|
Страница 7 из 7
Подобные документы лишний раз доказывают, как оказывалась
переплетенной в советские годы производственная и политическая жизнь. Идеология,
по-видимому, была едва ли не важнее производства. В доказательство приводим
выписку из протокола № 13 заседания президиума Кемеровского рудкома ВСГ. Рудком
рассмотрел итоги общего собрания рудника имени 25 Октября, которое высказалось
против приема в профсоюз некоего Гавриила Артемова «ввиду сотрудничества его в
карательном отряде Колчака». Рудком ВСГ это решение утвердил и ходатайствовал
перед Управлением АИК «в срочном порядке уволить с работ Артемова, заменив его
членом профсоюза». Таким образом, вопросы идеологии оказались доминирующими, ибо
никого не интересовало, хорошо работает Артемов или плохо.
А как же аиковцы? Уж для них-то, наверное, главное — чтобы
человек был работящим? Отнюдь. С удивлением узнаем, что зам. главного директора
АИК 20 марта 1924 г. потребовал от заведующего рудником имени 25 Октября
«немедленно исполнить» просьбу рудкома. Так что судьба Артемова никого не
интересовала. «Правильный» и даже некоторым образом праведный Рутгерс и столь же
«правильная» его команда на поверку оказывались в общем идеологическом стаде,
что и рудкомовцы. А для них ничего не стоило затоптать человека — во имя
светлого будущего чем не пожертвуешь…2237
Конечно, по прошествии столь многих десятилетий нелегко понять,
кто прав, а кто — виноват. Возможно, участие в кочаковщине было вскрыто, как это
бывало нередко, ввиду личной неприязни к Артемову со стороны его
недоброжелателей либо просто правдолюбцев, коими изобиловала в ту пору вся
страна. Ежегодно в АИКе происходили сотни конфликтов. И далеко не всегда можно
было понять их истоки. Вот пример: некто Барышников жалуется в рудком, что его
аиковское руководство переводит на другое место работы, поскольку мстит за некие
разоблачения, затрагивающие его непосредственного начальника Сергиевского: «Дают
мне перевод тов. Сергиевский за то, что я указал комиссии на неправильность
работ, так как комиссия признала правильной, что таковые производятся т.
Сергиевским, прошу принять меры, что он указывает т. Барышников не может
работать за которого поручатся товарищи, с которыми я работаю, прошу рассмотреть
мое заявление и принять только меры кто из нас получится виноватым, так как я не
хочу переводиться, но меня переводят». 2238
На стороне Барышникова — председатель рудкома ВСГ Тимощенко. Он
вступается за обиженного в письме от 10 апреля 1924 г., направленном в
Управление АИК: «Препровождая при сем выписку из протокола заседания президиума
Рудкома ВСГ № 14 п. 19 и копию заявления Барышникова, копию записки зав.
спасательной станции тов. Сергиевского, рудком ВСГ согласно заключения комиссии,
делавшей обследование работ на пожарном участке, …рекомендует тов. Барышникова
не переводить, считая заявление тов. Барышникова подтвержденным актом
обследования состояния работ. Рекомендуем тов. Барышникова оставить на прежней
его работе, т.к. перевод его на другую работу не выгоден также и самому
предприятию. О своем решении по сему вопросу просим сообщать нам в течение 24
часа, по истечении которых не получивши от Вас ответа, Рудком будет считать
предложение его принятым». 2239
Видный аиковский руководитель Чезарри, иногда замещавший
Рутгерса во время его командировок, ответил рудкому на следующий день. В своем
письме он сообщил, что Барышников никудышный работник и увольняется не за
критику, а за невыполнение распоряжений начальства: «На Ваше отношение от 10
апреля 1924 г. за № 555 сообщаем, что перевод тов. Барышникова не связан с его
заявлением рудкому о опасности работ в пожарном участке, а ввиду того, что им не
выполнялись инструкции заведывающего работами тов. Сергиевского. О неподчинении
некоторых товарищей, работающих в Спасательной команде, заявлено было тов.
Сергиевским на заседании местной расценочно-конфликтной комиссии с просьбой
вызвать товарищей, работающих в спасательной команде с разъяснением им со
стороны Союза необходимости выполнения инструкций и получен ответ от Гульбе, что
Союз вызовет работающих в Спасстанции и поговорит с ними. Поэтому мы считаем,
что дальнейшая работа в таких условиях будет невозможна и мы будем вынуждены или
впредь до организации дисциплинированной команды приостановить ликвидационные
работы в Кемеровской штольне, или при настоянии Союза оставить членов команды,
невыполняющих распоряжений руководителя работ, нами не может быть принята на
себя ответственность за работу, произведенную в такие смены. В отношении тов.
Барышникова таковой может быть оставлен на работе, но за работу, произведенную в
его смену, а также несчастный случай, ответственность возлагается на Рудком
ВСГ». 2240
Таким образом, становится ясным: противостояние — жесткое.
Мелкие конфликты перерастают в большие, если их используют для компрометации
профлидеров или руководителей АИКа. Кто прав, кто виноват — понять трудно, а
скорее, вовсе невозможно… Нечего и говорить, что подобные разногласия возникали
не только по личным, но и производственным вопросам. Например, как следует из
протокола № 12 заседания пленума Кемеровского рудкома ВСГ от 7 марта 1924 г.,
аиковское руководство разошлось с рудкомовским по двум важным пунктам. Рудком
считал состояние больницы АИКа и канатной дороги ужасающим, представитель же
АИКа Котляренко не соглашался с этим: «Тов. Котляренко заявляет, что на
последнем заседании делегатского собрания некоторыми товарищами было заявлено о
плохой постановке дела в больнице и плохом состоянии канатной дороги. Между тем,
Управление АИК считает, что в больнице неплохая постановка и канатная дорога не
в плохом состоянии, поэтому т. Котляренко предлагает организовать комиссию и
произвести обследование как больницы, так и канатной дороги». Постановили так:
«Признать необходимым организацию комиссии для обследования состояния больницы и
канатной дороги в составе представителей инспектора охраны труда и хозоргана.
Поручить Президиуму Рудкома провести это в жизнь».
2241
Кто прав, кто виноват? Рудком, как всегда, сгущал краски — это
ясно. А Котляренко? Неужели он не знал, что канатная дорога была построена еще
при Копикузе в 1915 году и срок ее действия определялся в 5-8 лет. Неужели он
считал канатку идеальным средством транспортировки угля в условиях, когда она
уже выработала свой срок? Странно… Впрочем, дело не в оценке работы, скажем,
канатной дороги. Ведь от того, как ее назовут — плохо или хорошо работающей,
пригодность ее не изменится. Так стоило ли ломать копья впустую? Но создается
впечатление, что именно пустая бумаговерть и столь же пустые споры и хлопоты
составляли содержание работы рудкома. Тонны бумаги исписывались зря. Вот,
например, председатель рудбюро Тихомиров 14 февраля 1924 г. особым письмом члену
инженерно-технической секции С. Г. Шипману поручил прочесть лекцию на заданную
тему. А если Шипман откажется? Но, похоже, Тихомирова это не беспокоит: свой
объем работы он уже проделал и нужное количество писем, наполовину зряшных,
разослал. Из письма Тихомирова: «На основании предписания Райбюро ИТС и
постановления Рудбюро, утвержденного рудкомом ВСГ, Вам предлагается прочитать
лекцию на общих собраниях рабочих на нижеуказанные темы. Ввиду того, что Ваши
лекции могут быть проставлены Рудкомом ВСГ в повестку дня общего собрания
рабочих, на ближайших неделях просим немедленно подготовиться и быть готовым,
причем по желанию литературный материал возможно найдете в библиотеке местной
ИТС, читальнях или культотделе ВСГ. Темы лекций, Вам порученных: Структура
управления (количество цехов, необходимость существования каждого из них, их
взаимоотношения и назначение, потребляемых каждым средства, взаимоотношения с
Управлением Треста или СТО, в смысле исполнения сметы заданий, получения
средства и т.д.)». 2242
Написанное в этом письме можно аттестовать как ахинею. Рядовому
члену ИТС предлагается рассказать о взаимоотношениях АИКа с едва ли не самым
главным органом страны — Советом Труда и Обороны. Что мог знать об этом Шипман?
Даже сегодня, 70 лет спустя, эта тема остается за семью покровами. Мы не знаем,
справился ли Шипман с поручением, но неделю спустя, 20 февраля, Тихомиров опять
обращается к нему с аналогичной просьбой, которая походила скорее на приказ:
«Настоящим доводим до Вашего сведения, что помимо назначенной Вам лекции для
рабочих о «Структуре управления» Вам поручено на общем собрании членов ИТС
прочитать лекцию на тему: «Научная организация труда на копях и способы введения
ее в России и в частности в АИК». Посему к данной лекции просим подготовиться не
позднее к 15 марта с.г. Примечание: Литературу по вопросу, возможно, найти в
библиотеке ИТС». 2243
Шипман был занятым человеком, он заведывал отделом труда в
АИКе. Казалось, нерачительно и даже недопустимо отрывать его от текущих забот,
тем более перманентный производственный кризис сочетался в АИКе с кадровым и,
стало быть, напрямую касался Шипмана. К слову сказать, не все руководители АИКа
соглашались на диктат и навязывание мало кому нужных лекций. Управделами АИКа
Штейнгардт, например, от подобных поручений вежливо и даже в письменной форме
отказывался. Из его письма в рудбюро ИТС: «В ответ на Ваше отношение от 14
февраля 1924 г. за № 220 я сообщаю, что после долгого размышления над заданной
Вами мне лекцией, я пришел к заключению, что прочитать такую перед собранием
рабочих я не смогу, не будучи в состоянии популизировать предмет, в особенности
органическую химию, а общее собрание рабочих не имеет необходимого знания в
химии, дабы я мог заинтересовать их своим книжным языком. Ввиду вышеизложенного,
а также ввиду того, что мне нежелательно было бы потратить бесполезно то
немногое свободное время, которым я располагаю, прошу снять меня с очереди
лекторов». 2244
Это был вежливый, но настойчивый отказ — не беспокоить занятого
человека пустяками. Можно вообразить, как оскорбились «друзья рабочих»,
поставившие целью просвещать их почему-то силами аиковского руководства.
Возможно, виною полной аверсии, испытываемой Штейнгардтом к такого рода
просвещению была грубая и приказная форма самого предложения читать лекции. Тот
же Тихомиров в письме к Штейнгардту 14 февраля 1924 г. употреблял недопустимую в
«культурной» среде форму вроде: «немедленно подготовиться», «Вам предлагается» —
ПРОСИТЕЛИ к такой лексике не прибегают: «На основании предписания Райбюро ИТС и
постановления Рудбюро, утвержденного Рудкомом ВСГ, Вам предлагается прочитать
лекцию на общих собраниях рабочих на нижеуказанные темы. Ввиду того, что Ваша
лекция может быть поставлена Рудкомом ВСГ в повестку дня общего собрания
рабочих. На ближайших неделях просим немедленно подготовиться и быть готовым,
причем по желанию литературный материал, возможно, найдете в библиотеке местной
ИТС, читальнях или культотделе Рудкома ВСГ. Тема лекции, Вам поручаемой:
Химическая переработка каменного угля (кокс, смола, производимые последних и
т.д.) и переработка нефти (керосин, бензин, мазут, парфюмерное производство и
проч.». 2245
Управделами АИКа предлагает чтение лекций о бензине или о
парфюмерии. Но причем тут парфюмерия? И как выглядели бы розыски уважаемого в
АИКе человека в местных скудных библиотеках нужной литературы? Не представляется
Штейнгардт, рыскающий по избам-читальням в поисках информации о производстве
косметики! Вообще, профсоюзы позволяли себе грубый и слишком уж
«неинтеллигентный» тон. Предписывать, указывать, обличать — все это местные
профсоюзы умели. Но постоянная, продолжающаяся изо дня в день бесцельная критика
ради критики быстро надоедает и раздражает. Поэтому ее перестаешь замечать и уж
тем более не реагируешь на нее.
Но рудкомовцы все равно стараются. Очередное охаивание АИКа
состоялось на объединенном заседании президиума Кемеровского рудкома ВСГ
горнорабочих 21 декабря 1923 г. Для начала констатировали, что Управление АИК,
оказывается, «никаких мер еще не принимало», чтобы «компенсировать рабочих и
служащих за неиспользованный отпуск в 1923 году», поэтому аиковцам прочитали
соответствующие нотации и постановили: «1) Рекомендовать Управлению в срочном
порядке провести подготовительную работу к выплате рабочим и служащим
компенсации за неиспользованный в 1923 году отпуск, причем выплату эту
произвести с выплатой зарплаты за декабрь месяц с.г. 2) ОТЭ поручить наблюдение
за своевременным проведением в жизнь Управлением АИК означенной работы».
2246
А еще аиковцы провинились в том, что недостаточно интенсивно
проводили сокращение штатов. Притом сто сокращение было не только прерогативой
АИКа, но и идеей Рутгерса, так что вряд ли стоило винить инициатора реформы в
недостаточно оперативном и чрезвычайно осторожном ее осуществлении. Доклад о
сокращении штатов прочитал Гульбе: «Тов. Гульбе сообщает, что сокращение
проходит не совсем гладко и наблюдаются следующие ненормальности: Управление АИК
до сих пор не дает точных сведений о числе рабочих и служащих, подлежащих
сокращению и списков по отделам и цехам на лиц, подлежащих сокращению, нет
согласования о сроках увольнения и имеются случаи, что сокращенные до сих пор
остаются на работе, не соблюдается Управлением АИК принцип увольнения в первую
очередь не состоящих членами профсоюза и имеются такие случаи, что члены
профсоюза увольняются, а не члены остаются на работе; нет точных сведений о
числе конторских служащих, подлежащих сокращению, предполагалось в конторе
произвести сокращение на 50%, а теперь сокращают только 7 чел., как будто
сокращения там больше не предполагается; через МРКК проведено сокращение 185
чел., а Управлением АИК не все это сокращение выполнено. Наблюдаются случаи, что
Управление АИК в одном цехе сокращает, а в другом цехе принимает со стороны.
Наблюдаются случаи, что одна квалификация рабочих сокращается и в то же время на
эту квалификацию от АИК поступают требования. Далее докладчик говорит, что
Управлению необходимо в срочном порядке наметить точный план сокращения и
составить по каждому отделу точные списки по квалификациям лиц подлежащих
сокращению». 2247
Выше мы уже обсуждали связь политики и производства. И вот
свежий пример. В первую очередь с производства увольняют не-членов профсоюза,
т.е. не принадлежащих к «школе коммунизма», по образному выражению Ленина. И
опять-таки маловажно, как работает увольняемый: хорошо или плохо. Главное — в
профсоюзе он или за его бортом. При таком раскладе член партии, даже если он
работает плохо, оказывается для производства гораздо ценнее, чем беспартийный, а
если беспартийный к тому же еще и не член профсоюза — то и подавно… После
выступления Гульбе последовали прения. Гульбе ловят на фальсификациях. Бронка
Корнблит, например, утверждает, что никогда никто не предполагал сократить
контору наполовину. Но — все по порядку.
ЧЕЗАРРИ: Говорит, что утвержденные МРКК к сокращению лица
немедленно должны быть с работы сняты. Отдел труда при Управлении АИК, видимо,
не смог с этой работой по сокращению справиться, в этом Управлению АИК
необходимо сознаться и сейчас же принимать срочные меры к ликвидации этой
ошибки.
БОГДАНОВИЧ: Указывает на то, что некоторые Завотделами
Управления АИК не выполняют распоряжений Управления и поэтому создаются такие
ненормальности при сокращении.
ТИМОЩЕНКО: Поясняет, с какой целью ставится на обсуждение
рудкома этот вопрос и указывает на ряд ненормальностей при сокращении, объясняет
это недостаточной подготовленностью к работе по сокращению со стороны Управления
АИК и в частности на непредставление последним до сих пор рудкома точного и
определенного плана про проведению сокращения, в результате чего много рабочих
недовольны и поднимают шум.
КОРНБЛИТ: Заявляет, что в конторе никогда не предполагалось
сокращение на 50% и что если был случай сокращения слесарей в одном цехе и в то
же время слесаря требовались в другом цехе, то это объясняется отъездом зав.
механическим цехом Пехаря.
СОРОКИН: Отмечает сокращение одного кузнеца принятого затем
обратно.
ЧЕЗАРРИ: Еще раз признает ошибки, сделанные Управлением АИК при
сокращении и заявляет, что нам теперь остается лишь принять срочные меры к
ликвидации этих ошибок. 2248
Чезарри признает ошибки Управления АИК? Но ведь темпы
сокращения зависят от точно просчитанной целесообразности этой меры, и если оно
идет недостаточно интенсивно — то, стало быть, аиковцев пока не жмет, и
положение терпимо. С другой стороны, удивляет, что рудком так спешит с
сокращениями. Ведь в его функции входит забота о рабочих, и, казалось бы,
рудкомовцам надо бы радоваться, что рабочих не выкидывают на улицу гурьбой.
Однако — куда там: желание свести счеты с руководством АИКа так велико, что
интересами рабочих пренебрегают и спешат-таки лишить их работы. Постановили так:
«1) Констатировать факт непредставления в Рудком Управлением АИК точного плана
работ по сокращению штатов благодаря чего и имеют место ненормальности в
проведении этого сокращения. 2) Констатировать, что Управлением АИК не
проводятся полностью в жизнь постановления МРКК относительно порядка сокращения.
3) Еще раз настоятельно просить Управление АИК немедленно предоставить Рудкому
ВСГ точный план работ по сокращению штатов с окончательными списками лиц,
подлежащих сокращению по всем отделам и цехам». 2249
И что же выяснилось в результате? Оказывается, рудкомовцы
лгали. План сокращения штатов был показан им лично зав. отделом труда АИКа
Шипманом, что следует из особой приписки на документе: «Тов. Шипман объяснил,
что план работ по сокращению штата был показан Рудкому, а списки были посланы
Рудкому своевременно». Стало быть, весь разоблачительный пафос, с каким сообща
накинулись на Управление АИК рудкомовцы, и даже слишком поспешное покаяние
Чезарри (если только оно на само деле имело место, а не сфальсифицировано
протоколистом!) — беспочвенны? Как бы чувствуя, что перегнули палку, рудкомовцы
при обсуждении следующего вопроса, «О повышении цены на муку, отпускаемую
Управлением АИК служащим и рабочим», принимают постановление, весьма
сочувственное АИКу. Они констатировали, что в АИКе мука продается ниже
себестоимости, и тем самым Управление совершает для рабочих большое благодеяние,
хотя и терпит от этого убытки. Из протокола: «Тов. Чезарри: говорит, что в
общереспубликанском масштабе принимаются меры к сужению знаменитых ножниц, т.е.
увеличению цен на сельско-хозяйственные продукты: это имеет положительные
результаты и цена на рожь установлена не ниже 50 коп. за пуд, тогда как
Управление АИК отпускает только по 46 коп. за пуд муки, и в конечном счете пуд
муки Управлению обходится самому около 50 коп. за пуд, благодаря этого
Управление АИК несет убытки и чтобы избежать этих убытков тов. Чезарри
предлагает изменить в колдоговоре на декабрь месяц цены на муку, доводя ее до
себестоимости Управлению АИК. Тов. Богданович: соглашается с тов. Чезарри, но
возражает против изменения цен на декабрь месяц. Тов. Гульбе говорит, что на
предыдущем заседании Президиума рудкома вопрос о колдоговоре решен, все пункты
согласованы в том числе согласован и пункт о цене на муку, следовательно, этот
вопрос обсуждать вторично не приходится. ПОСТАНОВИЛИ: Констатировать тот факт,
что Управление АИК, заготовляя рожь на рынке по 50 коп. за пуд, и отпуская муку
по 46 коп. за пуд, несет убыток, каковой и ложится накладным расходом на
предприятие, и этот факт иметь ввиду при заключении колдоговора с января 1924
года». 2250
На этом выписка из протокола закончилась. Самое удивительное в
ней — всячески демонстрируемое нетерпение рудкома ВСГ, профсоюзного органа,
поскорее начать избавляться от рабочих, чуть не выталкивая их на улицу. И таких
парадоксальных примеров мы можем привести десятки, если не сотни. В то же время
рудкомовцы начинают активно протестовать против повышения зарплаты отдельным
рабочим, под предлогом, что это вызывает брожение (то есть элементарную зависть)
среди местных пролетариев. Ничего не скажешь — хорошо же отстаивали профсоюзы
интересы рабочих. Но может быть мы искажаем действительность? Читаем письмо
заместителя председателя рудкома ВСГ в Управление АИК (письмо читал Шипман) от
22 февраля 1924 г.: «Согласно неоднократных дебатов на общих цеховых рабочих
собраниях и единоличных заявлений рабочих, выясняющих факты повышения
заведующими цехами отдельным рабочим тарифного разряда, не согласуя это
повышение ни с рудкомом ВСГ и даже с Управлением АИК, что создает среди массы
брожение недовольства. Также практикуется Управлением АИК массовая процентная
надбавка рабочим. Рудком ВСГ в корне отвергая вышеуказанное, просит Управление
АИК всякое повышение тарифного разряда отдельным работникам и процентные
надбавки в случаях их неизбежности по мнению Управления, строго согласовать
таковые с Рудкомом ВСГ, не минуя МРКК. Для избежания лишних расходов средств при
процентных надбавках, рудком рекомендует ввести сдельные работы, где это
позволяют технические условия и другие соображения».
2251
Повышение зарплаты и одновременное сокращение рабочих и
конторских мест подняло ценность каждой штатной единицы неизмеримо. В условиях,
когда каждый мог быть сокращен, работать в АИКе считалось весьма престижно.
Пошла драчка за места. И поскольку сокращали только местных рабочих, иностранцы,
не подпадавшие под сокращение, почувствовали себя неуютно, поскольку нелюбовь к
ним усилилась. Возможно, именно поэтому (хотя были, конечно, и другие мотивы)
некоторые колонисты в феврале 1924 г. покидают АИК. Правда, отъехавших не так уж
и много. Из письма зав. отделом труда АИКа в рудком ВСГ от 1 февраля 1924 г.:
«Отдел Труда Управления АИК просит не отказать, согласно личных переговоров с
председателем Рудкома тов. Тимощенко, в извещении ЦК ВСГ о том, что ниже
поименованные члены колонии АИК при своем отъезде из Кемерово получили сполна
все, что им полагается: Пиллинг, Робинсон, Несвит, Макади и Орурк».
2252
Отъезжающим, конечно, ни Россия, ни Кузбасс не нравились. Любой
член колонии, включая самых высокопоставленных руководителей, испытывал прессинг
госмашины и подвергался «воспитательной обработке». Мы уже сообщали, например,
как предбюро ИТС Тихомиров через содействие рудкома ВСГ навязывает чтение лекций
даже таким видным хозяйственным функционерам как Шипман и Штейнгардт. Но ведь то
же самое проделывалось даже с Рутгерсом! Его профсоюзы просто-таки одолевали
предложениями поучаствовать в просвещении масс, и отвертеться ему было трудно.
Причем названия лекций, с коими предлагалось выступить, были, учитывая уровень
рабочих, умопомрачительные. Так, Рутгерса просили специальным письмом просветить
массы на тему: «Самоокупаемость и хозяйственный расчет предприятия
(сосредоточение крупной промышленности в руках государства, принцип
трестированных, комбинированных и синдикатных предприятий, строгая
ответственность за выполнение работ и исполнение кредитов)». Ему же, Рутгерсу,
вместе с Чезарри поручалось прочесть еще одну лекцию — «Особенности
государственных производственных предприятий в обстановке конкуренции
(распределение рынка сбыта, регулирование норм добывания продукции, установление
себестоимости)», и, наконец, Рутгерсу вместе с Пирсоном и Чезарри третьим
письмом вменялось в обязанность прочесть лекции сразу на три темы: «Настоящее
производственное состояние Кузбасса (структура Управления, стоимость основного
капитала, характер оборудования предприятий, входящих в Кузбасстрест и АИК,
сметные задания и выполнения, производительность, стоимость, концентрация, связь
Управлений трестов с центральными органами)», «Будущее Кузбасса (богатство,
новизна разработок, значение для заводских предприятий, желдорог, оживление края
и проч.)», «Американская Индустриальная Колония» (Кемерово, цель выделения в
особую единицу, предприятия, входящие в АИК, техническое значение АИК,
возглавляемое американцами, методы и способы работ, перспективы на будущее и
др.)». 2253
Удивляет даже не то, что темы были сформулированы громоздко и
неграмотно, поражает слепота «заказчиков», уверенных, что «грамотный спец»
Рутгерс, конечно же, просветит за какой-нибудь час лекции рабочего, который и
писать-то как следует еще не научился, если верить документам о ликвидации
безграмотности, уже цитированных нами. И можно ли сомневаться, что усилия
Рутгерса пропали бы втуне, если бы он решился на нелепую затею с лекциями? Его
действия казались бы более продуктивными, даже если бы он, скажем, вместо чтения
лекций занялся бы самолично починкой худых и коротких труб на местных котельных,
к чему, собственно и призывает тот же предрудкома Тимощенко: по ночам не спится
— его мают предчувствия, что нечаянно вылетевшие из котельных труб искры сожгут
Красную Горку: «Вам известно, — писал он 7 марта 1924 г., — что сегодня ночью на
Владимировской шахте загорелась крыша котельной от искр, вылетающих из котельной
трубы, потому что труба худая и короткая. Для предупреждения возникновения
пожара вновь, необходимо немедленно худые места на трубе закрыть заплатами на
обоймах, затем нужно трубу наставить и надеть на нее съемную сетку, поставить
песочницу. Между тем, сегодня пришлось видеть, что вместо этого слесаря опять
заливают крышу». 2254
Увы, все хозяйство АИКа походило на недолатанные крыши, и везде
где ни глянь — прорехи в производстве и пагубная непродуманность, которая,
похоже, коснулась всех сфер бытия колонии. Новое доказательство — выписка из
протокола № 2 объединенного заседания президиума Кемеровского рудкома ВСГ с
представителями АИКа от 11 января 1924 г. Из него узнаем, что часть зарплаты в
АИКе выдавали облигациями. Но это еще полбеды. Главное в другом. Облигации
выдавали ПОСЛЕ РОЗЫГРЫША ТИРАЖА. Одним словом, в АИКе имели возможность
проверить, какие облигации выигрышные, а какие нет. И уж конечно рабочий не мог
получить зарплату выигрышной облигацией. Вопрос был настолько скандальный, что
заседание президиума рекомендовало как можно быстрее рассчитаться с рабочими
облигациями. Но что было делать с выигрышными билетами, — об этом ничего в
протоколе не сказано. Очевидно, и так подразумевалось, что выигрыши будут
присвоены руководством. Из протокола: «СЛУШАЛИ о выдаче рабочим облигаций
золотого 6% выигрышного займа в счет зарплаты, хранящихся в Управлении АИК. Тов.
Тимощенко: В связи с состоявшимся 3-м тиражом розыгрыша и при случае падения
выигрыша на те облигации, которые находятся в Управлении АИК и принадлежат
рабочим, может создаться конфликт и поэтому предлагает принять меры к
немедленной выдаче этих облигаций. ПОСТАНОВИЛИ: Предложить Управлению АИК в
срочном порядке произвести выдачу хранящихся облигаций рабочим на руки».
2255
Казалось бы, Тимощенко преследует благую цель — упредить
конфликт рабочих. Но ведь упреждение происходит слишком поздно. Как, впрочем, и
в случае с несвоевременным вывешиванием расценок на работы в АИКе, что тоже
очень волновало рабочих и о чем — следующий пункт выписки. Очевидно, расценки
меняются чуть не каждую неделю и соответственно зарплата — тоже, и рабочие
хотели знать, сколько они получат, и это, конечно было их законным правом,
однако для того, чтобы его реализовать, потребовались специальные дебаты и
постановление президиума рудкома: «СЛУШАЛИ: Заявление тов. Богдановича о
несвоевременном вывешивании расценок работ и о его освобождении от работы
уполномоченного рудкома ВСГ. Тов. Ермалаев: Вопрос следует разделить на две
части, о расценках и об освобождении. На расценки надо обратить серьезное
внимание и главным образом надо подтянуть АИК к своевременному вывешиванию и
широкому распубликованию этих расценок, т.е. несвоевременность может отразиться
на настроении рабочих и на производстве. По вопросу освобождения тов.
Богдановича от работ в рудкоме приходится сказать, что у него нет к этому
оснований. Тов. Тихомиров: Поскольку тов. Богданович член РКП, постолько вопрос
о снятии его с работы должен быть согласован с Укомом РКП и я предлагаю этот
вопрос с обсуждения снять. Предложение тов. Тихомирова принимается. Тов.
Тимощенко: Вопросы тарификации быстро отражаются как на рабочих, так и на
производстве, это нам известно давно, но трудно их урегулировать, когда
Управление АИК никак не раскопает. Мы уже много выносили постановлений, где
фиксировано невывешивание Управлением АИК тех или иных положений, постановления
эти оставались постановлениями и мы остаемся в каком-то заколдованном кругу.
Тов. Гульбе: Указывает на то, что тов. Богданович мало следит за вывешиванием
расценок и не информирует ТЭО. Тов. Кузнецов: Возможно, тут виноват я, но у меня
в связи с секретарством в рудбюро ИТС совершенно нет времени. Освобождайте меня
в месяц на 3 дня от всех работ, и расценки будут вывешиваться своевременно:
неправильно работа поставлена в Управлении АИК, а если им станем указывать на
это, они считают тебя нетактичным. ПОСТАНОВИЛИ: Просить Управление АИК обратить
внимание на работу своего отдела труда и в частности на то, чтобы расценки работ
вырабатывались ежемесячно, своевременно и пятого числа наступающего месяца
расценки эти вывешивались на видных местах в цехах».
2256
Со многими хитроумными шагами аиковцев рудкомовцы, конечно,
знакомы не были. Им было невдомек, что тот или иной прокол и нарушение правил
игры иногда совершался Рутгерсом намеренно, так что они не всегда понимали
тонкости его хозяйственной политики: ценовой, тарифной, кадровой. Вот, например,
рудкомовцы четко усвоили в конце 1923 — начале 1924 г., что АИК проводит
политику сокращения рабочих, и всеми мерами ей способствовали, поскольку им
объяснили необходимость сокращения штата и, очевидно, промыли мозги в более
высоких профсоюзных инстанциях. Но вот в самом начале 1924 г. вектор кадровой
политики Рутгерса изменился. Процесс сокращения штатов затормозился, что
поставило в недоумение рудком ВСГ. Рудкомовцы пишут Рутгерсу письмо и пытаются
объясниться: что означает приостановка сокращения штата. Тактических целей они
не понимают, и, казалось бы, самое умное, что они могли бы сделать, — не
вмешиваться в дела Рутгерса. Но — куда там, они постоянно донимают Рутгерса
бесконечными письмами: «Препровождая при сем, — пишут рудкомовцы 19 января 1924
г., — требование, данное Вашим отделом труда в камеру биржи труда на рабочую
силу, рудком просит объяснить, с Вашего ли ведома было подано требование, т.к.
рудком считает, что сокращение штатов еще не закончено, а между тем происходит
прием вновь рабочей силы, что в корне противоречит принципу проводимого
сокращения штата. Если же Вы считаете, что сокращение штата уже закончено, то в
таких случаях рудком возражать не станет, но если же не закончено, то необходимо
от приема вновь воздержаться». 2257
|
|
|
Начальник
милиции- символ мифического порядка и мифической
справедливости...
|
Закрытая шахта. — Конечно, сокращение штата на этом не закончилось.
Перманентно развивающийся кризис заставляет Рутгерса идти на ликвидацию наиболее
нерентабельных участков. Особенно насущной она стала в момент присоединения к
АИКу предприятий юга Кузбасса в начале 1925 г. Даже сравнительно благополучный
Ленинский рудник, перешедший к Рутгерсу в январе 1925 г., не избежал сокращений.
На протяжении всего 1924, да и в 1925-м годах на шахте имени Ленина Ленинского
рудника периодически вспыхивали пожары, которые очень трудно поддавались
ликвидации. Борьбе с пожаром на этой шахте в аиковском фонде посвящена целая
папка. Возможно, именно опасности, связанные с ее эксплуатацией, подвигли
представителя АИКа Чезарри заявить, что шахту закроют, и не только из-за все
увеличивающегося кризиса в сбыте угля, но и вообще потому, что «она непригодна к
дальнейшей эксплуатации», несмотря на то, что запасов угля в ней было около
четырех миллионов пудов. Заявление о негодности шахты, сделанное в такой
категоричной форме, вызвало протесты Горного Смотрителя Томско-Алтайского
Горного округа, который в письме к Чезарри от 4 января 1925 г. за № 61 писал:
«Постановление Кузбасстреста о временном закрытии Ленинской шахты, в связи с
уменьшением производственной программы, а вместе с этим и уменьшением сбыта
угля, со стороны Горного Округа не встретило возражений, т.к. Журинский пласт
сам по себе представляет из себя продукцию, качеством ниже остальных углей, а
поэтому, оберегая установившийся авторитет Кузнецкого месторождения, Горный
Округ и вынужден был согласиться на эту временную меру. В акте от 5 января 1925
года об осмотре Ленинской шахты, Вам сделано особое мнение, в котором Вы,
подтверждая мотивировку Кузбасстреста, кроме того, указываете, что закрытие
Ленинской шахты диктуется ее непригодностью к дальнейшей эксплуатации. Такая
постановка вопроса и мотивах закрытия шахты в корне меняет положение, на которое
Вам была дана санкция Сибпромбюро и Округа и изменяет Ваши дальнейшие намерения
в отношении невынутых еще запасов угля до 4.000.000 пудов. При детальном мною
ознакомлении с условиями работ, означенные запасы, бесспорны, могут быть вынуты.
Настоящим прошу Вас поставить меня в известность о Ваших намерениях в отношении
ленинской шахты и если мотивом к ее закрытию у Вас были другие соображения, то
имеете ли Вы на то согласие контролирующего органа горного надзора».
2258
Символично, что распространение деятельности АИКа на
значительную часть Кузбасса началось именно с закрытия шахты, носящей имя
Ленина, который как раз и стоял у истоков создания самой АИК. Бывают же такие
фатальные совпадения! С другой стороны, довольно странно, что обреченную шахту в
свое время назвали именем столь любимого многими вождя, — не иначе, считали, что
уж она-то хотя бы лет сто простоит, поскольку славное имя не может не быть
всемогущим фетишем. Именно потому мы данную часть нашей книги назвали «О
фатальных совпадениях и о ложном фетишизме», хотя, наверное, правильнее было бы
сказать — «обманчивом фетишизме»…
* * *
Мы отдаем себе отчет, что читатель может посетовать, поскольку
в последних частях книги приведено множество протоколов совещаний и приказов,
как бы дублирующих друг друга. Причем в большой мере в них постоянно фигурирует
борьба с выгребными ямами, не на месте расположенными сортирами, домашним скотом
и птицей, что привольно бродит по всей Красной Горке. Казалось бы, как мало
вяжется такая беспросветная проза жизни вкупе с постоянными упоминаниями о
грубейших выходках местного населения, разгильдяйстве рабочих и доминирующей
роле «самогона с динамитом» в быту, уж не говоря о патологической вороватости, —
казалось бы, как мало вяжется такой «оборот медали» с первоначальной романтикой
самой сути колонии АИК «Кузбасс», которой Рутгерс, видимо, и сумел увлечь
Ленина. Странно — но вяжется. Потому что за фасадом романтики скрывается
множество мутных пятен.
Например, рисуется такая картина: согласно приведенному нами в
книге постановлению СТО, некто анонимный внес некий капитал в «концессию» АИК.
Концессия предполагает прибыли. Владелец капитала по этому же приказу имеет
право прибыль вывозить за границу без всяких ограничений и препятствий. Кто же
сей анонимный вкладчик? Не может ли оказаться, что это именно Рутгерс, который —
удобный посредник между Совдепией и прочими странами, нежелающими вступать с ней
в контакты? Совдепию — знать не знают, а Рутгерса, капиталиста, крупного
предпринимателя — знают. Очевидно, это прекрасно понял и Ленин. Так возникает
колония АИК «Кузбасс», где «главный», Рутгерс, — посредник при импорте из-за
рубежа всего необходимого для колонии, но ввозимое сам же у себя и покупает, а
прибыль вывозит прочь. Как сходно, однако, с блистательной деловой авантюрой
Хаммера!
Пролистав тысячи документов, мы не берем на себя смелость ни
хвалить, ни хулить Рутгерса. «Человек — есть тайна». Не нами сказано —
Достоевским. Во многом, похоже, Рутгерс был крупномасштабным авантюристом
(причем это слово мы использует в лучшем его смысле — то есть «человек, идущий
впереди своего времени»), увлеченным самим размахом авантюры, неосмотрительно
вовлекшим в свою орбиту множество самых разнородных людей: доверчивых и
жуликоватых, простоватых и достаточно «непрозрачных». Порой Рутгерса искренно
жаль — в своем запале он, не жалея сил, отстаивает любимое детище — колонию АИК.
Порой, наивно притворяясь, что не видит надвигающегося краха, продолжает манить
и обманывать новых колонистов, изжив первую их волну, поскольку все-таки
надеется выстоять. Он — вдохновитель огромного предприятия, заранее обреченного
по причине особенностей русского рабочего менталитета в постпереворотную пору.
Он — жертва наскоков партийных и профсоюзных функционеров, озабоченных, в
основном, сохранением теплого места под солнцем. Он — объект пристального
внимания ГПУ. Он — глубоко несчастный в личной жизни человек, потерявший в лице
Бронки Корнблит не только любимую подругу, но верного, умного, стойкого
соратника…
Если говорить об особой ауре Красной Горки, то наиболее
приметно в ней то, что неопрятные, озлобленные, вороватые пролетарии,
ненавидящие иностранцев по врожденному шовинизму, сосуществовали в ней со столь
неоднозначной, крупнейшей, во многом одиозной, но и просветленной фигурой —
Себальдом Рутгерсом. Фигурой знаковой для смутной поры во вздыбленной после
гражданской войны стране.
Вся несовместимость и нелепость существования колонии АИК в
Кузбассе отражается, как океан в капле воды, в несметных прозаических приказах,
с помощью которых железная Бронка пыталась привить аборигенам элементарные
понятия о порядке, дисциплине, гигиене, честности, чувстве ответственности и
долга. Мы потому и привели с назойливой дотошностью всю череду найденных
документов, так сильно повторяющих друг друга, что сам этот факт — тоже
иллюстрация на тему неизменности сущего на Красной Горке бытового и морального
климата. Сколько бы не повторялись увещевания, совещания, приказы, — здесь жизнь
течет своим чередом, разве что к устоявшимся реалиям прибавилась еще зависть к
колонистам — живут чище, лучше, зарабатывают больше. Причем все это
констатируется с неприязнью, но подражать благим примерам никому и в голову не
придет…
И все также рабочие и служащие держат поросят под столом в
кухне, милиционеры бьют по лицу женщин сапогом, а прочие — упиваются динамитной
«адской смесью». Более того, многие колонисты, кто нравом послабее, сами
перенимают местные привычки — сползать вниз всегда легче, чем пытаться
подняться…
Читатель тем более поймет причину повторяемости документов,
несмотря на их кажущееся однообразие, что в предыдущем выпуске, где освещены
30-е годы, он найдет те же реалии быта и условий труда рабочих, хотя минуло
десять лет! С той только разницей, что злоба против иностранцев переросла в
хорошо культивируемую свыше ненависть к «врагам народа». Нищета и ущемленность
неизбежно рождают ненависть. А найти для нее объект — дело политической
техники.
А еще мы так скрупулезно привели здесь документы, достаточно
однообразно повторяющие друг друга, чтобы современникам нашим представился не
идеализированный макет Красной Горки, а истинный ее образ. Так, чтобы можно было
изумиться, что хотя бы сегодня этот самый старый район города не сохранил свой
страшный былой облик, а лишь флер прошедших 80 лет, который, как известно,
всегда скрашивает воспоминания, отсеивая противное душе и уму и сохраняя
извечное «все, что было, сердцу мило». Но — все ли?..
* * *
Еще совсем недавно в музее на Красной Горке образ Рутгерса
возводился в некий фетиш. Сейчас акцент смещается. Куда большее внимание уделено
голландскому архитектору Ван-Лохему, который будоражит воображение не только
голландцев — подумать только, был причастен к легендарной колонии АИК «Кузбасс»!
— но и кузбассовцев. Увы, в фонде АИК мы нашли оригинал письма некоего Эрнеста
Ланга, который отвечает Рутгерсу на его послание. 2258а Приводим
полностью текст документа (перевод с английского М. Кушниковой):
«Ваше обстоятельное письмо от 16
сентября, которым Вы отвечаете на мое, переданное через нашего доброго друга,
Петера Маравича, я получил. В нем Вы приводите сведения о принципах эскиза и
постройки Ирвинга Джилла, архитектора, и о возможности их применения в русских
условиях. Я хотел ответить Вам намного раньше, но все сказанное в письме не
обрисовывает тех проблем, которые вы упоминаете, и потому мой ответ задержался
до сих пор.
Сразу же после получения Вашего письма я повел переговоры с
господином Джиллом с целью серьезного обсуждения затронутых Вами моментов. Ваше
настоятельное намерение построить несколько экспериментальных домов только после
изучения теперешнего опыта (а именно, какие постройки будут соответствовать
специфическим условиям сибирского климата) и отсрочить вполне аргументированные
программы строительства до следующего года, когда Ваши экспериментальные
строения уже будут испытаны, по моему и господина Джилла мнению являет собой
оптимальный вариант, которому и надо следовать.
Однако господин Джилл считает, что весьма трудно дать
какие-либо специфические рекомендации касательно самого факта застройки, не
изучив в натуре существующих условий и прийти по этому поводу к окончательным
выводам, даже на основании ценных и подробных сведений, которые Вы приводите. Мы
считаем, что единственно правильным в этой ситуации было бы, попутно с Вашими
наблюдениями, привлечь одного или двух толковых человек, желательно с некоторым
опытом в области строительства и желающих присоединиться к Вашему кузбасскому
проекту, чтобы они поработали на стройках, которые ведутся сейчас в
Калифорнийском округе. Тогда, на основании непосредственного наблюдения, они
могли бы изучить не только ряд практических особенностей этого метода, но также
— что еще более важно — могли бы высказать точку зрения достаточно взвешенную,
и, если они люди нужного калибра, могли бы присоединиться к Вам, были бы готовы
проанализировать Ваши условия на месте и на опыте проведенных исследований могли
бы сделать независимые выводы и лишь тогда сформулировать приемлемый курс для
производства работ.
С разрешения господина Джилла, я немедленно связался с
товарищем М. Бабичем, местным представителем Кузбасса, изложил ему суть проблемы
и попросил помочь в этом вопросе. Он был более чем благожелателен в стремлении
помочь Вам, но, к сожалению, среди тех, кого он знает, не было никого, кто
серьезно намеревался бы поехать в России и имел бы опыт строительства.
Обсуждался, правда, один человек, которого можно считать укладчиком кирпичей,
поскольку он намеревался бы поехать, но он зарабатывает здесь 12-14 долларов в
день, недавно купил дорогой автомобиль и его представления о жизни в Америке,
похоже, существенно отвратили его от поездки в Россию, так что на него,
очевидно, рассчитывать не приходится. Сам господин Бабич охотно и с наилучшими
намерениями предложил самолично подучиться, но у него никакого опыта в
строительстве нет, хотя, несомненно, по своей специальности он был бы Вам
полезен. Однако он все же не хочет быть причастен к работе, где окажется гораздо
менее способным или вообще бесполезным. Есть и другой человек, кандидатуру
которого можно бы рассматривать, по мнению тов. Бабича. Это товарищ Ниль, по
профессии художник, работающий таковым. Я встретился с Нилем в доме у Бабича.
Это славный малый, его очень заинтересовало мое предложение, и он сам выразил
желание оказать помощь. Хотя он не имеет опыта в строительных работах, я сказал
Бабичу, что рискнул бы допустить Нила к подобной работе. Бабич посчитал, что это
стоит сделать, но когда хватился адреса Нила, обнаружил, что такового у него
нет. Он надеялся получить его адрес от других товарищей в Лос-Анджелесе, но
через несколько дней оказалось, что это бесполезно, и тогда он вознамерился
разыскивать Нила обычным путем и тотчас написал в Нью-Йоркское представительство
Кузбасса, чтобы из этого источника получить нужный адрес. Пока результаты этой
акции мне не известны.
Наибольшие трудности соблазнить в Лос-Анджелесе кого-нибудь со
строительным опытом приняться за упомянутую работу, состоят в том, что господин
Джилл может строить свои дома буквально чуть ли не с непрофессиональными
рабочими, а непрофессиональные работы такого рода оплачиваются по 4 доллара в
день. Притом в условиях невообразимого объема строительства, которое сейчас
разворачивается в Лос-Анджелесе, любая квалифицированная строительная единица
высокого качества получает во много раз больше. Например, плотник получает от
8-10 долларов в день, укладчик кирпичей (каменщик) 12-14 долларов в день. Так
что только человек, обладающий возвышенным и неординарным социальным видением
согласился бы пойти на жертвы, чтобы поехать в Россию, а такие люди, по крайней
мере в Америке, — редкость.
Я понимаю, что дело не терпит, но сроки слишком сжаты, чтобы
можно было что-то решить. Если Ваши усилия ни к чему не приведут, я вновь
вернусь к этому вопросу и незамедлительно напишу Вам и помогу чем смогу.
Однако для Вас должно быть очевидным, что ничего из того, чем
можно поддержать Ваши планы по воздвижению домов и прочих строений, а также
других задуманных работ, никак не может заменить побывку на месте действия, к
чему придется так или иначе прибегнуть, если Вы хотите, чтобы метод, который
может предложить Джилл, принес реальную пользу.
В настоящее время я занят организацией корпорации по законам
Калифорнии, которую я намереваюсь задействовать в виде дома просвещения для
распространения идей, лежащих в основе наших идеалов, с целью усовершенствовать
ход общественного развития. А это во многом зависит от возможности небольшого
объединения в Калифорнии. Я думаю, что со временем окажусь в лучшем положении и
смогу оказать Вам реальную практическую поддержку при более благоприятных и
четких условиях.
Вы спрашиваете, действительно ли господин Джилл предложил свою
великодушную помощь, именно желая помочь Советской России, о чем я сообщил Вам в
предыдущем письме. Я решительно могу засвидетельствовать, что это именно так.
Правильнее было бы сказать, что все его намерения и усилия в течение всей жизни
направлены и по сей день на то, чтобы по возможности помочь сделать этот мир
комфортным обиталищем для простого человека. По его представлению, это должен
быть совсем другой, лучший мир, чем мы привыкли сейчас видеть, и если Советская
Россия может стать таковым или хотя бы послужить инструментом, с помощью
которого такое преобразование станет возможным, он хотел бы этому послужить.
Искренне Ваш, Эрнест Ланг.
Это письмо весьма иллюстративно доказывает возвышенный, но
авантюрный и достаточно необдуманный запал Рутгерса. Подумать только — ведь он
обращается по вопросу строительства домов в суровом сибирском климате к
строителям домов калифорнийских. Его корреспондент относится к вопросу гораздо
более взвешенно. Он справедливо считает, что некий, очевидно, особо передовой
метод строительства, предложенный Джиллом, был бы пригоден, как таковой. И
потому, если к этому методу обратиться, то необходимо пару толковых строителей
обучить ему на практике в самой Калифорнии, где идет большая стройка. Но — такие
обученные строители, считает он, могут быть использованы Рутгерсом только в том
случае, если побывают в Кузбассе и на месте ознакомятся со спецификой и реалиями
почвы, климата и даже, очевидно, менталитета местных жителей. Нельзя не оценить
такой трезвый подход, который, похоже, не присущ был архитектору Ван-Лохему.
Последний наверняка обладал и знаниями, и опытом, и, возможно,
даже известностью — работал в стиле конструктивизма, столь модного в Европе
20-30-х годов, — но, прибыв в Кузбасс, он применил все свое умение и
архитекторское видение, пригодное и приветствуемое в Голландии и, возможно,
других странах Европы, ничего в них не меняя, сообразно кузбасским условиям.
Таким образом и оказалось, что население Кемерова жестоко мерзло зимой в хорошо
спланированных светлых (с большими окнами!) домах, лишенных привычного тамбура,
в котором можно хотя бы смести снег с обуви, не обшитых тесом нужной толщины,
что не только смущает, но и возмущает сибиряков.
Поэтому дома, любовно воздвигнутые Ван-Лохемом, через самое
непродолжительное время неузнаваемо меняются. К ним, конечно же, пристраивают
сени и стайки; высокие и широкие окна, которые где-нибудь в Голландии позволили
бы услаждать взор видом на каналы, закладывают кирпичом и досками, защищаясь от
наледи, и оставляют ровно столько свободного стекла, чтобы в комнату проникал
скудный зимний свет.
Поэтому нам кажется, что люди, подобные Рутгерсу, легко
поддающиеся обаянию красивой идеи, без труда втягивают в осуществление своих
замыслов тех, кто столь же легко подхватывает непривычные, особенно же
«экзотические» проекты. А для Голландии Кузбасс — уж это ли не экзотика! Может
быть именно поэтому сейчас, по прошествии почти сотни лет, когда все неудобства
неустроенного быта колонии АИК 20-х годов и все непродуманности рискованного
прожекта забыты, голландцы совершают паломничества в Кемерово по следам
архитектора Ван-Лохема, который, как уже было сказано, — подумать только,
причастен был к красивой легенде АИК!
Приведенные нами скучные документы, часто повторяющие суть
затронутых вопросов, как уже было сказано, намеренно приземляют восторженный
настрой по отношению к Красной Горке, рисуя реальный ее облик, на фоне которого
фигуры Рутгерса и Ван-Лохема еще более выпукло выделяются как знаковые.
После Первой Мировой войны, а тем более Российского переворота
1917 года все былые европейские устои разрушены, и их место занимают дерзкие
перемены в поведении, одежде, взаимоотношениях людей. Предпринимательство на
грани не только авантюры, но и аферы, сменяет степенные коммерческие отношения
былой поры, а на место изысканного, «ломкого», затейливого «модерна» в облик
городов врываются жесткий прагматичный конструктивизм и кубизм. Теперь
востребованы Рутгерс и Ван-Лохем. Но в условиях Красной Горки они попали на
неподатливую почву и усилия их оказались тщетны, поскольку наряду с прагматизмом
в них было больше мечтательных дерзновений, чем реализма… << Назад Далее>>
|
