая группа уже имела нужные рабочие
инструменты и усиленными силами начали работать. Приезд Галвуда дал толчок
делам к лучшему. Шум и разногласие поднялось ради постановления рабочих, что
всем без исключения надо было занимать какую-нибудь полезную должность.
Оказалось, что это не было по вкусу конторщикам и прочих, для которых не было
работы по их специальности. Дело было существенное для колонии вопрос и
коммунисты члены АКП, которые поддержались лучшими беспартийными рабочими,
принуждены были принимать соответствующие меры, чтобы все участвовали в
работе».
Речь идет о законах СССР. Кто не работает — тот не ест. Если
человек остается два месяца без работы, его могут посадить в тюрьму и
принудить к труду. Для американцев это было в диковинку. Многие из них
жертвовали всем своим состоянием и предоставляли его колонии, так можно ли
было принуждать американцев к труду, если они хотели какое-то время не
работать — или не получали работу по специальности: ведь отдых оплачен их
пожертвованиями. Законы СССР, однако, были неумолимы…
Коснувшись вскользь трудностей организационного периода АИКа,
Рантанен приступает к тому, что обозначил подзаголовком «Повышение
промышленности». Как следует из иных документов, такое «повышение» русские
спецы приписывали чему угодно, но не работе американцев. Рантанен с этим не
согласен: «В той степени, в которой американские рабочие применялись к
работе, немедленно можно было заметить лучшие результаты, согласно рапортам
русского правления, производительность американских рабочих (или, как
выражаются в рапорте, финских рабочих) в четыре раза превышали
производительность русских рабочих. Также по рапорту инженера Пирсона
результаты хороши (в апреле с.г.). Причины отъезда. Если имеется ясное
представление о разнообразии состава переселенцев и обстоятельствах, в
которых им пришлось работать, нетрудно понимать некоторые явления отъезда.
Члены организации ИРМ часто имеют одностороннее понятие об общественной
революции, что им трудно было понимать реальную необходимость и тогда
трудности не были им по силам и они уехали. Те сельскохозяйственные рабочие,
которые во время войны нашли временное занятие в городах и при промышленном
застое приехали сюда, скоро также устали при трудностях и ехали, представляя
те или другие причины своего отъезда».
В работах некоторых историографов АИК организация «Индустриальные
Рабочие Мира» чуть ли не превозносилась. ИРМ как бы становился синонимом
сознательности и интернационализма. Но вот мнение Рантанена — наиболее «сознательного»
и влиятельного коммуниста тех лет, разбирающегося в проблемах АИКа.
ИРМовцам он явно не симпатизирует… Далее он пишет: «Полуинтеллигенты,
конторщики, самозванные техники и инженеры уехали, т.к. среди них оказалось «перепроизводство».
Особенный характер природы, например, климата, может служить причиной
отъезда, но не так часто, как это обстоятельство уезжающим представляется —
предлогом. Следовательно, приходится к заключению, что в известных пределах
отъезд из колонии надо считать нормальным и неизбежным явлением. Задача
будет сложной тогда, когда приходится констатировать стремление покинуть
колонию среди сознательных рабочих, которые знают свое занятие и приехали,
чтобы при трудностях работать рядом с русскими рабочими в пользу общего
дела. Нельзя ведь допустить, это ненормальное явление уехать, есть только
недисциплинированность, отсталость рабочих, которые не могут иметь
представление о деятельности правления. Наоброт, легко можно убедиться в
этом на той или другой стороне ошибки, последствием которых получаются
неправильные мероприятия на обеих сторонах».
Итак, американцы уезжали отсюда отнюдь не из-за климата. Об этом мы
уже знали, но впервые встречаем столь откровенное признание в том, что
иностранцы намеренно «лукавили». Возможно, щадили чувства русских и не
хотели в заявлениях об отъездах писать все, что они думают про Советскую
Россию. И поэтому в заявлениях — лишь тактичное «состояние здоровья», «суровый
климат», «ввиду болезни»… Следующий раздел Меморандума посвящен именно
отъездам. Называется он так: «Число колонистов, уже выехавших из колонии и
намеревающих уехать в будущем». Рантанен еще не знает, что уедут почти все…
«Познакомившись с явлением отъезда, — пишет он, — и существующим
подготовлением для переселения среди колонистов, надо придти к заключению,
что такое количество квалифицированных рабочих важная опора любого
промышленного предприятия и потеря этих рабочих может служить угрозой
работоспособности колонии и производству одной из самых богатых местностей
России и всего мира. Колонию уже покинули следующие группы: группа
американских колонистов рабочих организации ИРМ (25 человек), группа
американских-шведских рабочих (9 человек, 4 приехали, чтобы опять покинуть
колонию), группа американских-венгерских рабочих, группа американских-финских
рабочих (31 человек), и около 70 человек рабочих, механиков и т.д. маленькими
группами и по одиночке. В настоящий момент группа американских рабочих
разной национальности (8 человек) приняли все меры, чтобы тоже ехать отсюда
на Донбасс (так называемый шведских вопрос будет решен, т.к. нет ни одного
шведа в колонии). Есть также постановление финских колонистов уехать (около
70 человек), но вмешательство Ф.Ц.Б. в Петрограде было пока им препятствием, т.к.
около 40 человек члены РКП (б). В числе этих колонистов уже масса таких рабочих
специалистов, что значение их промышленности не может отрицать тот, который
основательно познакомился с делом, не говоря, что по политическим
соображениям очень важное значение имеет то, какое решение дела получиться».
Бегущие из АИКа обвиняли во всем Рутгерса. Рантанен все эти
обвинения, в общих чертах, в Меморандуме зафиксировал. Он считал, что
отъезжающие в своих претензиях к Рутгерсу правы: «Чтобы избежать легкую
фразеологию, предстоит трудная задача всестороннего ознакомления с
положением при помощи замечаний рабочих и объяснения Правления, т.е. тов.
Рутгерса. Замечания рабочих против тов. Рутгерса и Правления могут быть
сгруппированы следующим образом: 1) Неумелость в примирении разногласий и
конфликтов, которые развивались среди колонистов и такое действие тов.
Рутгерса и близких к нему и к Правлению лиц, что на основании этого
развивалось разногласие и ненависть среди колонистов разной
национальности, вместо чего теперь замечается распространенное
недовольство рабочих к Правлению несмотря на национальность. 2) Неумение и
неправильное распределение рабочих и служащих и других по ответственным и
другим важным должностям, назначение таких людей на важные должности,
которые не имеют уважения других колонистов ради своей неспособности и
также злоупотребления доверием. 3) При этом автократическое и
несущественное к переселенцам поведение тов. Рутгерса и близких к Правлению
лиц. Отношение к рабочим иногда такое, что не соответствует правилам Кодекса
Закона о Труде».
Разобравшись с причинами отъездов и недовольством отъезжающих,
питаемого к Рутгерсу, Рантанен приступает к описанию причин национальных –конфликтов.
Этот раздел «Меморандума» назван: «Разногласия среди разных — первая
основа национальных конфликтов». Название не очень внятное, зато содержание
раздела весьма конкретное. Никаких лозунгов об интернационализме и
солидарности — одни факты. «Уже упомянуто, — пишет Рантанен, — что то
разногласие, которое еще в самом начале было среди некоторых групп колонии,
развивалось из стремления коммунистических элементов и лучших
беспартийных работников установить порядок и трудовую дисциплину, и с
другой стороны из сопротивления тех, которые не хотели по каким бы то ни было
причинам работать и потому очень настроены были против членов П № 1 (Название
нелегальной американской коммунистической партии). Но т.к. члены
коммунистической партии пропорционально были еще больше финнов, чем
приезжающие сюда группы, так и сократилось настроение против финнов.
Доказательство, что характеристика групп соответствует действительности,
следующие постановления в протоколах общих собраний рабочих, могут быть
доказательством: от 24 июля 1922 г. заявление тов. Карениуса (на собрании
центрального комитета рабочих), во-первых, что по постановлению
конструкционных рабочих каждый рабочий по этой специальности обязан быть
членом русского союза конструкционных; во-вторых, в члены строительного
комитета избран Фредман и Карениус, в-третьих, что рабочие по
конструкционному делу будут работать 9 часов (конструкционные рабочие финны).
1 октября прошлого года рапортирует тов. Карениус, что конструкционные
рабочие требуютпрекращения всех массовых митингов, которые не приглашены
по постановлению 3/4 представителей союзов (т.е. центрального комитета
рабочих)».
Трудно представить, что упомянутые выше действия Карениуса и
Фредмана могли послужить основой для национальной вражды. Хотя, — одни (в
том числе и русские) привыкли митинговать, другие — работать. Почему бы
сторонникам митинговщины и нормальной производительной работы не
разделиться по национальному признаку и не враждовать? Далее Рантанен
сообщает: «13 октября рапортирует тов. Нельсон, что по постановлению
конструкционных рабочих не позволяется рабочим уходить с работы без ведома
руководителя в работе. Когда в порядке дня были дела колонистов Дойг,
Маклоад и Кинг, эти типы лично вели национальную пропаганду против финнов.
Дойг оказался провокатором, у Маклоад денежные дела не были и был исключен
из партии. Кинг также не мог освободиться от подозрений и обвинений,
возбудившихся уже на пути сюда из Америки. Несмотря на все это тов. Рутгерс
считал справедливым при отъезде упомянутых колонистов официально заявлять,
что они уедут из колонии примерно исполнивши свой долг. Один из самых
больших конфликтов в истории было дело членов организации ИРМ и это
разногласие, по мнению многих, сделалось острием частью благодаря
неосторожности партийных колонистов. Но так как конфликты довели до
забастовки и решительно были необходимы, тогда тов. Рутгерс был того мнения,
что финны слишком строги и слишком хорошо организованы и хотят дисциплину в
духе военного коммунизма. Но сам он принял иную против также членов ИРМ,
именно удалил их из колонии. Так в общих чертах самые важные события из
прошлой жизни колонии. Оставляя последний период, считая от нашего
соглашения, которое тов. Рутгерс заключил с СТО без ведома и соглашения
переселенцев и других членов бывшего административного комитета колонии. В
нынешнее время еще содержание этого соглашения незнакомо большинству
переселенцев».
Колонистам не нравилось, что договор с СТО заключен Рутгерсом без
их согласия? Но что их больше всего возмутило — содержание договора (предоставляющего
колонии «автономность»), избыток «автономии», недостаток таковой, или — что
заключает документы без ведома товарищей? Загадка. Следующая главка
посвящена Ругерсу. Называется она так: «Тяжелое положение при приезде тов.
Рутгерса». Трудно сказать, что имелось ввиду — что Рутгерс при назначении на
должность застал колонию в кризисе, или что Рутгерс довел колонию до
такового? Из текста ответа на этот вопрос не следует. Рантанен пишет: «По
общим принципам в промышленной жизни России новое соглашение дало тов.
Рутгерсу право и ответственность. При приезде сюда положение было очень
затруднительное. При конфликтах с членами организации ИРМ наблюдались
демократические формальности, которые тов. Рутгерс считал необходимым
продолжительное действие, но невозможно понимать, тов. Рутгерс защищал
таких типов как Дайл, Маклоад и Кинг и не до тех фактов, которые он должен был
иметь для их оправдания колонистам, которые убеждены, что они расхищали
имущество колонии».
Рутгерс — покровитель мошенников и воров. Таков приговор
Рантанена. Впрочем, разве не читали мы исповеди колонистов, в коих записано,
что Рутгерс — авантюрист? Насколько прав был Рантанен и его сомышленники,
сказать затруднительно. Ратнанен: «При этих событиях во всех действиях
рабочих внимание тов. Рутгерса обратилось на те демократические склонности,
которая имела и самая лучшая часть колонии. Но эти демократические черты
имели свою положительную сторону в жизни колонии и путь убеждения
относительно лучших рабочих верней, чем путь каких бы то ни было
искусственных приемов. Чтоб пойти этим путем, нужен был бы для тов. Рутгерса
контакт со своими лучшими рабочими. Этого контакта нет. Препятствий много:
например, трудность знания языков, но самое главное, что тов. Рутгерс охотнее
трудится понимать какого-нибудь полуинтеллигента, полезность которого
может быть сомнительной, чем думать о правильном подходе к рабочим.
Ежедневное трение между рабочими на одной стороне и Правлением и частью
колонистов на другой, то по поводу какого-нибудь действия тов. Рутгерса или
тов. Бронка, его женщины, секретаря, то по поводу больших или маленьких
ошибок неспособных техников и т.д. Это трение отстранило мало-помалу
национальные вопросы среди рабочих, оставляя место общему недовольству
Правлением».
Итак, по мнению Рантанена, недовольство Рутгерсом и его
Правлением объединило представителей всех национальностей.
Межнациональные конфликты, де, уступили извечному противоречию «верхов» (которые
воруют, злоупотребляют) и «низов» (которые недополучают, но всегда уверены,
что, дорвавшись до власти, будут управлять лучше и мудрее). Рутгерс, таким
образом, оставался в меньшинстве. Своего недовольства Рутгерсом Рантанен
настолько не скрывает, что в своем «Меморандуме» не уделяет ему ни одного
хорошего слова. Рантанен: «Рабочие при общих недостатках нашли взаимное
понимание, но с точки зрения Правления остался национальный вопрос, т.к.
всегда можно было сказать, вот главным образом недовольны колонисты,
например, финны. Забыли, что шведы и венгерские рабочие уехали. Рабочие
колонисты больше частью приехали и в будущем приедут — цель своим трудом
помогать России. Среди таких рабочих можно всегда найти большинство,
которые поддерживают правильные мероприятия, они ведь самая передовая
часть американских рабочих. Уже упомянуто, что рабочие приняли меры против
недостатка демократизма. Много могло бы Правление делать именно путем
взаимного понимания. Легко можно понимать, какая трудная задача была у
райкома РКП, непосредственная связь с переселенцами, слабая, переводчиков
мало и точностей переводов нельзя было достигнуть. Имея ввиду, что только
один язык действия, трудная задача хорошо решена со стороны райкома».
Следующий раздел «Меморандума» опять же бичует Рутгерса, его имя
— в названии раздела: «Национальная политики тов. Рутгерса и ее последствия».
Название красноречивое. По сути, Меморандум не только подрывал авторитет
Рутгерса, но и подготавливал его падение. Однако Рантанен и Рутгерс в разных
«весовых категориях». Потому что за Рутгерсом по-прежнему слава «человека
Кремля», и Меморандумы для него — что укус комара. Впрочем, «укус» Рантанена
получился довольно ядовитым: «Правлению не по вкусу было признаться, что
когда оно имело дело с недовольствием лучших элементов, это явление не
зависело от какой-либо другой причины, кроме политики управления,
относительно, например, ошибок, так называемых техников и т.д. Потому
Правление и тов. Рутгерс констатируют, что среди рабочих, с которыми он
должен считаться, много рабочих из какой-то национальности, скажем, финнов, и
делает неправильные заключения, что надо пока не пустить членом той
национальности. То обстоятельство, что какая-нибудь национальность среди
рабочих имеет большинство, ведь не причина недовольства, на почве которых
получилась «оппозиция». Но до известной степени дает силу этой оппозиции.
Национальная политика тов. Рутгерса направлена против недовольных, но не
против корней недовольства, такой тактикой можно было ослабить на время
силы оппозиции и то сомнительно, но причиной для недовольства со стороны
рабочих к Правлению все же остаются. Первая попытка решить дело, применяя
принципы, ограничить число той или иной национальности, была неудачна. Тов.
Рутгерс хотел устроить это телеграммой в Америку, но узнали о том финские
колонисты, и реагировали на это сильно. Почти все финские колонисты решили
уехать, как нежелательные для колонии».
Рантанен имеет ввиду телеграмму Рутгерса, посланную в Нью-Йорк с
просьбой не присылать больше в Кузбасс финнов, о чем мы уже писали. Рантанен,
заметим, приехал в Кузбасс именно по вызову финнов и именно из-за конфликта
финнов с Рутгерсом. Он берет сторону большинства. Финнов — почти сотня, а
Рутгерс — один, если не считать его верную секретаршу Бронку Корнблит.
Казалось бы — Рутгерсу не выиграть никак. Однако выиграет именно он: год
спустя финнов в колонии уже почти не останется.
Спорить с Рутгерсом — себе дороже. Рантанен — спорит: «После
попытки устроить контакт с Финским ЦБ уехала группа финнов. Уехали в Буй, и
члены РКП послали представителя… По желанию ФЦБ и других представителей
партии рабочие остались здесь. Хороший пример о том, какие планы могут
возрождаться при таких обстоятельствах, есть предложение тов. Риис,
представителя колонии в Нью-Йорке тов. Рутгерсу. Он говорит в своем письме
тов. Рутгерсу, что тов. Муларк великолепно действует в качестве кассира, но
так как вы, товарищ, написали, что финны больше не желанны, он будет нам не
нужен, ввиду того, что он в комитете только ради уважения к нему финских
рабочих. Ему придется свое отношений к нам заменить после того, когда машины
куплены. У товарища Рутгерса и Правления действительно было, когда
американцев действовало бывшее Правление, потом, когда препятствия есть
всевозможного рода, которые все требуют внимание. Но вряд ли это служит
причиной одностороннего явления, что Рутгерс сквозь пальцы смотрит и на
самые серьезные ошибки техников, ноне может воздержаться при более редких
явлениях, ошибки рабочих, приписывать им ошибки, хотя рабочие делали то, что
техникам не было по силам».
Перевод «Меморандума» недостаточно внятный, но главное понятно:
Рутгерс более уважает интеллигенцию, техников, инженеров, а Рантанен —
рабочих. Автор считает, что рабочие ошибались реже инженеров, на что можно
возразить, что у рабочих работа примитивнее, так что и ошибаться мотивов
меньше. Далее — все те же жалобы на Рутгерса: «Один предмет разговора как
товарища Рутгерса, так и рабочих есть так называемый Коммунальный Дом,
частью были предосставлены планы на эту постройку, но они в оригинальном
виде не были применимы и обещал позже дать добавочные платы. Но они не
оказались ему по силам. Он высказал сомнение, можно ли вообще делать планы
для американских досочных домов (часть плана), на складу имелись сухие доски,
но когда рабочие хотели их взять для постройки, непременно надо было
употреблять их для какого-то сарая, который был уже готов один год и стоял
без всякой цели на стороне химзавода. Для Коммунального Дома больше не
хватало сухих досок, но как зима приблизилась, надо было спешить постройкой,
чтобы рабочие имели бы квартиру вовремя. Дали плотникам мокрые доски. Когда
доски высохли, стены стали неплотными, но ясно, что недостатки дома не
зависят от того, что кемеровские техники так мало участвовали в его
постройке, хотя тов. Рутгерс не может воздержаться не намекать на это. Когда
смело можно было говорить о финском вопросе, Рутгерсу была близка мысль, что
у них стремление есть к власти. Такое странное «убеждение» есть, может быть,
где-нибудь вне колонии, так что об этом несколько слов. В колонии есть
несколько десятников среди финнов и Рутгерс сам того мнения, что среди
финнов техников с высшим образованием в Кемерове нет. Он прав, но тогда и
мнение о контроле останется без почвы, но, может быть, освещать дело о ферме.
Руководителем в работе по земледелию контрактный рабочий Гариф. Весна
наступает, но специалисты из Америки не слышно. Рабочие хотят найти кого-нибудь
знающего земледелие. В колонии находятся два — Соостамоинен и Иокилехто, но,
к несчастью, они финны. Тов. Рутгерс экзаменует их и вывел заключение, что
Соостамоинен действительно огородник и велел составить план действия, но
хотя он и был годен составить план действия, ему не дали поручение его
осуществить, хотя рабочие выражали желание и местные кандидаты тов.
Рутгерса признались: Соостамоинен подходящий для данной должности».
Рантанен говорит о частностях, причем таковые касаются
исключительно финнов. Это понятно. Ведь он приехал защищать именно финские
интересы. А поскольку финнам в колонии доверяли лишь незначительные посты,
то и пишет Рантанен лишь о малозначительном. Выводы, однако, делает
глобальные: «Других попыток контроля, кажется, нет. Коротко: национального
вопроса среди рабочих нет. Вместо него появилось распространение
недовольствия по поводу разных причин, среди которых ошибки техников с их
самоуверенностью, самые важные факты. Если подход к работе правильный и
возможное их желание осуществится, тогда национального вопроса не будет и
он не нужен будет в тактике Правления».
Национального вопроса в колонии нет? Но если нет — зачем же финны
вызывали Рантанена? И почему финны сколоченной группой пытаются уехать в
Буй, причем в этой группе — ни одного представителя других национальностей?
Загадка.
От национального вопроса Рантанен переходит к техническим
просчетам Рутгерса. Подглавка называется так: «Неспособность техников и
неправильное распределение людей по ответственным и другим важным
должностям» Заметим: о достижениях в производстве — ничего. Рантанен
толкует сугубо о недостатках: «Этот предмет разговора очень в это время
принят по поводу неудачи постройки новой лесотаски, нового парома. Но те
отдельные случаи важны столько, сколько они обнаруживают и тему и ее
последствия, порождающие техническими ошибками, или, как это и противно, и
приятно, надо идти на основу всякого человеческого механизма, сказывается
на отдельных личностях, на водных деятелях промышленной жизни в Кемерове.
Тов. Барс работал в колонии с самого начала и по словам т. Рутгерса окончил
курс известного высшетехнического университета. Но смело можно и
незнакомому с делом сомневаться с этим, когда видишь его планы и
познакомиться с его мероприятиями. О его планах для Коммунального Дома уже
была речь, он ведь не зная, можно ли делать плана для американского досочного
дома, то, что он представил как план, ничего блестящего не показал, а наоборот.
Другой случай был постройка уклона для воздуха из бревен в копь
Владимирской шахты. Работа исполнялась, конечно, под надзором главного
строительного инженера Барса, который совершал нивелировку. Работа шла в 6
смен, по 4 рабочих в смену. Во время одной ночи проникла вода из пруда в уклон
вместе с песком, который завалил и уклон, и часть штрека, но рабочих в то
время не было».
Жалобы на плохое ведение хозяйства и строительства знакомы нам и
по письмам колонистов, опубликованным в первой книге «Страниц истории». Как
писал один колонист, все производство в Кемерове, начиная с дробилки
коксохимзавода, было лишь оскорблением «технического принципа ведения
хозяйства». Рантанен, конечно, с таким выводом солидарен, однако не
учитывает местных, российских условий: тотальный дефицит на стройматериалы,
отсутствие инструмента и механизмов, лень и инертность рабочих,
незаинтересованность в работе служащих, воровство, разгильдяйство.
Рантанен видит лишь «верхушку айсберга», т. е. действия Правления и Баарса с
Рутгерсом. Дело же не в них, а в принципиальной невозможности наладить
первоклассное производство в СССР: производственные отношения не те.
Рантанен: «Потом новая лесотаска. Построили и часть перепостроили,
во время двух с лишним месяцев… по чертежам одного инженерного журнала, но
этого Барс не нашел его подходящим, также не нашел нужным на всякий случай
иметь старой лесотаски, пока новая не действует, т. к. он во время 2-х недель
уже намерен был иметь лучше. Прошло два месяца, в конце концов получилась
лесотаска, которая в два раза слабее старой лесотаски и рабочим она очень
неприятная вещь, т. к. им приходится работать в воде. Сколько стоило колонии в
переходное время в виде платы за перевозку бревен, неизвестно. Мак-Донат
железнодорожный специалист был назначен высшим интендентом рудника, лично
против него едва ли кто-нибудь имеет, но понятно, ему трудно было с успехом
заниматься этой должностью. Теперь он зав. поверхностным отделом и между
прочим, и строительным делом, о котором он знает не больше, чем о руднике. Нет
смысла в таком его применении везде, хотя он и исключение в том отношении,
что он теряет прикосновение с практическими людьми».
Рантанен «охаивает» то одного, то другого ставленника Рутгерса и
злобствует по поводу каждой крупной совершенной ошибки. Пришла очередь Гана,
на которого у Рантанена тоже нашелся компромат: «Главный поставщик Ган
выдал себя за основателя Мексиканской компартии, но здесь он только делает
вид, что он коммунист, кое-что он действительно организовывал здесь, но
инженер Пирсон нашел необходимым освободить его от должности, но дело будет
рассматриваться тов. Рутгерсом. История парома вводит нас к ряду неудач при
постройке. В прошлую зиму предложили рабочим, среди которых в то время были
такие, которые работали при постройке парома долго, что в начале построить
паром для лета и со своей стороны дали планы для него, но т. Рутгерс не нашел
их подходящими. Летом потом начали работать для приготовления нижнего
парома. Планы были сделаны тов. Струйком, принцип кажется применимый, в
некоторых обстоятельствах, может быть, и блестящим, но лодки по плану вышли
таковыми, что в воде они переворачивались дном вверх, но поддерживались
прибором вроде крыльев. Построили мосты для парома, но вода в реке прибыла и
долго ожиданный паром оторвался с кабеля, но был задержан, мост опрокинулся
и некоторые из лодок, поддерживающих кабель, переворотились вверх дном,
несмотря на посторонние опоры».
Рантанен припоминает все более или менее крупные неудачи
Рутгерса, и его команды. Разделавшись с Ганом и Струйком, Рантанен
предъявляет счет к колонисту Рамку: «Менее ответственные, но важные
должности не были в более умелых руках. Осенью прошлого года осталось в
земле около половины урожая картофеля, как зима пришла и картошка осталась в
земле. По замечанию рабочих, во время выкопа картофеля отвечал Рамк,
заведующий сел. хозяйством, разве страдает такое крупное предприятие от
потери такого количества картофеля. Картофель и овощи положены были на
хранение в погреб коммунального дома. Но так как погреб не был готов, овощи
испортились зимой большей частью, такая же картина получилась на другой
стороне, где испортилось много овощей. Это, конечно, не могло не влиять на
питание колонистов. Можно еще припомнить Гоннинсон, который был хороший
человек т. Рутгерса. Он был старший лесопильного завода, он был совсем
неопытный по этому делу. Когда рабочие приехали на Алтайские горы, чтоб
после обеда в субботу на воскресенье достать себе материал для лыж и саней в
пользу колонии, Гоннинсон велел их пилить в доски, так что они не были годны
для лыж и саней. После того он сделал контакт, который был очень невыгоден
для колонии, с целью достать материал для саней. Запас больших бревен он
также попилил в доски и когда требовался более крепкий материал для
постройки коммунального дома, его нельзя достать. Но потому этого случая
замедлилась постройка, он этого не сделал, не понимая, что он делает, т. к.
рабочие вовремя обратили внимание. Но это можно было и больше говорить по
поводу этого «хорошего» человека т. Рутгерса. Когда он уехал, сказал т.
Рутгерс, что ради поведения финнов уехал он из Кемерово, хотя по
вероятностям он уехал по тем же причинам, как и другие члены ИРМ».
Растоптав любимчиков Рутгерса как плохих практиков, Рантанен
приступает к дискредитации «теоретиков», и кидает увесистый камень в «чертежное
отделение и контору» — именно так названа следующая часть меморандума.
Фамилий не называет никаких, за исключением Баарса — к нему особые счеты, и
он после Рутгерса вызывает у финнов и Рантанена наибольшее неприятие. «Чертежное
отделение, — пишет Рантанен, совсем не на уровне своей задачи и часть
напоминает о элементарном чертежном курсе, где нет опытного преподавателя.
В конторе положение улучшилось в том смысле, что число не способны, к
сокращению, и все-таки контора функционирует не хуже, чем раньше. Это часто
приписывается деятельности тов. Баарса. Все-таки обыкновенное явление
продолжительно, что жалованье не выплачивается как следует и рабочие теряют
рабочее время, чтоб поправлять ошибки. Но только одно мнение может быть при
исправлении рабочих, метод и повышение уровня специальных знаний
конторщиков и других ближе к нормальному, можно будет произвести еще
сильное сокращение штатов».
Рантанен недоволен чертежным отделением? Странно. Уже сам факт
наличия такового говорит в пользу Рутгерса. Дело в том, что на советских
предприятиях вообще все делали на глазок, без чертежей и эскизов, как это
следует из исповеди колониста Ван-Дорена (см. книгу первую «Страниц истории
города Кемерова»). Так что нельзя не заметить, что Меморандум Рантанена, не
только в иных местах непонятен и неясен, но к тому же и пристрастен.
Следующий пункт Меморандума — «Последствия общего уровня специального
знания» — призван доказать, что специалистов в колонии не жалуют и
обходятся с ними жестоко.
Обвинения в жестокости — по адресу Рутгерса и его секретарши
Бронки Корнблит, Рантанен комментирует так: «Когда существует такое
положение, что слишком много обращается на то, что человек себя выдает и
наоборот мало на то, что умеет, получаются некоторые серьезные последствия.
Во-первых, Правление тов. Рутгерса не принимает мер, чтоб удовлетворить тех
рабочих специалистов, которые в колонии есть. Об этом один конкретный случай.
В колонии находится тов. Чезарри, человек, который действительно знает свое
дело… Он берет с собою рабочие инструменты за 600 или больше долларов и его
жена получит свободный путь сюда. Второй уже год товарищ Бекарин получил
письмо от жены, которая больна и с семьей. Обращаясь к тов. Рутгерсу, чтоб
получить помощь в приезде его жены в Кемерово, но дело до сих пор не
удовлетворено и он один из наилучших рабочих специалистов по машинному делу,
собирается уехать обратно. Секретарь тов. Рутгерса тов. Бронка при разговоре
по делу сказала по-немецки: у нас довольно их уже, колонистов, здесь в
Кемерово. Она, конечно, не могла представить себе, что тов. Бекарин может
уметь по-немецки говорить, во-вторых, это есть причиной нехорошего отношения
между такими, которые знают свое дело и практически руководят в нем и такие,
которые имеют решительное слово, но не знают дело».
Итак — Рутгерс доверяет лицам, «которые не знают дело». Может быть.
Специалистов была нехватка, и приходилось ставить на те кадры, которые
оказывались под рукой. Все лучше, чем местные рабочие, развращенные
революцией. Выбирать не приходилось. Среди поклонников интернациональной
идеи процент инженеров был небольшой, а обращать в свою веру талантливых
европейских и американских спецов и уговаривать их отказаться от житейских
благ, чтобы помочь Кузбассу — дело многохлопотное и, наверное, бесполезное,
если, конечно, веру не подкрепить денежными субсидиями. Понятно, пожалуй,
почему Бронка Корнблит считала, что колонистов слишком много. Много —
рядовых рабочих, мало — настоящих инженеров. Отсюда крах многих полезных
аиковских начинаний. Рантанен: «В-третьих, люди, занимающие ответственные
должности, не понимают конкретных условий труда и потому невнимательно
относятся к рабочим, в самом деле, может быть намерение отрицать того, что
может быть правильно. Конкретный случай. В одном случае можно было бы
устроить вентиляцию кусочками прочной материи. Просьба рабочих получить
кусочек прочной материи казалась ничтожною интенданту рудника в той
степени, что выказал свое удивление. Но случилось у рабочих, которые
работают на месте, о котором речь, идет вместе с углем, ввалились в штрек без
памяти. Случилось также что зимою несколько раз шахты замерзали и само собою
ясно, что это невыгодно для рабочих и работы. Вместо Мак-Дональда в руднике
теперь Брексне, старый рабочий, и теперь под руководством инженера Пирсона
дело двигается, судя по результатам, неплохо, можно предполагать, что
недостатки и замечания рабочих уменьшаются, когда американские рабочие
научатся влиять на положение через профсоюзы и т. д.».
И, наконец, заканчивается Меморандум Рантанена разделом, название
которого говорит за себя: «Третий пункт замечаний — автократическое
поведение тов. Рутгерса и близких Правлению лиц». Рантанен, стало быть, не
доволен автократизмом Рутгерса. Очевидно, он забыл, что Советы объявили
единоначалие в производстве и вся страна находится в так называемой «системе
диктатуры пролетариата», точнее — «вождей пролетариата», к каковым, пусть
даже отчасти, относился и Рутгерс. Рантанен: «При этом пункте пришлось нам
повторить выражение тов. Рутгерса, который иногда действительно
неосторожен, и познакомиться с выражениями и действиями тов. Бронки. Когда
на собрании один рабочий доказывал, действительно ли тов. Рутгерс диктатор
колонии, тов. Рутгерс два раза отвечал, что он диктатор. На третий вопрос
повторил эти слова смеясь. Тов. Бронке приписывают слова: «К черту
американцев меня мучит и тот факт, что они все не отправились из Кемерово».
Такие выражения по существу не так важны, нельзя же их понимать как планы
действия, а как пустые неосторожные слова, которых, правда, набралось много.
Но они имеют свое значение, когда уже есть причины для столкновения. Многие
другие жалобы показывают, что американские рабочие не успели усвоить методы
действия через союзы. Положительная мера против таких явлений есть учить
американских рабочих действовать через союзы. Специалисты и Правление не
вообще склонны подчеркнуть свою ответственность перед высшими органами. Но
странно, если Кемеровский администратор не исключение этого правила. При
таких условиях может быть, что та тесная спайка, при которой рабочие могут
участвовать в управлении производством, утрачена. Периодические отчеты по
отделениям на рабочих собраниях почти нет препятствием при этом, конечно,
незнание языка. Такие отчеты закрепили бы тесную спайку рабочих с
интересами самого производства».768
Процитированный выше Меморандум Рантанена как нельзя лучше
объясняет, чем были недовольны колонисты и почему они уезжали. Меморандум
отражает подоплеку загнивания колонии, тогда как официальные протоколы
партсобраний — лишь видимость вещей. Одно из таких собраний американской
ячейки состоялось 30 апреля 1923 г. На нем исключался колонист Сало Онни. В
протоколе, конечно, мы не найдем истинных причин ни отъезда Сало из колонии (в
феврале 1923 г.), ни его исключения. Имеются ввиду действительные причины, а не
наспех сочиненные секретарем американской ячейки Тиккой и протоколистом-колонистом
Тучельским. Из протокола: «Слушали о деле тов. Сало Онни. Тов. Тикка читает
разрешение исполбюро, по которому тов. Сало Онни считается исключенным из
рядов РКП на следующих основаниях: 1) Не посещал партсобрания, 2) Не
участвовал на всеобуче, 3) Подал заявление к управлению колонией для
откомандирования его за границу, сперва не спросившись мнения райкома РКП».769
Тикка — верный сподвижник не столько Рутгерса, сколько секретаря
райкома. Райкомовцы для него более весомая инстанция, чем Правление. Можно
подумать, если бы Сало поставил бы сначала в известность райком, а потом бы
уехал, то его не исключили бы из партии! Но вот другой случай. Карл Цебер (позже
исключенный), 5 мая 1923 г. ставит райком в известность о намерении покинуть
Кузбасс. Но это ему мало чем помогло, хотя заявление Цебера выглядело очень
жалобно: «Сим прошу разрешения на выезд из этого района в Москву. Оттуда я
буду ехать в Гразди на Кавказе. Причина этой просьбы: с тех пор, когда я
приехал сюда, моя жена очень слабая женщина, была больна. Она была раз в
больнице и в некоторое время лежала дома. Мне кажется, что климат
неподходящий с ее здоровием. Там, куда я намерен ехать, находится кооператив
венгерских коммунистов и из писем, полученных от них, они говорят, что климат
там такой же как в Венгрии. Надеясь достать благополучный ответ от вас, я
останусь вашим с революционными поклонами».770
Вошли ли в положение Цебера колонисты? Они ему не поверили.
Особенно относительно болезни его жены. На собрании исполбюро американской
комячейки 14 мая 1923 г. было постановлено просить у Цебера справку от врача.
Стало быть, не верят ему. Кто? А тот же секретарь Тикка, подписавший протокол:
«Слушали о деле тов. Цебера. Прочитали вторичную просьбу тов. Цебера о выезде
на Кавказ, на том же основании как первый раз: нездоровье его жены и как будто
бы неподходящий климат влиял на это».
Обратим внимание на слово «как будто бы». Не верит Тикка Цеберу.
Поэтому и постановили: «Смотря на то, что у тов. Цебера нет удостоверения
доктора, мы останемся на последнем решении: получить удостоверение доктора
о влиянии климата на здоровье жены тов. Цебера».771
Итак, Тикка, препятствует выезду Цебера. Он еще не знает, что
вскоре сам уедет из Кузбасса. И, уезжая, возможно, станет вспоминать Цебера…
Таким образом, иностранцев исключают по преимуществу за желание
уехать из Кузбасса. Цебера исключили, но уже тогда, когда его в Кузбассе не
было. Совсем иные мотивы для наказания по партлинии у русских. Вот, например,
разбирается дело секретаря райкома РКСМ Магарила. Толчком к его возбуждению
послужил донос исполняющего должность начальника милиции Малаховского от 27
мая 1923 г. Донос неопрятный, дело склочное, — явно, у иностранцев с
нравственностью обстояло лучше. «Настоящим, — пишет Малаховский, — сообщаю,
что член партии РКП(б) секретарь РКСМ т. Магарил и член РКСМ тов. Орлов 28 сего
мая самовольно, т. е. не заручившись ни чьим согласием и не поставили в
известность милицию, начали производить стрельбу из винтовок. Стрельбу
производили в лесу по направлению к деревне Красный Яр на расстоянии от
рудника всего 1/2 версты. Причем стрельба была слышна на руднике, после чего
милицией были от них изъяты винтовки за №№ 1047444 и 640737, но ввиду того, что
товарищ Магарил отъезжал в командировку, то таковая ему возвращена, а также
и возвращена тов. Орлову ввиду того, что таковой старый член РКСМ, т. е. с 1920 г.
(по показаниям тов. Магарила). Кроме того, препровождается как вещественное
доказательство 10 расстрелянных патронов и 3 патрона, давшие обсечку».772
Что ж, порезвились комсомольцы, попугали местных жителей,
показали им, что при оружии. Но они пользуются доверием властей, так что —
эка печаль, не убили ведь никого, и на том спасибо…
И вновь Рантанен. — Колонисты вели
себя скромнее (за редким исключением). Памятная драка между колонистом
Шварцем, когда он избил доскою по голове коммуниста Полякова за то, что тот
под обеденным столом держал свинью, — единичный случай. Колонисты решали
свои проблемы деликатно, и если проблемы не разрешались, — уезжали. Мы уже
цитировали «Меморандум» финна Рантанена. Его озлобление и недовольство
Рутгерсом завуалировано дипломатичными и вежливыми формулировками, что так
не походило на советские доносы. Иностранцы были вежливыми людьми. Вот и в
очередном документе, — протоколе заседания президиума райкома от 28 августа,
на котором заслушивали доклад Рантанена «По работе среди колонистов», —
столько дипломатии и такта, что можно подумать, перед нами не склочная АИК,
где каждодневно бушевали страсти, а какая-нибудь чужестранная миссия или
посольство. Из протокола: «Слушали доклад инструктора по работе среди
колонистов т. Рантанен. Как положительную меру воспитания колонистов т.
Рантанен видит в приближении колонистов к профсоюзу. Ошибки техбюро,
говорит т. Рантанен, нервируют колонистов по-прежнему. Чтобы изжить
демократическое настроение колонистов, необходимо по инициативе профсоюза
ставить чаще доклады зав. цехами: это поможет влить их критику в работы
хозорганов в организованное русло. Смутное понимание о заработной плате, о
договоре и профстроительстве вообще исключает достаточность одних
докладов, следует провести проработку докладов и применить практику. Влияет
на дело не только язык, но и разнообразие технических приемов со стороны
голландских, американских, немецких техников. Высказывается мнение, что
следует иметь и техников и рабочих из одной страны. Для обработки колонистов
мы представляем план, который, по нашему мнению, будет достаточен. Надо
учесть руководителей кружков на всех языках. Увеличить посылку иммигрантов
в коммунистический университет Народов Запада от всех национальностей. Для
этого необходимо провести предварительную подготовку кандидатов, далее
следует опять открыть вечернюю школу русского языка. Зачитывается план
работы».773
Интересное наблюдение: в «Меморандуме» Рантанен жаловался на «автократизм»
Рутгерса, а на заседании райкома — на избыток демократичности в колонии. Так
и говорит, что «нужно изжить демократическое настроение колонистов». Стало
быть, лукавит. Где надо — осуждает колонию как автократическую организацию,
— но бывает, и пожурит за «демократизм». Как и меморандум, принадлежащий
перу Рантанена, его доклад невнятен. Резолюция заседания райкома, правда,
для Рантанена вполне благожелательна:
- Представленный т. Рантаненом план в общих чертах
утвердить.
- Предложить агитотделу подвергнуть план
соответствующей обработке.
- Вновь учесть колонистов, как партийных, так и
беспартийных, могущих вести кружковую и политпросветительную работу вообще.
- Предложить фракции райкома ВСГ обратить сугубое
внимание на профработу среди колонистов, втягивая их в цеховые и
делегатские собрания совместно с русскими рабочими.774
Впрочем, не исключено, что протокол сглаживает общий, негативный
по отношению к колонистским верхам, настрой Рантанена. Судя по его «Меморандуму»,
он был человеком достаточно решительным и выражался хоть дипломатично, но
смело. Райкомовские же делопроизводители, убоявшись, чтобы в губкоме не
узрели ростков какого-либо назревающего или дозревающего конфликта, могли
речи выступающих сильно редактировать. Вот, например, выступает на пленуме
райкома РКП 6 октября 1922 года колонист Грепер. Мы знаем, что у него всегда
были проблемы с русскими, и они его ненавидели, приклеивая различные
нелестные ярлыки. Вряд ли можно предположить, что его речь, посвященная
колонистам, была столь аморфной и обтекаемой, как это рисует протокол: «Сейчас
ведется организационная работа. Планомерной работе мешает все новое
прибытие партийных рабочих из Америки, среди которых есть и партийные,
непонимание языков привело к образованию американской и финской секций. При
тов. Черных работа оживилась».775
Так мог выступать только тот, кого собственное выступление
нисколько не трогает. По своей инициативе вряд ли Грепер мог выступать с
набором малозначащих фраз. На это были способны только русские «трибуны»
либо… русские протоколисты, умело редактирующие любую речь «в нужном свете»…
<< Назад Далее>>
|
