|
Страница 9 из 17
«Случайные» документы.
— Почему в делопроизводстве укома (или райкома?) РКП (б) оказались рудкомовские бумаги — необъяснимо… Скорее всего — поскольку председатель рудкома входил в бюро укома, наиболее важные документы
считались не только профсоюзными, но и партийными, и в дублях попадали в укомовское делопроизводство. Таких документов было немало. Вот, например, письмо секретаря укомола (т.е. уездного комитета комсомола) в рудком ВСГ.
Ни ВСГ, ни комсомол укому не подчинялись, но каким-то образом подлинное письмо (а не копия) оказалось именно в укоме. «Укомом РКСМ, — говорилось в письме, датированном 12 апреля 1924 г., — командируемом экономработнику
Правдину командировочных не выдано».
1264
Остается только догадываться, что упомянутый в письме Правдин пошел с означенной запиской не в профсоюз, а в уком РКП (б) или же — в профсоюз, но оттуда бумагу «отфутболили» почему-то в уком (может быть, потому
что Правдин — коммунист).
Цепь «случайных» документов продолжает резолюции
XI Щегловской уездной конференции РКП от 6-9 апреля 1924 г. «Случайных» — потому что архивное дело, куда они попали, называется так: «Выписки из протоколов заседаний бюро уездного комитета РКП (б) и переписка
с Автономной индустриальной колонией АИК и другая переписка». Упомянутые резолюции не относятся ни к выпискам, ни к переписке. К реальной жизни города они тоже не имели никакого касательства, ибо партийные резолюции
во все поры существования советской власти представляли собой почти пустое словоизвержение. Но документ есть документ. Он интересен нам порою даже независимо от его содержания. Интересен дутым пафосом и бессменными «повысить»,
«углубить», «расширить». Так, резолюции партконференции начинаются здравицами в честь мирового пролетариата. Вот что сказано в резолюции по докладу Вольфовича о международном и внутреннем положении СССР, текст
которой столь же никчемен, сколь забавен. «Заслушав доклад тов. Вольфовича, — сказано в ней, — о Международном и Внутреннем положении СССР,
XI Щегловская уездная конференция РКП с полным удовлетворением констатирует факт укрепления и развития политической и экономической мощи СССР. Конференция считает, что наша международная политика и в
дальнейшем должна быть направлена в сторону углубления авторитета СССР в глазах мирового пролетариата и угнетаемых империалистами народов колониальных стран, а также в укреплении своей экономической позиции на
мировом фронте. Учитывая серьезность и сложность заданий, стоящих перед партией, конференция призывает всех членов Щегловской организации к неустанной работе по проведению их в жизнь. Конференция подчеркивает, что
удвоенное внимание нужно уделить воспитанию Ленинского призыва, как в партии, так и в РКСМ памятуя, что ныне без дорогого тов. Ильича тройная ответственность за достижение и полное осуществление его заветов ложится на
каждого члена партии в отдельности. Да здравствует Союз рабочих и крестьян! Да здравствует РКП! Да здравствует мировой пролетариат и наши с ним мировая победа».
1265
Поминаемый выше Вольфович — работник Томского губкома партии. Именно по своей должности ему и полагается читать на конференциях нижестоящих комитетов РКП (б) доклады о международном положении и о работе
губкома. Конечно, подчиняющиеся губкому укомы признают работу Томского начальства удовлетворительной. «Заслушав доклад тов. Вольфовича о работе губкома РКП, — говорится в резолюции, —
XI Щегловская уездная конференция РКП считает работу губкома РКП удовлетворительной и линию в работе правильной».
После доклада губкома, как и полагается, следует отчет о работе укома. Читал его секретарь укома Иванов. Разумеется, удовлетворение от работы укома тоже должно быть зафиксировано в резолюции: «Заслушав
отчетный доклад тов. Иванова о работе укома,
XI Щегловская уездная Конференция РКП считает работу укома в общем и целом удовлетворительной и линию поведения правильной. Вместе с тем конференция вполне одобряет проведенное слияние Щегловского и
Кемеровского партцентров, считая, что это мероприятие, укрепившее уездную организацию пролетарским ядром, является одной из лучших форм осуществления смычки города с деревней и обеспечивает максимальную возможность
использования партсил для деревни за счет рабочего района».
И далее — «усилить», «улучшить», «разработать», «углубить», «поднять», «принять», «обратить внимание». Стандартный набор малозначащих слов, которые можно обнаружить в любой резолюции партийного форума
любого уровня. Конференция обязывала укомовцев:
- Воспитание и подготовку Ленинского призыва как в партии, так и в РКСМ поставить одной из первоочередных задач в порядок дня своей работы.
- Обратить внимание на изучение Ленинизма, придав ему постоянный плановый характер.
- Усилить работу по вовлечению иностранцев-партийцев в местную партийно-советскую жизнь и еще более развить работу среди индустриального пролетариата колонии на основах самого дружеского к
нему отношения всех членов партии, памятуя, что проявление интернациональной пролетарской солидарности на территории СССР есть высшее достижение Октября и укрепление этой солидарности является первейшей
обязанностью каждого коммуниста. Причем в основу работы среди колонистов положить: а) открытие школы для обучения их русскому языку, б) разработать вопрос о выделении самостоятельных ячеек колонистов ввиду незнания
последними русского языка, что является ощутимой помехой для объединения в настоящий момент коммунистов колонии по производственному принципу русских ячеек и поставить на утверждение губкома.
- Поднять вопрос перед губкомом о разрешении издания местной газеты на русском, английском и финском языках и изыскать средства на ее издание.
- Усилить инструкторский аппарат за счет качественного его подбора и поднятия его авторитета. Увеличить связь с деревней за счет, главным образом, выезда членов комитета.
- Учитывая необходимость усиления партработы в деревне — принять меры к подготовке секретарей волкомов и сельских ячеек, освежая состав секретарей ячеек за счет переброски товарищей из
рабочего района.
- Для усиления работы рабочего и городского района — мелкие ячейки производственного принципа скустовать в более крупные, с выделением платных секретарей.
- Улучшить внутреннее содержание агитпропработы за счет разгрузки агитотдела от технической работы по распределению литературы и выдаче книг, причем усилить агитотдел одним работником.
- Обратить сугубое внимание на ликвидацию азбучной неграмотности в рядах организации, не останавливаясь, в интересах более полного осуществления этой задачи, перед мобилизацией для
временной посылки в деревню коммунистов города и рабочего района.
- В течение летнего периода выяснить полную картину политуровня организации, учитывая, что эти данные должны послужить базой для выработки дальнейшего плана партвоспитательной работы всей
организации.
- Обратить внимание на усиление работы партклубов и оборудование их.
- Ввиду недостаточного освещения в периодической части жизни рабочего района и города — принять меры к усилению корреспондентской работы. Вместе с тем усилить агитацию за подписку на газеты.
- Констатируя наличие достаточного количества чувашского населения в уезде, возбудить перед губкомом вопрос о выделении специального инструктора для работы среди чуваш. В основу работы
среди чуваш практиковать устройство районных чувашских конференций, открытие избирателей и распространение чувашской литературы.
- В области шефской работы, как один из методов — рекомендовать доклады рабочих в деревне о состоянии производства и наоборот — доклады крестьян в рабочем районе о состоянии сельского
хозяйства и общественной жизни деревни.
- Принять меры к поднятию качественного состава волорганизаторов, женотдела, путем персонального подбора их подготовки на инструктивных совещаниях.
- Принять меры к обеспечению помощи в работе РКСМ в низовых его ячейках, строго констатируя эту помощь с организационными формами союза.
Составители резолюции достойны войти в сборник словесных перлов. Подумать только — «Строго констатировать помощь с организационными формами»! Даже иные современные поэты, которые нередко смешат читателей
оригинальными «изысками», не смогли бы придумать забавнее.
За резолюцией по докладу укома следует резолюция о щегловском комсомоле. Поскольку комсомол — всего лишь «товарищ и помощник», то резолюция занимает всего три строчки (в отличие от укомовской, которая
растянута на три страницы): «Заслушав доклад товарища Сидорова о работе укома РКСМ,
XI Щегловская уездная конференция РКП считает работу укома РКСМ в общем и целом удовлетворительной и линию правильной».
Профсоюзы — всего лишь «школа коммунизма». Поэтому по докладу рудкома ВСГ — также три строчки: «Заслушав доклад тов. Тимощенко о работе фракции рудкома ВСГ,
XI Щегловская уездная конференция РКП считает работу фракции удовлетворительной и линию правильной».
Составители резолюции не считали нужным хотя бы менять слова, и поэтому резолюции о комсомоле и о профсоюзах схожи как две капли воды. То же самое — и по докладу межсоюзной фракции: «Заслушав доклад тов.
Маркова о работе Межсоюзной фракции при уполномоченном ГСПС,
XI Щегловская уездная конференция РКП считает работу фракции удовлетворительной и линию поведения правильной».
Воистину — словарный запас у «резолютчиков» разнообразием не блистал. Правда, что касается доклада межсоюзной фракции, к резолюции приложено небольшое дополнение — все из тех же «углубить», «усилить» и «констатировать».
Конференция предложила:
- Усилить работу среди батрачества, для чего установить более тесную связь с волрабочкомами и в то же время озаботиться качественным подбором их и подготовкой путем инструктивных совещаний.
- Работу среди батрачества строго контактировать с парторганизациями на местах.
- Считая, что работа среди батрачества чрезвычайно важна в силу того, что батрачество является основным пролетарским кадром деревни, предложить всем парторганизациям и отдельным членам
партии, работающим по партийной, профессиональной и советской линиям, уделять этой работе максимум делового внимания.
- Констатируя недостаток культурно-просветительной работы вообще, среди профсоюзов — усилить эту работу, используя максимум сил и средств.
И опять — общие слова. Ради них конференции и проводились, как очередное парадное отчетное мероприятие. След в истории от них — неглубокий. Что можно почерпнуть, например, из такой резолюции по докладу
мандатной комиссии: «Доклад мандатной комиссии о составе конференции утвердить»? Или — резолюция по докладу ревизионной комиссии: «Отчет ревизионной комиссии утвердить и предложить новому составу Комитета принять
меры к устранению отмеченных в ревизионном акте недочетов». Явно — резолюции писались не для дня сегодняшнего, и тем более не для истории. Писались они для губкома. Резолюция по докладу фракции уисполкома: «Заслушав
доклад товарища Залмаева о работе фракции УИК,
XI Щегловская уездная конференция РКП считает работу фракции в общем и целом удовлетворительной и линию в работе правильной». А далее опять-таки — «обратить внимание», «поставить», «неуклонно вести
твердую линию». Постановили:
- В дальнейшем также неуклонно вести твердую линию по выполнению государственных заданий и в частности заданий по проведению денежной реформы и регулированию рынка.
- Взять твердый курс на сохранение сети существующих политико-просветительных учреждений Соцвоса, ни в коем случае не допуская сокращения их. При этом обратить самое особое внимание на
положение детдомов. Принять ряд практических мер по улучшению положения работников просвещения и по их переподготовке.
- В порядок дня поставить поверку Состава секретарей волисполкомов и сельсоветов с целью изъятия из них ненадежного элемента и вообще улучшения подбора их.
Эту резолюцию можно еще считать образцом «чиновной прозы»: предложения строятся связно — и это уже хорошо. Хоть какой-никакой, а смысл улавливается. Остальные же резолюции напоминают визы на укомовских
бумагах: «Принять к сведению», «К исполнению». Резолюция по докладу о денежной реформе: «Доклад товарища Будаева о денежной реформе принять к сведению и поручить фракции УИК принять меры к наиболее полному
осуществлению в пределах уезда всех мероприятий, связанных с проведением денежной реформы».
Резолюция, обычно, — либо поэма, составленная из обрывков несвязываемых и невнятных выкриков, либо — образец лаконичности. Подумать только — по докладу Рутгерса об АИКе (основе основ хозяйства района!)
принята резолюция в четыре строчки: «Заслушав доклад тов. Рутгерса о положении АИК,
XI Щегловская уездная конференция РКП приветствует достижения АИК в области поднятия и оживления производства. Вместе с тем конференция предлагает всем членам партии Щегловской организации оказывать
АИК всемерную поддержку в ее работе».
1266
Забота о пристойности.
— Протокол подписан секретарем конференции (заведующим орготделом укома) М. Башинским и информатором укома Видусовым.
1267 Быть может — вина Башинского в том, что резолюции оказались какими-то «куцыми». Ведь в те же самые поры колония буквально гудела как пчелиный улей, и громкие истории в ней происходили чуть не
ежедневно. Как это не согласуется, однако, с гладкими и обтекаемыми фразами из протокола. Для сравнения возьмем другой протокол. На заседании комфракции Кемеровского рудкома 14 апреля 1924 г. — совсем другая тональность,
и разбирается там одна из громких историй, касающихся АИК. Заботы о пристойности, т.е. о том, чтобы прилично выглядеть в протоколе — как не бывало. Быть может, оттого, что на конференции — десятки делегатов, а на
заседании комфракции — всего пять человек: профсоюзник Тимощенко, Гульбе, Криницын, от укома Истлентьев и от Управления АИК Чезарри. Из протокола: «Слушали заявление тов. Барышникова. 28 марта Тимощенко тов.
Барышниковым, на спасательной станции было заявлено в рудком о недочетах в Кемеровской штольне на пожарном участке, угрожающих опасностью завалить рабочих, для установления действительности протоколом № 14 от 28 марта
заседанием президиума составлена комиссия, акты комиссии от 29 марта и 3 апреля прилагаются. 2 апреля т. Барышникову была предложена переводная записка из горноспасательной команды на Южную шахту (записка за подписями
Сергиевского и Скорбященского прилагаются), одновременно поступило заявление т. Барышникова с протестом против его перевода за то, что он сделал заявление в рудком о недочетах в штольне (копия заявления прилагается)».
Заметим, все изложенное выше — слова самого Барышникова, озвученные на заседании комфракции кем-то из присутствующих, возможно — Тимощенко. И этот «присутствующий» — ставит вопрос о гонении на Барышникова
только за то, что тот предупреждал о возможной опасности обвала на Южной шахте. «Гонения» заключались в переводе на другую работу. Налицо, таким образом, склока. Далее со слов Барышникова в протоколе излагается, как
стала развиваться интрига после санкций в отношении пострадавшего: «После чего я имел переговоры (я — это Барышников? — авт.) со Скорбященским, получив ответ, что Барышников переводится за непригодностью к работе в
команде, тогда я обратился к т. Котляренко, который временно перевод задержал, но по его отъезду из Кемерово вопрос окончательно разрешен не был. 10 апреля Барышникову был дан переводной бланк и к работе он уже не
допущался. После переговоров с зам. главного директора, которые ни к чему не привели и уже на наше отношение № 555 от 10 апреля, предупреждающее, могущая быть неприятность с переводом Барышникова, связанную с его
заявлением и не имеющим кроме этого никаких конкретных поводов к переводу, на что Управление АИКа № 959 от 11 апреля совершенно не сочло нужным считаться с мнением рудкома, указывая на невозможность дальнейшей работы,
обещая или прекратить работу, т.е. распустить всю команду, или предлагает рудкому взять на себя ответственность за могущие быть несчастные случаи во время работы т. Барышникова. Нашей телефонограммой № 6 от 11 апреля
было запрошено Управлением дать конкретные материалы, доказывающие нарушения инструкции горноспасательной командой и в частности Барышниковым».
Итак, Рутгерс, его заместитель Котляренко и прочие аиковские руководители в курсе конфликта вокруг Барышникова и настроены поддержать перевод его на другую работу, иными словами — считают его неправым.
Рудком, т.е. профсоюзы — против Рутгерса, и, соответственно, за Барышникова. Столкновение Управления АИК и рудкома ВСГ налицо. Похоже, что Барышников был лишь поводом, а противостояние хозяйственников и профсоюзников —
перманентно (что будет особенно видно в 1925 году — см. третью книгу «Страниц истории города Кемерово»). «Не получив подтверждающий материал, — говорится далее в протоколе, — на 13 апреля было созвано общее собрание
горноспасательной команды (с повесткой доклада заведующего Спасательной станцией), на котором из доклада выяснилось, что нарушений больших нет, за исключением действительно недисциплинированности, каковая должна
быть в команде и также отношение рабочих к заведующему станцией неплохое, но если учесть прошлые переводы целого ряда товарищей с аналогичными случаями, т. е. после того как рабочий сделает какое-либо заявление на
заведывающего отделом или укажет на неполадки в работе по его мнению, то можно сказать, что такой подход к разрешению вопроса, как дача перевода или увольнения к хорошему не приведут. Здесь нужны предупредительные меры,
чтобы неаккуратный рабочий чувствовал, что не за то его переводят, что он сделал заявление, на какого-нибудь заведывающего отделом, или на неполадки, а действительно за то, что он непригоден к выполняемой им работе,
этого пока не чувствуется, что разлагающе действует на рабочую массу».
После изложения сути заявления Барышникова, который сильно обижен на аиковские власти за то, что с ним, по его мнению, «разделались» и стали преследовать за критику, дали слово представителю АИК Чезарри.
Чезарри заявил, что перестановка кадров в АИК — назревшее дело, поэтому перевод Барышникова с одного места на другое он оправдывает, ссылаясь к тому же на мнение Сергиевского, что Барышников — человек некомпетентный и
негодный. «Сергиевский заявлял, — сказал Чезарри, — что Барышников давно показал свою непригодность к работе в команде, но главное была большая нужда в спасателях. Хотя я лично вижу, что в такой момент перевод
Барышникова вызовет много разных толкований, но мы стоим перед необходимостью пересмотра всего штата команды».
Мнению Чезарри противопоставляется точка зрения других участников заседания — Гульбе, Криницына и Истлентьева. Они не оспаривают необходимость перетасовки кадров в АИК, но протестуют против конкретного
случая перевода Барышникова с одного места работы на другое. Одним словом, Чезарри оказался в меньшинстве. Точка зрения Гульбе, Криницына и Истлентьева в протоколе зафиксирована так: «Против пересмотра и фильтровки
команды вообще возражать не приходится и необходимо больше самостоятельности администрации в подборе спасательной команды, то такой перевод как Барышникова и практиковавшиеся с некоторыми товарищами до сего время
без своевременных мотивов, вызывающих перевод, а мотивы давались после того, как сам рабочий заявляет претензии против администрации, такие переводы слишком нервируют рабочих и подрывают авторитет как Союза, так и
Управления АИК».
Чем кончилось заседание? Постановлением. Оно было весьма агрессивным. Заседавшие выразили свое неудовольствие действиями колонистских «верхов» и заявили, что авторитет оных подорван. И, само собой,
постановили вернуть Барышникова, вопреки воле Рутгерса и иже с ним, на прежнюю должность. «Имея ввиду, — записано в постановлении, — неоднократные перемещения рабочих с одной работы на другую после поступления от
перемещаемых претензии на администрацию, констатировать, что такой подход к разрешению вопросов не верен и ведет а) к полной пассивности сознательного участия рабочего в производстве, б) к подрыву авторитета
Управления АИК и колонии в глазах рабочих и дает большую возможность разным толкованиям против колонии… Против пересмотра качественного состава команды и подбора таковых не возражать до пересмотра всей команды. Тов.
Барышникова оставить на занимаемой им работе, с уплатой за проведенные дни без работы».
1268
На этом, однако, дело не кончилось. Заседание — лишь повод для дальнейших действий, точно также, как самому заседанию предшествовало несколько «залпов» из рудкома в сторону АИК по тому же поводу. За четыре дня
до заседания, 10 апреля 1924 г. председатель рудкома, зав. ТЭО и делопроизводитель отослали в Управление АИК письмо за № 555, в котором вступались за Барышникова и возмущались политикой аиковских верхов. «Препровождая при
сем, — сообщалось в письме, — выписку из протокола заседания президиума рудкома ВСГ № 14 п. 19 и копию заявления Барышникова, копию записки зав. спасательной станции тов. Сергиевского, рудком ВСГ согласно заключения
комиссии, делавшей обследование состояния работ на пожарном участке (см. акт от 29 марта и 9 апреля) рекомендует тов. Барышникова не переводить, считая заявление тов. Барышникова подтвержденным актом обследования
состояния работ. Рекомендуем тов. Барышникова оставить на прежней его работе, т. к. перевод его на другую работу не выгоден также и самому предприятию. О своем решении по сему вопросу просим сообщить нам в течение 24
часов, по истечении которых, не получивши от Вас ответа, рудком будет считать предложение его принятым».
1269
Итак, рудком не только протестует против «незаконных» действий Рутгерса и Котляренко, но еще и считает, что АИК невыгодна инициатива ее «верхов». Иными словами — рудком полагает, что разбирается в аиковских
делах лучше, чем Рутгерс и его помощники. При этом подтверждают свои выводы заключениями комиссии, созданной именно по инициативе рудкома и состоящей, надо полагать, из проверенных «своих» рудкомовских кадров. Впрочем,
более точно о составе комиссии узнаем из протокола № 14 заседания президиума рудкома от 28 марта 1924 г. (присутствовали члены президиума Тимощенко, Гульбе, Криницын и зам. зав. орг. культотдела Чухманов,
председательствовал Тимощенко, секретарствовал Чухманов). «Слушали, — сказано в протоколе, — заявление т. Барышникова, сделанное лично Тимощенко, об опасных работах на пожарном участке в штольне берега Томи.
Постановили: Поручить ТЭО для обследования работ на пожарном участке создать комиссию в составе: горного инспектора, инспектора охраны труда, представителя хозоргана и ТЭО. О результатах обследования сделать
информацию на собрании рабочих».
1270
Легко заметить, что аиковская сторона представлена в комиссии всего одним человеком. Все прочие, назначенные, кстати, рудкомом, объединившись, легко перевешивают большинством голосов, так что в
прорудкомовской ориентации «комиссии» можно не сомневаться. Между тем, вопрос-то — сугубо аиковский. Казалось бы — внутреннее дело колонии и Рутгерса, кого и куда назначать на работу. Тем более — что Рутгерс и его
помощники опирались на мнение непосредственного начальника виновника конфликта. Зав. спасательной станции Сергиевский просил убрать подчиняющегося ему Барышникова куда-нибудь в другое место и, дабы не усугублять
конфликт, весьма мудро поступал Рутгерс, соглашаясь с Сергиевским: двум врагам работать вместе — вред себе и окружающим. «Пожалуйста, — писал Сергиевский своему начальству 2 марта 1924 г., — дайте перевод на Южную шахту
Барышникову Андрею». На этом прошении стоит виза: «В Отдел труда. Прошу дать переводную записку». Виза помечена 2 апреля 1924 г.
1271
Помощник главного инженера Чезарри, в свою очередь, поддерживает Сергиевского и увольнение скандалиста Барышникова. На бланке индустриальной колонии 11 апреля Чезарри и зам. управделами АИК В. Поплаухин
направили в Кемеровский рудком ВСГ письмо, в котором сообщали, что в случае если Барышникова оставят на работе, на чем настаивал рудком, аиковцы снимают с себя всякую ответственность за аварии и несчастные случаи в том
месте, где он работал. «На Ваше отношение от 10 апреля 1924 г. за № 555, — писали Чезарри и Поплаухин, — сообщаем, что перевод тов. Барышникова не связан с его заявлением рудкому о опасности работ в пожарном участке, а ввиду
того, что им не выполнялись инструкции заведывающего работами тов. Сергиевского. О неподчинении некоторых товарищей, работающих в Спасательной команде, заявлено было тов. Сергиевским на заседании местной расценочно-конфликтной
комиссии с просьбой вызвать товарищей, работающих в Спасательной команде с разъяснением им со стороны Союза необходимости выполнения инструкций и получен ответ от Гульбе, что Союз вызовет работающих в Спасстанции и
поговорит с ними. Поэтому мы считаем, что дальнейшая работа в таких условиях будет невозможна и мы будем вынуждены или впредь до организации дисциплинированной команды приостановить ликвидационные работы в
Кемеровской штольне или при настоянии Союза оставить членов команды, не выполняющих распоряжений руководителя работ, нами не может быть принята на себя ответственность за работу, произведенную в такие смены. В
отношении тов. Барышникова таковой может быть оставлен на работе, но за работу, произведенную в его смену, а также несчастные случаи ответственность возлагается на рудком ВСГ».
1272
На письме — несколько виз. Резолюция Тимощенко: «Срочно телефонограммой запросить материал, доказывающий нарушения рабочими и, в частности, Барышниковым, инструкции». Эта резолюция помечена 11 апреля. Ниже —
виза исполнителя Родина: «Исполнено. Телефонограмма № 6 от 11 апреля». Еще ниже — почерком Тимощенко дата 14 апреля 1924 г. и надпись: «Настоящее отношение подтверждается главным директором тов. Рутгерсом».
То есть Рутгерс мало того, что был в курсе дела, но и деятельно защищал и поддерживал Чезарри, Поплаухина, Сергиевского в их желании избавиться от бузотера и лентяя Барышникова. Сам Барышников тоже не
бездействовал. Его неграмотные недатированные каракули подшиты в то же дело: «Заявление товарища Барышникова. Дают мне ПИРИВОТ (перевод, значит, — авт.) товарищ Сергиевский за то, что я указал комиссии на
неправильность работ, так как комиссия признала правильной, что таковые производятся товарищем Сергиевским, прошу принять меры, что указывает товарищ Бырашников, не может работать, за которого поручаются товарищи, с
которыми я работаю, прошу рассмотреть мое заявление и принять такого, принять меры к тем из нас, которые виноваты. Барышников. Так я не хочу переводиться… (далее неразборчивые каракули)».
1273
Нарушитель дисциплины Барышников ищет защиты у профсоюзов и находит ее. Потому что профсоюзы заняты сведением счетов с Рутгерсом. Доводы хозяйственников игнорируются. О том, что представлял собой
Барышников, читаем в докладной записке зав. горно-спасательной станцией Н. Сергиевского от 12 апреля 1924 г. «В отношении перевода бывшего члена Спасательной Станции Барышникова, — пишет Сергиевский, — я могу сообщить то:
поскольку спасательная команда была собрана заведомо из людей совершенно не подготовленных к Горно-Спасательному делу и даже в силу обстоятельств без должного выбора, срок, уделенный на обучение ни в каком случае не
мог и не может считаться достаточный, чтобы считать настоящую команду Горно-спасателей Кемрудника вполне квалифицированной и надежной в том смысле, что случись пожар или взрыв, на каждого члена в отдельности можно
было полагаться действовать вполне самостоятельно. На этом основании настоящая работа должна рассматриваться как подготовительная и в то же время как испытательная в пригодности каждой личности для такой службы и
целесообразности дальнейшего обучения при наступлении теплой погоды. Этим подразумевается, что при признании какого-либо одного или всех рассматриваемых лиц, по каким-либо причинам непригодными, таковые должны быть
переведены и сделан, если нужно, новый набор. Это значит, что даже и при полной пригодности существующей команды, таковая, по усмотрению администрации Кемрудника может быть распущена и составлена новая, чтобы иметь по
возможности большее количество людей, обученных горноспасательному делу и иметь наготове наиболее способных».
Таким образом рудком ВСГ, вмешиваясь в функции администрации АИК при подборе горноспасателей, ставил под угрозу жизнь горняков в экстремальных ситуациях, которые случались на шахтах нередко. Именно в этом —
смысл письма Сергиевского. Поведение рудкома было сродни вмешательству в армейские дела, когда, скажем, какого-нибудь бездарного генерала, проигравшего сражение и разжалованного, восстанавливают в правах, хотя бы и
вопреки многочисленным жертвам, по указке заезжего штатского «чина», ничего общего с военным делом не имеющего. «При невозможности следовать такому плану, — продолжает далее Сергиевский, — придется совершенно
ликвидировать работы по спасательному делу. Теперь, товарищ Барышников по многократным наблюдениям показал себя непригодным занимать место члена спасательной команды, о степени пригодности, тем более, он не может
иметь никакого критерия. Он постарался показать себя неспособным делать что-либо без понукания и надзора, оставлял работу задолго до окончания смены, хотя неоднократно было сказано, если следующая смена не приходит и
есть сомнение, что время переходит за смену, пойти и справиться в главной конторе. Несмотря на настойчивые требования ставить у забоев сплошные щиты сверху и снизу, всякое время приходилось ставить ему — было
поставлено 2-3 доски. На требование забивать распоры накрепко — были вставлены кое-как, от малейшего прикосновения вываливались. И ко всему тому присутствие его в команде действует деморализующе, благодаря его
непрестанному сквернословию и пререканию. Поэтому я еще раз заявляю, — несмотря на все, может быть, хорошие качества тов. Барышникова как рабочего и т.д., при других условиях, как член горно-спасательной станции он не
годится».
1274
«К исполнению».
— Делопроизводство рудкомовца Тимощенко делилось на три группы. Первая — письма, на которых Тимощенко ставил визу: «К сведению». Эти бумаги оставались без последствий. Вторая группа — касающаяся
коллизий, вроде истории с Барышниковым, о которой — выше. Подобные ситуации нередко инициировались Тимощенко лично. И, наконец, третья группа бумаг — на коих стоит виза Тимощенко: «К исполнению». В основном это
поступающие письма и протоколы из укома, на которые надлежало реагировать. Так, 11 апреля 1924 г. Щегловский уком по докладу подчиненного Тимощенко, зав. культотделом рудкома Чухманова, постановил объединить кемеровский
рабклуб и кемеровский партклуб. В протоколе записано: «Объединение рабочего клуба с партийным клубом считать целесообразным. Техническую сторону объединения рабоче-партийного клуба поручить Агитотделу Укома
совместно с культотделом ВСГ». Виза на протоколе, поставленная Тимощенко: «Тов. Чухманову к исполнению».
1275
Исполняли в основном то, что сами готовились загодя исполнить. В основном речь шла о пустяковых, но бряцающих и сверкающих мероприятиях. Например — празднование 1 мая. 15 апреля 1924 г. уком постановил «для
разработки плана подготовительных работ и проведения празднества 1 мая создать комиссию», куда наряду с представителями укома, УИКа, АИКа, ГСПС, укома РКСМ, Отдела работниц должен был войти кто-либо от рудкома.
Тимощенко ставит визу: «исполнено. Командирован Отдельных».
1276
«Исполнено» — равносильно ответу рядового армии: «Есть». Дисциплина была почти военная. Что неудивительно — вся страна в основном работала на оборону. На профсоюзы и Тимощенко, в частности,
ложились обязанности всячески помогать призыву. Так, на протоколе заседания президиума укома РКП (б) от 15 апреля 1924 г., на котором заслушивался доклад помвоенкома по политчасти Шекурина, Тимощенко тоже начертал: «Исполнено»,
хотя сам Тимощенко в постановлении заседания не упоминался и совершенно непонятно, как он мог «исполнять» лично его не затрагивающее. В постановлении сказано:
- С намеченным планом (агитпропработы в связи с призывом граждан рождения 1902 года, — авт.) согласиться, список товарищей, намеченных орг- и агитотделами, в уполномоченные по волостям для бесед и
сопровождения в город — утвердить.
- Для обслуживания агитпункта в городе и химзаводе выдвинуть тов. Павлова и агитаторов т. Белякова, Шеина и Гущина.
- В качестве уездного политуполномоченного по призыву выдвинуть тов. Денисова.
1277
- Для политобслуживания сборного пункта выделить т.т. Попова-Кобрина, Авдеева, Букину и трех товарищей от укома РКСМ.
- Для обслуживания стола справок при сборном пункте выдвинуть т.т. Арнаутова, Королева и Азбукина.
- Уполномоченным на станции Топки выдвинуть т. Бекиш.
- Для сопровождения эшелонов выделить т.т. Раковича, Кравец, Мартынова, Мальцева, Тачкова И., Парфенова и Баук.
1278
Непонятно, что именно в названном постановлении касается рудкома ВСГ. Возможно — культработа (которая всегда была составляющей агитпропа) в связи с призывом, ибо в состав рудкома входил культотдел,
возглавляемый Чухмановым. Были, конечно, постановления, касающиеся рудкома напрямую, и тогда виза Тимощенки «Исполнено» понятна. Такая виза проставлена им, например, на протоколе заседания президиума укома от 20 апреля
1924 г., на котором разбиралось поведение уже знакомого нам Семенаса, выступавшего с облыжными нападками на «плохую работу аиковской больницы». Постановление укома напрямую касалось Тимощенки: «Постановили… поручить
тов. Черных вызвать и разъяснить Семенасу о недопустимости подобных выступлений… Поручить рудкому ВСГ на ближайшем собрании объявить результаты обследования больницы».
1279
Доносы иностранцев.
— По поручению укома Тимощенко иногда разгребал сугубо внутриАИКовские дела, которые колонисты нередко решали с помощью доносов друг на друга. Так, 3 апреля 1924 г. колонист Франц Семенович Диоши
написал в уком РКП (б) донос на заведующего электростанцией рудника колониста Василия Ника. И.д. секретаря укома С. Скобников 5 мая 1924 г. «весьма срочно» переправил донос Диоши в рудком ВСГ «для выяснения по существу и
принятия мер для устранения». «Срочность» разбирательства, о которой толкует Скобников, изумляет: прошел целый месяц, прежде чем он дает ход доносу, а от рудкома требует быстроты реагирования. Диоши был коммунистом (№
партбилета 542479). Поэтому удивительно, что дело расследуется не укомом, а профсоюзами. «Настоящим сообщаю, — доносил Диоши, — в том, что заведующий электрической станции Кемрудника Ник Василий не соответствует своему
назначению и который уже полтора года не производит, а сознательно саботирует, во многих местах электричество угрожает несчастным случаем, особенно в шахтах, где место сырое. Достаточно 110 вольтов для человеческой
жизни, а также сплошь и рядом работа, которая абсолютно не годится, затем еще если рабочий знающий прекрасно электричество, то он старается всеми силами его выжить от себя, потому что боится за свое место. А поэтому я
прошу выслать комиссию и обследовать его работу, которую я лично укажу на его проделку, на что и подписуюсь своеручно».
1280
И что же? Как следует из резолюции, наложенной Тимощенко, комиссия по доносу Диоши действительно была создана. Виза: «Создана комиссия во главе с тов. Криницыным для выяснения действительности».
Создание комиссий — тогдашняя болезнь всех представительных органов. По любому поводу — комиссия. Никому не хотелось отвечать за возможные неполадки лично, а комиссия — всегда коллективная
ответственность, или, вернее, безответственность. Коллективная вина всегда прощается. В те же дни, например, была создана комиссия по проведению недели помощи Красному Кресту (неделя началась 25 апреля, но Тимощенко
проинформировали только три дня спустя), о чем судим по письму предкомиссии Успенского и секретаря оной Зубенко в райком ВСГ, на котором тоже стоит резолюция Тимощенки: «Исполнено». Но что именно — «исполнено»?
1281
В какой мере и в чем касалась работа комиссии рудкома ВСГ? И при чем тут Тимощенко? Возможно, ясность в этот вопрос внесет протокол заседания комиссии, на которой не стоит никакой даты, зато обозначены
присутствующие члены: Агафонов, Марков, Иванов, Зубенко, Успенский. В постановлении поминается, конечно, не лично Тимощенко, а возглавляемый им рудком. Постановили:
- Просить уком о вовлечении в члены «Красного Креста» как показателя органа РКП (какой смысл скрывается за этим нагромождением словес? — авт.).
- Просить уком дать распоряжение по партлинии о выдвижении докладчиков о значении организации Красного Креста при проведении кампании в уезде.
- Поручить тов. Успенскому разработать тезисы для докладчиков по проведению недели.
- Просить уполномоченного ГСПС и ВСГ принять участие в проведении недели Красного Креста путем постановки вопроса на коллективных собраниях на предмет вступления в члены общества Красного
Креста — индивидуально и коллективно и провести сбор по подписным листам во всех учреждениях и предприятиях.
- Поручить сбор по подписным листам среди хозяйственных органов и торговых предприятий, как государственных, так и частных тов. Иванову.
- Сбор по подписным листам среди граждан г. Щегловска провести через предрайкомов.
- Для проведения кампании по уезду поручить разработать план тов. Успенскому.
1282
Атака на рудком.
— Участие в комиссиях, акциях и разборках, похоже, Тимощенко не сильно досаждало. Это могло восприниматься им как неизбежная и весьма хлопотная составляющая его работы. Конечно, с работой комиссий
надо было всегда держаться начеку и внимательно следить за тем, чтобы тебя в самый неожиданный момент не подставили, не обвинили бы в неисполнительности или нерасторопности, а то и в безыдейности. И, конечно, самое
страшное — когда на рудком устраивали прямые атаки на собраниях и прочих форумах. Так можно и должности лишиться. 20 апреля 1924 г. Щегловский уком рассматривал скандальную историю о нападках на рудком (читай — на
Тимощенко) со стороны неких Шумикова и Панова, которые имели место прямо на делегатском собрании. С обвиняемых взяли особые объяснительные записки и зачитали на укоме. Надо полагать, что Тимощенко был крайне
взволнован. Впрочем, постановление укома оказалось, как и следовало ожидать, в его пользу: атакующие были призваны к ответу и названы чуть ли не клеветниками. Из постановления: «Ввиду того, что по всем указанным в
заявлениях Шумикова и Панова ненормальностям рудкомом ВСГ было принято своевременно и достаточно необходимых мер, и что т.т. Шумиков и Панов, заявляя голословно по непроверенным фактам на делегатском собрании могли
вызвать ряд грубых несправедливых нареканий на рудком ВСГ со стороны рабочих масс, признать заявления Шумиков и Панова необдуманными, о чем предупредить их, и чтобы в дальнейшем от подобных заявлений воздерживались…
Поручить фракции рудкома ВСГ на ближайшем собрании рабочих информировать их по затронутым вопросам, а в будущем рекомендовать фракции широко ставить информацию рабочих о всех принятых мерах рудкомом по всем
наболевшим вопросам и заявлениям через цехкомы, собрания и индивидуально заинтересованных лиц».
1283
Разборки, склоки, участие в комиссиях по разгребанию различных конфликтов отнимали массу времени. «Верхи» иногда даже беспокоились: не слишком ли много комиссий создаете, ведь это отрывает от исполнения
прямых обязанностей. 25 апреля 1924 г., например, из Томского губернского отдела труда в рудком ВСГ Тимощенке спущен специальный циркуляр, запрещающий по делу и без дела привлекать к участию в комиссиях инспекторов труда:
бесконечные заседания мешали работе. «Из поступающих с мест материалов усматривается, — сообщалось в циркуляре, — что уездные инспектора труда загружаются всевозможной работой совершенно не относящейся к их
основным обязанностям, как-то: участие во всевозможных комиссиях, представительство и т.п., а также бывают случаи длительных командировок по заданиям уисполкомов, парт- и профорганизаций, на каковые ненормальности
обращено особенное внимание НКТ. Имея ввиду, что аппараты уездных органов НКТ в настоящее время сокращены до минимума и что отвлечение инспекторов труда от исполнения их прямых обязанностей в корне парализует работу
по урегулированию условий труда в уездах, а потому в развитие циркуляра НКТ за № 342/252 от 20 октября 1923 г. и на основании циркуляра НКТ СССР от 11 февраля 1924 г. за № 18/704 предлагается Вам: 1) Прекратить какие бы то ни было
переброски, мобилизации и снятие с работ инспекторов труда без ведома губотдела труда. 2) Сократить до минимума участие инспекторов труда в комиссиях и других работах, не имеющих отношения к их основным обязанностям. 3)
Не перегружать инспекторов труда совместительством работы в профессиональных, партийных, а также и вообще других организаций».
1284
Дело Федякина. —
Циркуляр подписали секретарь губкома РКП (б) Калашников,
1285 предгубисполкома Корнев, председатель ГСПС Киселев и завгуботделом Труда Тетерин. Избавило ли столь строгое указание щегловскую инспектуру труда от участия в склоках? Конечно, нет. Дело в том,
что заниматься разборками, причем иногда весьма деликатными, было прямой обязанностью инспектуры, особенно если таковые связывались с увольнениями, перемещениями или назначениями на должность. В мае 1924 г. уком, рудком
ВСГ и, конечно же, инспектура труда разгребали конфликт, который раздул вокруг своей зарплаты мелкий партийный чиновник Федякин. Куда он только не писал, по поводу своей зарплаты, которая казалась ему урезанной! Перво-наперво,
перебаламутил инспектуру труда, одновременно написал донос в уком РКП, а уком 16 мая 1924 г. переправил этот донос во фракцию рудкома ВСГ, что удостоверили своими подписями заворготделом (подпись неразборчива) и
информатор укома Видусов.
1286
Донос Федякина (или жалоба?) в уком был отправлен 6 мая. В его «шапке» написано, что Федякина зовут Василий и что он имеет партбилет № 237684. «Заявление, — пишет Федякин, — на члена РКП зав. клубом т. Котельникова.
Я был взят с работы из столярной мастерской химзавода 15 апреля 1923 года на работу в клуб в качестве столяра и машиниста сцены с условием ставки столяра АИК с условием платить за все дни месяца, так как работа в клубе
производится и по праздникам. В то время столяра получали 8-й разряд, что я и получал до ноября 1923 года. С переходом клубов на самоснабжение в ноябре месяце т. Котельников обратился ко мне с предложением, чтобы я
согласился на окладное 20 руб., мотивируясь тем, что трудно подсчитывать коэффициент, на что я сперва не соглашался, а потом согласился с тем условием, что буду получать 20 рублей. (За) Два месяца до нового колдоговора АИК
такое соглашение было при кочегаре нардома Авдееве Федоре, с заключением нового колдоговора в январе 1924 года и ввиду того, что столяра осенью перешли на 9-й разряд, я подал заявление, чтобы меня перевели тоже на девятый
разряд, вместо этого меня оставили на окладном 20 руб.».
Коммунисты всегда старались создать себе образ бессеребренников. Все, де, на энтузиазме, главное же — героизм, порыв, вера в светлое будущее. Материальные блага их — ничто по сравнению с идеей. И вот читаем
заявление коммуниста, который жалобствует на начальство из-за нескольких рублей. «А колдоговор, существующий теперь, — продолжает Федякин, — столяра получая 9-й разряд и кроме того процентная надбавка на весь
заработок от 15 до 50%. С переводом на окладное без моего согласия я стал праздничный день отдыха заменять другим, за что часто от тов. Котельникова получал выговор. Передавая жене на окладное, он мотивировался тем, что ты
считаешься не столяром, а театральным рабочим на сцене. Я подал заявление в Правление клуба такого содержания: «ввиду того, что меня перевели на окладное жалование как театрального рабочего по сцене, то я категорически
заявил, что я отказываюсь делать как-то ремонт мебели и поделку новых вещей, считая своей обязанностью только постановку декорации и ремонт декораций, а если нужно, чтобы я также работал и все остальное, то чтобы
оплатили ставку столяра АИК и сверхурочные работы согласно Кодекса Законов о Труде и местного колдоговора АИК и если не подходяще то и другое, то чтобы перевели туда, откуда взяли. На это заявление тов. Котельников стал
заставлять расширить в саду трибуну, чтобы поместился оркестр, тогда я отказался, не считая это своей обязанностью, то т. Котельников, как старый администратор заявляет: так раз ты у меня находишься на работе, то делай
то, что тебя заставят, т.е. в переводе на простой язык, раз я господин, то будь рабом. 5 мая я подал заявление в охрану труда с просьбой разобрать этот вопрос, такого же содержания, также и уком прошу разобрать, так как в
заявлении все написано трудно, то прошу уком дополнить опросом, в чем и подписываюсь».
1287
В укоме РКП заявление Федякина расценили как донос на Котельникова и как скоку. 14 мая укомовец Колесников проставил на заявлении резолюцию: «Орготделу: заявление направить фракции рудкома ВСГ для принятия
мер, а тов. Котельникова и Федякина вызвать и сделать соответствующее внушение».
«Гнездо грязи, нищеты и заразы…».
— Разумеется, не все заявления походили на доносы и вызывали чувство омерзения. Пролистав тысячи станиц, мы натолкнулись на один-единственный документ, в котором — о сострадании и человеческих
чувствах к тем, кто немощен, беден и заживо гниет в щегловских халупах. Старший милиционер Артемий Быстров, делая обход домов, проникся жалостью к семейству некоего Политова и попросил оказать ему помощь, поскольку
жили Политовы хуже прокаженных. 15 февраля 1924 г. Быстров написал заявление в уком, и просил помочь Политовым хоть чем-нибудь. Обратился же в партийную инстанцию только потому, что был коммунистом. Укомовец Колесников 17
февраля особой резолюцией обратился к некоему Кученку с просьбой выяснить, правду ли пишет Быстров: «Зайти и выяснить состояние этих семейств на предмет возможного содействия и помощи и о результатах сообщить укому».
Тот же Колесников (исполняющий должность секретаря укома) и замещающий заворготделом Тихомиров (?) тому же Кученку (возглавляющему Межсоюзную фракцию) аж полтора месяца спустя написали письмо точно такого же
содержания, как и резолюция: «При сем препровождается заявление старшего милиционера химзаводской милиции тов. Быстрова для выяснения и оказания возможного содействия. О результатах сообщить укому».
1288
Проходит еще месяц, и упомянутый Кученок, уполномоченный районной страхкассой, 9 мая 1924 г. возвращает обратно в уком заявление Быстрова при специальном сопроводительном письме, из коего явствует, что
страхкасса благотворительностью заниматься не собирается: «При сем препровождаю заявление тов. Быстрова, старшего милиционера, которое нужно направить через вас в рудком ВСГ, так как рудком ВСГ имеет кассу
взаимопомощи для указанных в заявлении тов. Быстрова нужд. Касса соцстрахования таких средств не имеет, в дальнейшем предложено таковым подавать заявление в кассу соцстрахования с указанием, где работал в последнее
время, сколько лет работал по найму с приложением документов, за какими номерами числится на бирже труда, удостоверение о имущественном положении».
1289
Стало быть, без соответствующей бумажки нищий — уже не человек. В стародавнее время (скажем пятью годами ранее) нищему подали бы на улице. Но советская власть запретила побирушничество и за это сажала в
тюрьму. И тогда — нищему хоть подыхай с голоду. В укоме, получив заявление Быстрова обратно, 16 мая 1924 г. отфутболили его уже в другой адрес: в рудком, о чем свидетельствует новая виза Колесникова на письме Кученка. Того же
числа 16 мая 1924 г. при короткой сопроводительной записке и. д. заворготдела укома (подпись неразборчива) и информатор Видусов отправили заявление Быстрова в рудком «на распоряжение».
1290
Одним словом — прошло три месяца, а ничего сделано не было. Но — стоило ли «шевелить ластами» и помогать «не своим», а нищим беспартийным? Действительно ли положение их было так тяжко? Читаем заявление
Быстрова: «Нижеподписавшийся милиционер Быстров Артемий настоящим укому РКП заявляю!!! 15 февраля с. г. я, Быстров, случайно зашел в землянку по кварталу 2, место 6-е, где мной обнаружено следующее. Владелец вышеупомянутой
землянки Политов Леонтий рабочий, пролетарий, 50 лет, беспартийный, работал с 1919 года на химзаводе в качестве горнорабочего, в 1923 году уволен с работы по подозрению в краже железа, семейное положение 5 членов, из них к
труду способных одна –дочь 21 года, но не работает, потому что нет работы. Гражданин Политов лежит болен. Имущественное положение буквально ничего нет и в настоящее время все семейство живет подаянием. Помещение своим
внутренним видом напоминает грязную яму и вполне оправдывает название «гнездо грязи, нищеты и заразы». Одежда всего семейства состоит из одних грязных лохмотьев. В той же землянке вместе с гражданином Политовым живет
гражданка Лобоченкова Анисья, вдова, имеет трех детей, несовершеннолетних девочек, нигде не работает после увольнения по сокращению штатов в ремонте в 1923 году. Имущественное положение этой гражданки то же самое, что и
гражданина Политова. Я, Быстров, после своего посещения этих семейств вынес неприятное чувство о том, что гибнут два пролетарских семейства и вот подавая настоящее заявление, я, Быстров, надеюсь и вполне уверен, что
наша РКП в лице Щегловского укома не допустит гибели этих семейств».
Уком «не допустит гибели пролетарских семейств»? Не видно было, однако, по нерасторопной переписке вокруг заявления Быстрова, чтобы укомовцев печалило чье-то бедственное положение. Гражданская война всего
пять лет как минула и жестокие нравы еще не изжиты. Кто-то погибает? Эка невидаль. Половина Поволжья перемерла — и ничего. В общем, укому некогда — бог подаст. «Я говорю гибели, — продолжает Быстров, — потому что
принимая во внимание настоящее положение этих семейств, которое тесно связано с предстоящими последствиями, которое будет таковое: дети, пролетарские дети, не видя руки помощи ни откуда, вырастут в той ужасной
обстановке, в какой находятся в данный момент, будут людями, потерявшими весь свой человеческий образ в нравственном и также и в умственном отношении, и будут людьми, не приносящими никакой пользы кроме вреда
государству. Но, если не считаясь с виною ихних родителей, вовремя выдернуть этих детей их их клоаки, в которой они в настоящее время пребывают, из них можно сделать достойных граждан нашей республики. В силу этого я,
Быстров, подавая настоящее заявление, прошу протянуть руку помощи этим детям и оказать посильную помощь. Я со своей стороны насколько мог оказал помощь этим семействам, дал немного муки и кое-что из белья».
1291
«Выдернуть детей из их клоаки», выражаясь языком Быстрова, не удалось. Всю свою жизнь они будут помнить «наше счастливое детство», и благодарить за это «партию, родную». Укому РКП(б) было не до
нищих. Там люди заняты куда более важными делами. 27 мая 1924 г. на заседании президиума рассматривался протокол рудкома ВСГ от 23 мая «по установлению очередей отпусков ответработникам». Протокол, конечно, утвердили.
Отпуска и курорты — первее всего. А дети — подождут…
1292
Рудком ВСГ и уком РКП — не богадельня. В серьезных инстанциях не занимаются мелочами. Щегловские партийцы — птицы высокого полета. Иногда они собираются на заседания только для того, чтобы выяснить, как и что
делать на следующих заседаниях. Точь-в-точь по Маяковскому — «Прозаседавшиеся». 27 мая 1924 г. на заседании укома слушали протокол об изменении постановления другого, более раннего заседания от 20 апреля. Повод же для
заседания и, соответственно, для изменения постановления предыдущего заседания (можно запутаться!) — цитируем — «поручить фракции рудкома ВСГ информировать будущее совещание ответработников и секретарей ячеек по
затронутым в заявлениях вопросам». Читателю удалось что-нибудь понять из приведенного наслоения слов? Если нет, — поясняем: настоящее заседание отменяет постановление предыдущего заседания по поводу будущего
заседания. Так что можно ли сомневаться в важности работы укома и рудкома. Они думали про заседания. Для заботы о нищих детях, как было сказано, времени и сил уже не оставалось…
1293
Шефство над деревнями
. — У руководителя рудкома Тимощенко от вала бумаг и обязанностей — голова кругом.Заседания… Нищие дети… Доклады… Обязанностей — уйма. Но Тимощенко справлялся. Особенно хорошо ему удавались
заседания и доклады. Доклады он мог читать по самым различным поводам. Например, 20 мая 1924 г. комиссия по шефству над деревнями Боровушка и Евсеево (при горном отделе Кемрудника) возложила на Тимощенко обязанность
прочитать доклад на тему о сельскохозяйственном кредите. «Дорогой товарищ! — обращались к Тимощенко. — Шефная комиссия своим заседанием от 17 мая с. г., протокол № 1, нашла необходимым использовать Вас 25 мая с. г. в
качестве докладчика в деревню по докладу на тему «Сельско-хозяйственный кредит и его значение», а потому просьба соблаговолить подготовиться с докладом на эту тему и сделайте поездку в указанное выше число совместно
с тов. Криницыным, который также сделает доклад на тему «Крестьянский выигрышный заем». О результатах поездки и на вопросник комиссии после поездки дадите письменные доклады комиссии, материалы по подготовке докладов
получите в Агитотделе Укома РКП. Подводу используйте с конного двора АИК».
1294
Так Тимощенко стал делегатом шефской комиссии. Попутно, кроме доклада, на Тимощенко взвалили ряд других обязанностей. Их оказалось ровно 11. Тимощенко поручалось:
- Попытаться организовать кружки чтецов общества «Долой неграмотность».
- Наметить помещение сбора кружков и выбрать старосту кружков.
- Выбрать сельских корреспондентов.
- Выявить количество молодежи, желающей принять участие в организации комсомола.
- Выявить количество батраков в деревне.
- Выявить работу крестьянских комитетов взаимопомощи, а) состав комитета, б) их работу и в) их средства.
- Точно определить членов сельской кооперации.
- Дать свое мнение, чем больше всего интересуются крестьяне.
- Сколько вернулось из армии, чем они занимаются и какую желают вести работу.
- Сколько семей и красноармейцев нынешнего набора, их материальное положение.
- Что сделал комитет взаимопомощи в нынешнем году.
1295
Разумеется, Тимощенко в деревню съездил, доклад прочитал и отчет составил. Об этом судим по его визе на письме из шефской комиссии: «Исполнено».
Правление ЦРК.
— Тимощенко — не только председатель рудкома, член укома РКП и множества комиссий, но и входит в комфракцию Правления Кемеровского ЦРК. 5 мая 1924 г. состоялось узкое заседание нового состава
Правления рабочего кооператива, присутствовали Вдовин М., Ковалев, Пальмгрен, Вдовин Е. и Тимощенко. Председательстоввал М. Вдовин, секретарствовал Богомолов. М. Вдовин сообщил, что Щегловский уком порекомендовал в
состав нового Правления ЦРК Вдовина М., Ковалева, Пушникова (рабочая тройка), приходящими членами — Тимощенко и Пасынкова. Кандидатом уком рекомендовал избрать Воронова, а другую кандидатуру поручило подыскать опять-таки
Тимощенко, т. е. рудкому ВСГ, причем — «в срочном порядке». Заседание с предложениями укома согласилось. Кроме того, была избрана ревизионная комиссия из Вдовина и Пальмгрена, и особым постановлением Тимощенко
предлагалось «в срочном порядке подыскать недостающих кандидатур и сообщить фракции до созыва собрания уполномоченных». На том же заседании заслушали отношение укома «о принятии на службу кооператора тов.
Вишневского»,
1296 и Вдовин сообщил, что «ко мне поступают заявления о неблагонадежности этого товарища, правда, слухи эти пока и не проверены, но все же нам необходимо хорошенько обсудить эту кандидатуру»,
поэтому постановили «ввиду непроверенных слухов о неблагонадежности тов. Вишневского поручить тов. Ковалеву проверить и доложить фракции» и еще — «впредь до получения сведений от товарища Ковалева от приема
воздержаться». Удивительно: даже на организационном заседании Тимощенко со товарищи не удержались от дурных выпадов по отношению к потенциальному коллеге, и открыто, не стесняясь, заявили о том, что пользуются, всего
лишь «слухами».
Ну и, конечно, — финансы. Заседание озаботилось увеличением паевых взносов кооператоров. Оно, конечно, понятно, взносы идут в том числе и на содержание Правления ЦРК, а к денежным купюрам, как уже было
подмечено, коммунисты были отнюдь не равнодушны. Постановили увеличить паевые взносы с каждого члена на 5 рублей, на что испрашивалось согласие рудкома ВСГ, т. е. Тимощенко. Очевидно, Тимощенко не возражал, ибо на
протоколе стоит его резолюция, помеченная 6 мая 1924 г.: «Проверено фракцией». Из протокола: «Слушали об увеличении паевых взносов (тов. Вдовин М.). Средства наши не так еще велики и поэтому считаю необходимым увеличить
паевые взносы да 5 рублей. Причем эти средства можно пополнить путем удержания 5% скидки на забранные товары нашими членами пайщиками на время до полного взноса. Постановили: Предложить собранию уполномоченных
увеличить паевые взносы до 5 рублей, предварительно согласовав вопрос с рудкомом ВСГ».
1297
Увеличить паевые взносы? Нетрудно выполнить. Членам Правления увеличение на пользу: больше денег — больше возможности ими распоряжаться — больше власти. А то, как партийные и профсоюзные органы «доили»
местный ЦРК, выбивая из него «даяния» на разные агит-проп-мероприятия, мы уже знаем. Возможно, кооперативы для того и дозволялись советской властью, чтобы иметь возможность собирать с них дань. Например, уже в середине
мая Щегловский уком грезит о предстоящих отпусках. В кулуарах живо обсуждается, кто, где и сколько дней проведет в летний (непременно летний!) отпуск. Из протокола заседания президиума Щегловского укома от 13 мая 1924 г.: «Слушали
об отпусках для ответработников в текущий летний период (докладывает тов. Залмаев). Постановили: 1) Принципиально против отпусков не возражать. 2) Поручить комфракциям разработать сроки персонального определения
отпусков с рассчетом, чтобы не ослабить советско-хозяйственный аппарат».
1298
На протоколе — две визы почерком Тимощенко: «К сведению» и: «Исполнено протоколом № 10».
Дела аиковские
. — Тимощенко по должности своей (председатель рудкома) — постоянный участник всех громких дел, фиксируемых по линии укома РКП, ЦРК, ОГПУ, и, конечно же, АИК. Порою от него зависело больше, чем от
Рутгерса. Например, ОГПУ, когда важно было не допустить кого-либо на работу в АИК, обращалось не к Рутгерсу, а к Тимощенко лично. Так поступает, например, уполномоченный ОГПУ по Щегловскому уезду Беляков 7 мая 1924 г., когда
посылает Тимощенко письмо с грифами «Совершенно секретно» и «Лично» с просьбой не допустить принятие на работу в АИК двух баптистов. С такой просьбой ОГПУ могло легко обращаться к Тимощенко, особенно, если учесть, что
последний был сексотом. «По имеющимся сведениям, — писали чекисты, — на химзавод прибыли баптисты: 1) Сюткин Григорий Иванович и 2) Снедзе Таисия Ивановна, которые намерены устроиться на службу АИК. Указанные лица в
рабочем районе вообще нежелательны, как активные руководители баптистов, а потому примите меры к недопущению их на службу в АИК. Исполнение настоящего проведите в абсолютном секрете и сообщите».
1299
Вот так. Хороши баптисты как работники, или нет, — никого не интересует. Советскую власть беспокоят их взгляды и идеология. И поэтому им отказывают в законном праве на труд. Мерзкое письмо. Сексоты правили
страной. В выполнении сексотского задания Тимощенко помог профсоюзный функционер Криницын, что следует из визы: «Дано задание т. Криницыну как зав. отделом». Виза проставлена рукой Тимощенко.
Поражает, однако же, что местное ОГПУ не рисковало обращаться с подобными просьбами непосредственно к Рутгерсу или к его заместителям. Неужели среди них не было осведомителей? Возможно. АИК была особым
явлением, где любые исключения могли стать правилом. Отсюда — ненависть как к спецам колонии, так и к Рутгерсу лично. Например, на испытаниях кемеровского и анжерского углей в Томске было выяснено, что кемеровский —
лучше, качественнее. Результаты испытания были опубликованы. И тут же последовал протест, направленный лично Рутгерсу. Райуполтоп по Сибири (была такая должность) Скворцов и «специалист-экономист» Бажанов 16 мая 1924 г. в
письме на имя Рутгерса, не скрывая раздражения сообщили, что результаты эксперимента — фальшивка. Необъявленная война с Рутгерсом продолжалась. «По имеющимся сведениям, — писал Скворцов, — 17 и 18 апреля сего года в г.
Томске произведено сравнительное испытание Кемеровского и Анжеро-Судженских каменных углей на котлах городской Центральной электростанции в присутствии профессора Томского Техинститута инженера-механика Еланцева,
инженера-механика Векер, техника Шмакова и представителя Автономной Индустриальной колонии «Кузбасс» Сальберг. При испытании были применены ОТБОРНЫЙ, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В КРУПНЫХ КУСКАХ, каменный уголь с Волковского
пласта Кемеровского рудника и РЯДОВОЙ, С БОЛЬШИМ СОДЕРЖАНИЕМ МЕЛОЧИ, уголь с Анжеро-Судженских копей. По-видимому, испытание носило рекламный характер, по инициативе и в интересах АИК, что усматривается из того, что
выписку из протокола испытания представитель АИК тотчас же опубликовал в местной Томской газете с указанием результативных выводов: на Кемеровском руднике работать — ЛЕГКО, на Анжеро-Судженском — ТРУДНО».
Как, однако, конкуренты Рутгерса боялись усиления роли АИК! Склоки достигнут максимального уровня, когда правительство решит расширить колонию в конце 1924 года, передав Рутгерсу кузбасстрестовские
предприятия Юга Кузбасса (об этом мы писали в третьем томе «Страниц истории города Кемерово»). «Обращает на себя внимание, — говорится далее в письме, — то обстоятельство, что при испытании не присутствовал
представитель от Кузбасстреста. Несомненно, принятый способ рекламирования преследует личные выгоды АИК, как производственной единицы, но он не может быть призван допустимым и правильным с государственной точки
зрения, в силу своей тенденциозности, а именно: пробное испытание на отборном угле, дав наибольший эффект, введет в заблуждение потребителя в последующем, когда АИК будет не в состоянии дать потребителю для широкого и
постоянного применения только отборный уголь Волковского пласта. Применение разных сортов угля — отборного и рядового — дает в результате выводы неверные, ибо при пробе рядового угля Кемеровского рудника и рядового
угля Анжеро-Судженского — разница эффекта была бы незначительной. Уклад жизни в Советской России, допуская здоровую конкуренцию между производственными единицами, не может мириться с заведомо тенденциозными
способами конкуренции, принятыми в капиталистических странах, вводящими в заблуждение потребителей. Вследствие изложенного, просим АИК в будущем отказаться от рекламных способов, аналогичных указанному, и иметь
ввиду, что в случае повторения они вызовут возражения и протест со стороны Сибрайуполтопа, призванного охранять в топливной политике интересы государства, производственных единиц и потребителя».
1300
Разумеется, Рутгерс не отмалчивался. 22 мая он направил письмо Райуполтопу по Сибири Скворцову, и копии — управляющему Кузбасстреста Бажанову, Томскому Губуполтопу и председателю Томского Губисполкома
Корневу, в котором сообщал, что против АИК ведется грязная игра (чему нельзя не верить после серии опубликованных документов в третьем томе «Страниц истории города Кемерово»), и что «рекламой» занимался не АИК, и
колония не была инициатором своеобычного «конкурса углей». «На Ваше письмо от 16 мая 1924 г. за № 853 могу доложить Вам, — писал Рутгерс, — следующее… Проба была произведена не по инициативе АИК, а по инициативе Томского
губисполкома. Несмотря на то, что я об опубликовании результатов ничего не знал, но должен констатировать, что оно было необходимо по следующим причинам. В прошлом году нами был заключен договор с Кузбасстрестом о
передаче им 500.000 пудов Парываевского угля по 13 коп. франко баржа. Но неряшливости и безхозяйственности аппарата Кузбасстреста (это и было доказано) уголь загорелся. Тем не менее большая часть поврежденного угля была
продана Кузбасстрестом по 28 коп. в Томске (по сведениям, которые имею от Предгубисполкома тов. Корнева), остальная поврежденная передана нам обратно, из которой только часть удалось продать по 21 коп. В связи с этим
агентами различных учреждений были распространены провокации, что этот плохой уголь Кемеровский уголь, между тем тот же Парывайский уголь был с полным успехом продан электрической станции в Томске и оказал хорошие
результаты».
Появление АИК в Кузбассе имело громадное значение в том смысле, что у советского Кузбасстреста появился конкурент. За рынок сбыта теперь приходилось бороться, в том числе путем инсинуаций и интриг, на что
были большие мастера местные хозяйственники, которые уже давно перекумились и передружились с советскими, партийными и иными «представителями». Рутгерс — сильный конкурент, ибо у него связи даже в СТО. Неудивительно,
что Кузбасстрестовцы проигрывают и им только и остается, что злиться и стараться по возможности подрывать авторитет Рутгерса. «На совместном совещании, — продолжает Рутгерс, — в первых числах марта 1924 г. с зам.
предисполкома Томска тов. Семиряковым, в присутствии моем и моего представителя тов. Боровкова и моего помощника тов. Корнблит, технический зав. губисполкома заявил, официально, что кемеровский уголь был испытан на
электрической станции и дал плохие результаты и стал даже приводить цифровые данные. На вопрос тов. Корнблит, когда это испытание произошло, вышеупомянутый гражданин заявил, что недавно. Когда тов. Корнблит ему заявила,
что это явная ложь, т. к. кемеровский уголь никогда Томска еще не нюхал и мы Кемеровского угля никогда в томск не посылали, технический заведующий бесстыдно отстаивал, однако, свое. О данном факте мною было доложено
предгубисполкома тов. Корневу и с ним же было решено произвести испытание Кемеровского угля. Мною была послана телеграмма, в ответ на которую был выслан вагон угля для испытания».
Сам Рутгерс, таким образом, подтверждает, что против АИК строились козни, и именно он озвучивает содержание интриги. Мы лишь фиксируем слова Рутгерса, который считал кампанию против АИК бесстыдной и лживой: «По
всему Томску распространены темные провокации о непригодности Кемеровского угля, с чем все равно надо было бы так или иначе покончить. Я, будучи в Томске, собирался отдать несколько лиц под суд, для чего испытание угля
было бы необходимо… При испытании угля, по имеющимся у меня сведениям, был представитель Кузбасстреста, но если бы такового даже не было, то такие авторитетные лица как профессора Томского Технологического Института
вполне достаточны для объективной проверки… Высланный нами уголь содержал 25% мелочи, а качество угля зависит больше от его химического состава… При опубликовании же было ясно сказано, что испытывался крупный уголь. Я
думаю, что Вам лишне напоминать, что АИК не частное предприятие и его руководителям интересы Советской власти не менее дороги, чем представителям Райугля. Я уверен, что если бы Вы раньше проверили факты с обеих сторон,
Вы этого письма не написали бы. Поскольку мы не занимаемся спекуляцией, Вам будет ясно из того, что несмотря на всякие попытки Кузбасстреста вести с нами экономическую борьбу, несмотря на то, что Кузбасстрест продает
уже в Томске уголь Анжеро-Судженский по 17 коп., а Ерунаковский даже по 14 коп. (когда один транспорт стоит 14 коп.), мы твердо держимся нашей цены и самая низкая цена, которую предложили губкомхозу, была франко баржа Томск 18
коп.».
Спекуляции, гнусность, ложь, клевета, тенденциозность, бесстыдство — именно этими словами характеризует Рутгерс политику местных организаций в отношении АИК. Спорить с ним трудно. Рутгерс прав. Подковерная
возня была неотъемлемым атрибутом всей советской политики в провинции, чему примеров предостаточно. «Вдобавок всему, — продолжает Рутгерс, — сейчас, с пуском химзавода, нам за рынком гнаться не нужно, так как большая
часть продукции идет на химзавод, а для продажи у нас сейчас имеется только ограниченное количество Волковского пласта. По моему мнению, так как до сих пор велась гнусная конкуренция, основанная на тенденциозных и
ложных основах, теперь как раз в интересах Советской власти и потребителей произвести сравнительное испытание всех сортов угля и это испытание основать на чисто научной базе. Я бы лично приветствовал, если бы райком
сам от себя эти испытания предпринял, но так как этого до сих пор не было, то мы для нашей собственной ориентации вынуждены производить эти пробы сами, дабы не представлять различных сортов угля для целей, где они менее
пригодны».
1301
Таким образом, Рутгерс дает полный «отлуп» добродеям из Райуполтопа и Кузбасстреста. Дабы подтвердить правильность сообщаемых в письме данных, Рутгерс прилагает к нему копию телеграммы Гана из Томска в АИК
от 29 марта 1924 г., в которой для испытаний действительно затребывается вагон угля, причем в телеграмме не сказано, что уголь должен быть отборным. Правда опять-таки на стороне Рутгерса. «Отправьте пробный вагон угля, —
сказано в телеграмме, — для электрической станции адрес Губкомхоз Томск первый тчк требуется триста тысяч пудов тчк продажа зависит качества угля годного для котлов при давлении 15 атмосфер длиннопламенный тчк
телеграфируйте Боровкову Сибторга номер вагон при отправке — Ган».
1302
<< Назад Далее>>
|
