КРАСНАЯ ГОРКА : очерки истории « американской» Коммуны в Щегловске , провинциальных нравов , быта и психологии 1920-1930- х гг .

Одним словом, получается, что аиковцы не смогли конкурировать даже с русскими рабочими образца 1921/22 г., которые «работали халатно». То есть буквально — аиковцы хуже халтурщиков и даже трудармейцев. Ибо всего несколькими строками выше подтасовываются цифры, из коих следует, что производительность («условная» или, как мы ее крестили, «динамитная»), исчисленная Сибрабкриновцами в АИКе, оказалась на порядок ниже «трудармейской», «халатно-кузбасстрестовской». Рутгерс получил весьма ощутимую оплеуху. Правда, Сибрабкриновцы опять-таки делают оговорки, но оные занимают несколько строк, тогда как делу дискредитации АИКа посвящено много страниц. Да и приведенные оговорки более чем робкие: «Примечание: здесь необходимо сделать оговорку, что все вышеприведенные подсчеты участия в производительности затраченного (сверх количества 1921-22 г.) динамита не могут претендовать на незыблемую точность, ибо подсчет последней вывел бы нас из рамок настоящего обзора, так как потребовал бы оглашения и манипуляции с такими данными, как количество затраченного динамита и упряжек по месяцам, шахтам и группа рабочих, силы взрывчатого вещества и других принадлежностей паления и т.д. и т.д. Это объект специальный, но который привел бы к еще более низким цифрам, т.к. опыт был произведен. Для желающего уточнить сравнение работы 1921/22 и 1922/23 г. данные, приведенные во всех вышепомещенных и следующих таблиц, должны бать достаточными для выяснения индивидуального интересующего вопроса».

Таким образом, оговорка, заключающаяся «в непретендовании авторами на незыблемую точность», заканчивается утверждением, что более скрупулезные подсчеты были бы для АИКа еще более непривлекательными. Смелое утверждение, особенно если учесть, что начальный его посыл (количество динамита) был ложным. Авторы Обзора совершают весьма распространенную логическую ошибку, рассуждая: «в подсолнухе имеется одна гнилая семечка, — следовательно, все подсолнухи во всем мире гнилые». Еще более самонадеянно выглядят утверждения авторов, когда они, ссылаясь на составленные ими таблицы, полагают, что содержащиеся в них цифры окончательно и бесповоротно выносят приговор АИКу как неэффективному с точки зрения производительности труда предприятию. О качестве таких «таблиц» мы уже рассуждали, и оно нас не удовлетворило. Столь же неудовлетворительным и вообще чересчур пессимистичным выглядит и анализ программы АИК на ближайший год и вообще перспектив АИКа, сделанный все теми же сибрабкриновцами: «Видим, что программная добыча на 1923/24 год равна 176% фактической добычи в 1922/23 г., количество всех подземных рабочих (вместе с забойщиками) остается почти такое же (в 1922-23 г. их было 632, в 1923/24 — 637); упряжечная производительность также остается почти такая и следовательно все увеличение добычи предполагается за счет увеличения месячной комплектной производительности на забойщика (до 180%). выше было приведено, отчего эта производительность зависит, и Правление АИК, видимо, предполагает поднять эту производительность».

Авторы Обзора (в других местах они свой труд называют исследованием, очерком и прочими наукообразными словами) сомневаются в способности АИКа увеличить производительность труда на своих предприятиях. Такой пессимизм вполне понятен. Если уж означенные авторы пустились во все тяжкие, манипулируя цифрами, чтобы представить современное им состояние АИКа катастрофическим, то, понятное дело, они не должны были терять сил и времени, старательно перечеркивая и перспективы АИКа. Однако — какие же на сей раз аргументы избираются аиконенавистниками из Сибрабкрина? Опять «динамит»? Оказывается, на этот раз динамит тут ни при чем. Начальный пункт их логического построения гораздо основательней. Они глубокомысленно посчитали, что для того, чтобы поднять в АИКе производительность, нужно обеспечить следующие меры:

- Увеличение обязательного числа выходов в месяц.

- Обязательство рабочего работать в шахте не меньше 5-6-7-8 часов (смотря по работе), если даже они сделал свою норму.

Все эти пути повышения производительности труда азбучны, и непонятно, к чему такие общие и всем известные приемы нужно было расписывать в столь конкретном обзоре, посвященном АИКу. «Обзорщики» поясняют: «Пункты 1, 2, 3 и 4… зависят в конце концов от самих рабочих и будут возможны к исполнению только тогда, когда они будут иметь настолько хороший заработок, что не будут отвлекаться от работы в забоях, что они часто делают теперь, будучи не чисто пролетариатом, а полукрестьянином. Выполнение всех этих пунктов, в такой степени, как их предрешает программа, — подлежит, логически, сомнению. Пункт 5-й предполагается вполне осуществимый, но вне всякого сомнения, не в размерах предрешения, ибо до сих пор в отношении механизации были применяемы только динамит и ручные НЕРФОРАТОРЫ (так в документе! — авт.) легкого переносного типа. Полученные, но до 1 января еще не применяемые врубовые электромашины системы Джефри требуют солидного испытания в наших русских условиях Кузнецкого бассейна, где месторождения мощные и крутопадающие и где не только возможность применения врубмашин (хотя и желательных) не проверена, но не найдена еще самая целесообразная и технически рациональная система разработки. Наконец, предположение замены даже половины числа русских забойщиков колонистами тоже неосуществимо. Максимум выполнения программы против фактической добычи 22/23 г. можно ожидать на 135-140%, допуская, что производительность подземных рабочих увеличится на 10-15% и механизация увеличит ее на 20-25%, при равном, конечно же, количестве подземных рабочих, другими словами, до 9 — 9,1 млн. пудов или до 75% программы 23/24 г. По месяцам на 23/24 г. составлена сильно возрастающе, гораздо больше, чем возрастает количество подземных рабочих и их производительность, а главное, прецедентов не только выполнения, но и составления программы подобного рода в каменноугольной промышленности Сибири не было, и, очевидно, здесь вопрос опять сводится к прогрессивной механизации угледобычи».

Итак — неверие в перспективы АИКа. Не сомневаемся, что аиковцы были прожектерами. Ниже мы еще опубликуем документы, из коих следует, что они планировали получать с полей Кузбасса льняных продуктов на миллионы золотых рублей. Фантазировать они умели. Однако Сибрабкрин впадает в другую крайность и ставит под сомнение даже возможность применения врубовых машин в Кузбассе. Таким образом, аиковцы в деле механизации очистных работ и привития в Кузбассе врубмашин были пионерами, причем таковое привитие сопровождалось весьма скептическими комментариями советских органов, вроде Сибрабкрина, которые делали все возможное, чтобы затормозить механизацию шахт, хотя всюду и говорили о ее необходимости.

Разумеется, в обзоре Сибрабкрина деятельность АИКа — не только в темных тонах. Злопыхательством его авторы не занимались и действовали умнее: в главном ругали, а по мелочам хвалили (но, опять-таки, с оговорками). Например, состоянием счетного дела «обзорщики» удовлетворены: «До 1 февраля 1923 г. счетным аппаратом АИК руководило управление Кузбасстреста, а с этого числа бухгалтерия управления своими техническими силами, возглавляемая до 1 декабря 1923 г. ответственными работниками из русских, а с 1 декабря американцами. До 1 декабря 1923 г. финансово-счетный отдел состоял из двух подотделом — бухгалтерия и расчетно-учетного. Учет имущества и материалов велся самостоятельно в каждом отдельном цехе. С 1 декабря 1923 г. все слилось вместе в один финансово-счетный отдел, где и ведется учет всех денежных сумм, материальных ценностей и стоимость единицы продукции. Статистический отдел также влился в бухгалтерию. Наличный состав на 1 декабря 33 человека. Денежные средства финансово-счетный отдел Управления АИКа получает от своего Правления, находящегося в Москве, перед которым и отчитывается представлением производственных отчетов и балансов с приложением к нему оборотных ведомостей и выписок. Сведениями о состоянии счетов Московский и Нью-Йоркских Правлений финансово-счетный отдел не располагает. До 15 декабря 1923 г. были составлены балансы за 11 месяцев 22/23 г. Баланс за сентябрь имелся в черновике, но требовал выверки и до приведения всех годовых оборотов не мог быть признан окончательным. Счетоводство ведется по двойной итальянской бухгалтерии и находится в более чем удовлетворительном состоянии, с заметным уклоном в сторону упрощения. Вся бухгалтерия ведется в червоном исчислении».

Итак, несмотря на неготовность баланса — Сибрабкрин аиковскую бухгалтерию хвалит (не потому ли, что она первый аиковский год подчиняется русским?). Но вот пройдет время — и те самые привлекательные качества, которые восхитили Сибрабкрин (простота, особая система исчисления) поставят АИКу в вину, и Дуглас будет «отстреливаться» от обвинений, что, мол, ведет бухгалтерию не так, как надо, не как принято в СССР и «слишком просто». Но это уже будет в поры, когда бухгалтерия в АИКе выйдет из-под контроля русских, так что ругать ее уже как бы дозволялось.

Себестоимость. — Разделавшись с АИКом по части общего ведения хозяйства (эффективность работы, производительность труда, добыча угля), авторы Обзора приступают к анализу себестоимости продукции (пуда угля). Особых выводов не делают, а просто констатируют, называют цифры, не особо и анализируя. Ведь главное уже сделано: высказано сомнение в работоспособности АИКа и его перспективах, так что отдельные части Обзора можно и скомкать, т.е. «наукообразить», приведя массу цифр, но никак их не комментируя. Так, себестоимость угля авторы обзора совершенно верно делят на два слагаемых: прямые расходы и косвенные, то есть накладные. Прямые расходы по месяцам 1922/23 операционного года:

Так же, как и производительность труда, себестоимость (по крайней мере, ее часть, состоящая из прямых расходов) меняется скачкообразно. Предприятия АИК лихорадит. Это вполне объяснимо. Транши из Москвы приходят нерегулярно, их освоение тоже «зигзагообразно», в период строительства и одновременной эксплуатации предприятия подобные «скачки» вообще явление нередкое. Структура прямых расходов (упомянутых 9,206 коп. на 1 пуд. угля в среднем за год) особенных вопросов не вызывает. Вот их расшифровка.

К таблице дается пояснение, что в графу «разные расходы» включен ремонт эстакад (написано: «остокад»), мостков, канав, уборка материалов, очистка мусора, пеня за несвоевременную выплату жалованья, в графу же «начисления на зарплату» входят взносы в страхкассу, райкому ВСГ, культотделу, фабзавкому и вузам. Очевидно, перечень далеко неполон. Сохранились документы, из коих явствует, что вплоть до 1925 г. АИК содержала местные партийные органы. Надобно заметить, что изложенные в Обзоре данные, хоть и подробные, но совершенно непонятно, зачем приведенные. Столь же пунктуально авторы Обзора дают расшифровку накладных расходов. ¹⁷⁶⁹

Все это, безусловно, важно и интересно, но — непроблемно и подано «по-школьному». Вот если бы данные давались в сопоставлении с прошлым годом, или же первый год аиковского хозяйствования сравнивали бы с аналогичным по Кузбасстресту — тогда, безусловно, читатель смог бы оценить достоинства или недостатки аиковского или кузбасстрестовского способа вести дела. Но увы, никакого анализа проблем в Обзоре не содержалось, так что его «угольная» часть, помимо неряшливых попыток изобразить положение АИКа посредством производительности, исчисленной почему-то через «динамитную» доминанту, ничем особым не запоминается. Видимо, авторов Обзора можно лишь с большой натяжкой назвать специалистами.

От «угольной» части АИКа «обзорцы» переходят к созерцанию химавода и особенно коксовых печей. Для начала — немного истории: «Коксовые рекуперационные печи и химзавод для утилизации побочных продуктов коксования были начаты не левом берегу реки Томи против Кемрудника в 1915 г. Кузнецким металлургическим и каменноугольным акционерным обществом Копикуз. Постройка двух печей и завода были первым шагом к выполнению громадного проекта… Постройка первой батареи коксовых печей (и четырех предполагавшихся) в количестве 50 штук и химзавода окончены с февраля месяца, вступая в действие. Коксовые печи и химзавод, взятые вместе, технически представляют из себя крайне сложное заводское хозяйство и особенно интересно в том отношении, что оно, кажется, первое в мире, которое выстроено в таком суровом климате как сибирский… Во вступлении были приведены данные о том, какие угли лучше коксуются и было сказано, что Кемеровский уголь дает хороший кокс, когда к нему до 30% примешивается кольчугинского угля, который доставляется из Кольчугинского района, расположенного на расстоянии около 100 верст. Правление АИКа в будущем предполагает коксование производить на своих углях, без примеси Кольчугинского угля, но насколько удастся приготовить желаемую смесь — вопрос открытый. На химзавод уголь с Кемеровского рудника доставляется через р. Томь по воздушной канатной дороге, длина которой больше двух верст, а количество вагонеток до 100 штук и 25 пудов каждая. Скорость движения 2,5 метра в секунду».

Итак, без Кольчугинского угля химзаводу не жить. Но Кольчугино (Ленинск) находится в руках Кузбасстреста. Который к АИКу не благоволит. И поэтому постоянно строит козни: не вовремя поставляет уголь нужных сортов либо поставляет, но — некачественный. Возможно, вся игра с передачей южных кузбасстрестовских предприятий АИКу и была затеяна только для того, чтобы АИК не зависела от Кузбасстреста и настроений его руководителей… Но вернемся к химзаводу: «Коксовые печи в Кемерово принадлежат к системе «Ольвье Пьетт»… Выгрузка кокса из печей производится двумя электрическими коксовыталкивателями, доставленными из Франции, на каждую батарею по одному; обычно для постройки коксовых печей кирпич доставляется из Бельгии, в России он не изготовляется, кирпич должен быть шамотный, высокого качества, что чрезвычайно важно для долгосрочной работы коксовых печей, а особенно для печей, находящихся в столь суровом климате как сибирский. Лишь во время мировой войны стали пользоваться кирпичом, изготовленном в России. Для Кемеровских печей кирпич был изготовлен частью на Юге (станция Часов-Яр), частью на Урале (завод Ершлова), но последний желает много лучшего… В машинном отделении помещаются два смолоотделителя… Изготовлены они Дебальцевским заводом в 1918 г. Всего было изготовлено 3 смолоотделителя, но третий на пути в Кемерово исчез и до сих пор не найден. Из смолоотделителей газ направляется в «Лаверы», которые впервые в России применяются в Кемерово… Котельные должны быть соединены между собой стальными паропроводами, он был куплен в Англии, но погиб во время перевозки по морю. Временно котельные соединены железными трубами с чугунными частями, могущими работать только при пониженном давлении в 5-6 атмосфер».

Стало быть, химзавод был как бы дефективный. Качественные механизмы погибли по пути в Кемерово, заказать новые в доаиковскую пору (когда химзаводом, по сути, распоряжался инженер Лоханский) не удалось, и необходимое оборудование заменили чем пришлось и как попало: «Для того, чтобы судить, в каком состоянии колонисты приняли химзавод в свое ведение от Кузбасстреста в феврале 1923 г., приводим нижеследующие сведения из рапорта главного инженера завода доктора Малера главному директору колонии, из которого явствует, что химзавод находился в ужасном состоянии запущенности и для его окончания и пуска большая работа должна быть проделана, ибо: начиная с октября 1922 г. по февраль 1923 г. ознакомиться с заводом детально было невозможно, т.к. русская администрация заявила, что главные чертежи завода были потеряны (они были найдены только в феврале). Всю зиму 1922-23 г. во многих зданиях завода не было стекол и многие рамы и двери были поломаны, благодаря чему дождь и снег проникали в здание. Части разных заводских аппаратов и оборудования, очень ценных, железо, сталь и разные материалы были найдены под открытым небом и ржавели. Вагоны, электровозы для нагрузки угля в печи сконструированы так, что требуют переделки вместе с реконструкцией главного 600-миллиметрового газового трубопровода. Насосы водонасосной станции сделаны для подачи 3500 ведер в час вместо 7500 требуемых. Путь, на котором двигаются коксовыталкиватели, проложен без соблюдения элементарных законов и исправление такового требует значительного труда, т.к. шпалы пути железные и находятся в бетоне, а разница в уровне доходит до 9 сантиметров».

В таком состоянии аиковцы приняли завод от Лоханского, о котором мы не раз писали как о неординарной личности. Трудно поверить, что Лоханский специально спрятал чертежи от Рутгерса. Возможно, это сделали его подчиненные, с которыми сам Лоханский, кстати, вел битвы именно в силу своей неприязни культурного человека по отношению ко вчерашним «рубакам», которым все равно что громить: зеркала в особняках, или выводить из строя дорогостоящее оборудование. Между тем, перечень неполадок на химзаводе еще не закончен: «Основание угольной башни препятствует коксовыталкивателям проходить под нее, что требует переоборудования выталкивателей. Подвесной кран в рекуперационном здании не может работать, т.к. препараты здания находятся на его пути. Проекта для удаления газов из сатураторов не сделано, что очень важно, т.к. газы ядовиты. Баки для сырого бензола сооружены из железобетона, которые, как известно, не могут держать бензол, требуя металлического резервуара. Чертежи для ректификационного завода имеются трех систем и не одно из них не представляет действительной картины выстроенного здания. Основания зданий и стен подземных туннелей сделаны неудовлетворительно и пропускают воду, а т.к. площадь химзавода занимает неблагоприятное положение по отношению к окружающей местности и реке Томи, то подвальные этажи и туннели весной затопляются».

Подумать только — потребовалось всего три года (1918-1922), чтобы довести некогда приличное копикузовское хозяйство (правда, недостроенное) до развала. Впрочем, не о том же ли самом говорил и профессор Преображенский из «Собачьего сердца»? Большевики умело занимались агитацией и организацией зычно завывающих хоров и с тем же умением крали калоши в приличных домах. Однако продолжим перечисление неполадок: «Чуть не везде механическое оборудование завода собрано и поставлено на место небрежно. Например, в дробильном отделении ось главной трансмиссии не представляет прямой линии в местах соединения, а дезинтеграторы установлены не параллельно оси трансмиссии, а поэтому требуют снятия и перестановки как трансмиссии, так и дезинтеграторов. Почти что вся сеть трубопроводов (громадной длины) должна быть пересобрана. Обследование наружной части коксовых печей показало, что верхняя часть печей как таковых, а также и печных горелок, построенных в первые годы революции, могут дать течь газам. Если время и деньги позволяют, то в будущем будет необходимо перестроить верхнюю часть печей, а теперь решено пока вычистить газопроходы между печами, т.к. те небольшие отверстия их, из которых газ попадает в печи, были найдены застопоренными глиной и грязью. Вот вкратце те неполадки, которые Правление колонии нашло в момент принятия. В продолжение весны, лета и осени 1923 г. колонистами были проделаны серьезные работы по окончанию достройки химзавода во всех его деталях. Были посланы лица в Германию для приобретения отсутствующих в России материалов, а также приглашения опытных и знающих дело специалистов, были приобретены части и принадлежности к трубопроводам, разные лабораторные принадлежности и электрические материалы и т.д. и т.д.».

Таким образом, аиковцы-иностранцы продолжают дело Копикуза, который, как известно, тоже опирался на помощь иностранного капитала. Как ни грустно, но по прочтении Обзора нельзя не согласиться с тем, что сами русские были способны только портить. Перспективы химзавода, правда, авторов Обзора не радуют и, чувствуется, они сомневаются в будущих успехах колонистов, хотя и признают их вклад в восстановление и достройку завода. Читаем: «В 1922/23 г. было израсходовано на новые постройки по химзаводу 70.873 рубля 52 копейки. Нагревание печей фактически началось в декабре 1923 г., для пуска их в действие в феврале месяце (1924 г.)… Серьезное препятствие ожидается в 1923/24 г. с получением сульфата, т.к. последний получается… из аммиака прохождением через серную кислоту, которая настолько дорога в России, что повысит цену на сульфат до невозможных пределов, а постройка собственного завода для изготовления серной кислоты требует больших затрат. Поэтому аммиачную воду предполагают или спускать в реку Томь, т.к. якобы от этого качество воды в реке не ухудшится, или если это будет — сжигать аммиак в печных горелках. В будущем, однако, постройка завода для изготовления серной кислоты предполагается, а также предполагается и постройка завода для изготовления азотной кислоты, для производства как красок, так и взрывчатых веществ. Кроме того, ожидается препятствие в течение 3-4 мес. с получением креозотного масла, необходимого для производства бензола, т.к. креозотное масло в России получить сейчас не представляется возможным…».

Прогноз авторов Обзора оказался верным. В последующие годы аиковцы действительно выливали аммиак в Томь. Естественно, с полного благословения советских властей. Потому что производство было главной целью (или, вернее, самоцелью: производство ради производства), и экологией можно было поступиться. Так что изучение раздела о химзаводе в Сибрабкриновском «Обзоре» радости не вызывает. Впрочем, следующий раздел под новоязовским названием «Сельхоз», тоже не радует: «Выше было упомянуто, что согласно договора АИК имеет получить 10.000 десятин земли и что до 1 декабря 1923 г. получила всего только 8400… В пользовании АИКа из 8400 десятин фактически находится 4650, а остальные 3750 будут находиться до осени 1924 г. в пользовании местного населения — крестьян. Из 4650 десятин за минувший 1922/23 г. АИКом было только использовано 915 десятин, а именно под посевом 400, под покосами 500 и под огородом 15 десятин… Весенняя работа на сельхозе производилась всего только 4 тракторами, т.к. остальные в то время из Америки еще не были получены… На своем сельхозе… АИК предрешает в будущем иметь в достаточной степени все продукты сельского хозяйства, необходимые для колонистов, как то зерно, мясо, масло, яйца, овес и сено, дабы избежать переплату за таковые при покупке на вольном рынке или у Госорганов».

Но более всего поражают фантазии аиковцев. Они рассчитывают, что к 1930 году (!) их сельскохозяйственная ферма будет приносить прибыли более миллиона золотых рублей! Притом, что АИК рухнет в 1927-м, а ферма вплоть до краха АИКа будет приносить одни убытки. Авторы Обзора, похоже, в радужные перспективы аиковской фермы не верят, и их скепсис вполне обоснован. Читаем: «В отношении перспектив сельского хозяйства в будущем, АИК держится того мнения, что оно должно быть широко механизировано с засевом громадных площадей, главным образом, пшеницей и в особенности льном, для целей не только хозяйственных, но и коммерческих. Посев пшеницы предполагается осенью, что крестьянам в Сибири не удается, главным образом, по причине отсутствия надлежащих посевных инструментов… Весной 1925-го года колония могла бы засеяться 1.000 десятин, которые дадут по меньшей мере 50.000 пудов льняного семени для извлечения льняного масла и 25.000 пудов волокнистого льна. К 1930 г. посевная площадь, согласно приобретенного опыта, может быть увеличена до 10.000 десятин… и 500.000 пудов масляного продукта может быть получено, которые одни дадут 10.000 пудов льняного масла на 700.000 рублей золотом; кроме того, 400.000 пудов… жмыха на 400.000 рублей золотом и 12.500 пудов волокнистого льна (пряжи) на 125.000 рублей. Другими словами, 10.000 десятин дадут продуктов минимум на 1.225.000 рублей золотом в год… Так как льняное масло идет, главным образом, на изготовление разных сортов масляных красок и лака и т.к. химзавод Кемеровского района предполагает в будущем производить и эти продукты, столь необходимые для России, то все количество льняного масла может иметь сбыт тут же на заводе…».

Авторы Обзора (конечно, со слов аиковцев) обрисовали столь захватывающие планы, что их в пору сравнить с теми, что начертал перед васюкинскими шахматистами герой «Двенадцати стульев» Остап Бендер. Между тем, в СССР никогда и нигде сельское хозяйство не было прибыльным. Постижения только одной этой истины хватило бы для того, чтобы понять, насколько нереальны были планы по извлечению миллионов золотых рублей с 10 тысяч десятин неурожайной кемеровской землицы. Впрочем, сии воздушные планы составлялись не случайно. Для того, чтобы миллионы золотых рублей через лет этак десяток потекли рекой в государственный карман, требовалось сиюминутно выложить… 330 тысяч все тех же золотых рублей. Вложить, так сказать, в будущее. И ради получения этого 300-тысячного куша можно было сочинить любые сколь угодно красивые сказки о благоденствии, которое постигнет аиковскую ферму в 1930 году (вспомним, кстати, о коллективизации 1929 г. и представим себе на минуту, как подобное благоденствие сочеталось бы с политикой Сталина по отношению к деревне). Однако продолжим чтение: «Сумма, необходимая для всего вышеизложенного, в течение 5 лет не превысит 330.000 рублей золотом. В связи с вышеизложенным и другими проектами по сельскому хозяйству АИКа, зав. сельхозом этой зимой предлагает поехать в Америку заинтересовать некоторых американских дружественных советскому правительству и АИКу фермеров в неограниченных возможностях по сельскому хозяйству в Сибири и для привлечения последних вложить в эту отрасль хозяйства свой капитал».

Читаем — и не верим своим глазам. Колонисты, которые бегут из АИКа толпами, собираются заинтересовать американских фермеров в выгодах рискованного сибирского земледелия! Воистину, оптимизма многим членам колонии не занимать. Но задора и запала хватило только на несколько месяцев. В ближайшие год-два состав колонии поменялся почти стопроцентно. А уж до 1930 года, поминаемого в документе, в Кемерове вообще никого из колонистов не останется. Заканчивается этот радужный сельскохозяйственный раздел обзора так: «Говоря про употребление в сельском хозяйстве АИК тракторов, необходимо добавить, что помимо своей механической мощи как машина, они в хозяйстве АИКа играют существенную роль и зимой, транспортируя грузы легко, как по снегу, так и по льду. Русские рабочие и крестьяне, работающие в сельхозе под руководством американцев, быстро ознакамливаются с работой и управлением тракторов, заменяют американцев и служат распространителями среди местного глухого населения новых методов фермерства…».

Фермерство, таким образом, считается авторами обзора более прогрессивной системой хозяйствования, чем советские колхозы, совхозы или артели. Похоже, сибрабкриновцы проникаются уважением к американцам — это особенно видно по разделам о химзаводе и сельской аиковской ферме (если, конечно, принимать за чистую монету рассуждения о перспективах последней). Все это контрастирует с негативным освещением в том же обзоре угольной отрасли колонии (о чем — выше). Возможно, суть такого противоречивого суждения о разных отраслях АИКа — в том, что Обзор — труд коллективный. Сколько авторов — столько и мнений, так что если Обзор сравнить с телегой, то его авторов можно сопоставить с лебедем, раком и щукой. Следующий раздел Обзора посвящен работе строительного отдела: «Строительный отдел в течение 1922/23 операционного года прилагал все усилия для понижения жилищного кризиса и достиг в этом отношении ощутительных результатов. Ибо на 1 декабря 1923 г. на рабочего приходится в среднем по Кемруднику 1,2 кв. сажени пола. Было исполнено: 1) 15 четырехквартирных деревянных домов, 2) большой двухэтажный дом «Коммуна», 3) новый барак для 5 семей, 4) барак для татар площадью 54 x 15 метров, 5) большой сарай — хлев для коров, 6) склад для железа, 7) склад для зерна, 8) склад для полевых орудий, 9) дом для жилья.., 10) решено было привезти 10 домов с Алтайских копей, находящихся в 25-30 верстах от Кемерова и в настоящее время закрытых. Большинство домов выстроено на новых улицах, проложенных около рудника и в окрестностях новой главной дороги…».

Таким образом, работой строительного отдела авторы Обзора довольны. Население, впрочем, быстро привыкает к удобствам и всегда находит повод для возмущения. Мы помним, что аиковскими домами кемеровчане нисколько не восхищаются: холодные и перенаселенные (хотя в Кузбасстресте еще хуже). Что касается двухэтажного коммунального дома, то в других документах читаем, что построен он был плохо и во время снежных буранов мог рухнуть. Так что при желании Сибрабкрин мог «разделать под орех» строительное дело АИКа, но почему-то не захотел этого. Столь же благожелательно, как и о строительном отделе, Сибрабкрин отзывается об отделе снабжения: «По своему порядку ведения дела отдел снабжения может считаться один из лучших. За время существования АИКа он претерпел полную реорганизацию. Главным его достижением необходимо признать введение карточной системы, дающей полное представление о том, где, сколько и что имеется в наличии, а если что израсходовано, то куда ушло. Новый способ, более упрощенный, требования и выдачи материалов был установлен, регистрирующий не только количество выдаваемых и выданных материалов и их цену, но также устанавливающий, в какой стадии выполнения находится та работа, на которую идут материалы, когда она должна быть и будет окончена и почему происходит тормоз, если таковой имеется».

Столь же похвальными выглядят отзывы о работе аиковских статистов. Сибрабкриновцы не жалеют слов для похвалы. Между тем, статисты подчинялись бухгалтерии, и в самое непродолжительное время то, за что хвалили (простота и доступность информации), аиковцев начнут ругать. Отдуваться придется Дугласу. Но пока колонисты заслуживают самых лестных отзывов: «Во-первых, необходимо сказать, что штат статистики состоит из 1 чел., а между тем работа эта поставлена на должную высоту, ведущую не только цифровую регистрацию всех статистических о ходе предприятия и его работе данных, но также графическую. Последняя особенно должна быть признана желательной и наглядной, т.к., будучи развешена на стене, она без слов и расспросов дает полную и ясную картину о работе всех отделов, как в отношении количества нанятых рабочих, так и и движения и производительности и не только по месяцам или неделям, но и за каждый отдельный день. Все многочисленные данные и сведения, необходимые для рассылки по всевозможным учреждениям как центра, так и мест, заготавляются механическим способом. Имевшийся дефект в работе статистики, а именно отсутствие регистрации процента выходов рабочих, в настоящее время устранен. Статистика в настоящее время вошла в финансово-счетный отдел и на ее обязанность кроме прежней работы возложена еще регистрация стоимости продукции отдельных цехов». ¹⁷⁷⁰

Сибрабкрин считает удовлетворительной и работу Ново-Николаевского представительства АИКа. Главное достижение — «нет конфликтов», что удивительно отличает колонию и ее представительства от прочих предприятий Кузбасса, читай — от Кузбасстреста. Обороты представительства — около миллиона золотых рублей в год (закупка оборудования для Кузбасса), и, конечно, два-три абзаца Обзора — слишком поверхностное отражение роли этого аиковского подразделения в оприходовании столь значительных сумм. Читаем: «Ново-Николаевское представительство существует с марта 1923 г. Цель и задачи его — закупка разного рода материалов и предметов оборудования для колонии, получение и переотправка в Кемеровский район приходящих грузов, представительство в областных и губернских органах, получение денег из финансовых учреждений, размен банкнотов и высылка денежных средств в Кемерово и т.д. Штат конторы 5 лиц. Обороты представительства за 7 мес. 1922/23 г. 470.000 рублей золотом и за 3 мес. 1923/24 г. — 380.000 рублей. Затраты на покупку дома, пристройку, ремонт и оборудование в минувшем году 1,2%, а за 3 месяца текущего года 1,6% , а расходы на содержание представительства 0,4 и 0,6% от оборотов соответственно. С возложенной на него задачей представительство справляется хорошо, а своевременная засылка денежных знаков и банкнотов в мелких купюрах играет громадную РОЛЮ (так в документе! — авт.) в жизни района, ибо таких перебоев, доходящих подчас до серьезных конфликтов между рабочими и администрацией, как это имело место в других угольных районах Кузнецкого бассейна, не было».

Уж не знаем, стучали ли по дереву Сибрабкриновцы, которые с удовлетворением отмечали в Обзоре отсутствие конфликтов между руководством АИКа и рабочими. Ибо конфликты еще впереди. О них подробно рассказано в третьем томе «Страниц истории города Кемерово». Подогревателями же бузотерских настроений у рабочих выступали местные профсоюзы. Но авторы Обзора, живописующие перспективы горных работ в АИКе в своем следующем разделе, об этом еще не ведают: «План горных работ Кемеровского района непосредственно связан с работой коксовых печей химзавода, находящегося на левом берегу реки Томи, тогда как все действующие шахты находятся на правом берегу. Химзавод пока что имеет оконченной одну батарею коксовых печей (50 штук), которые будут пущены в феврале месяце. Для этой батареи необходимо будет от 16 до 18.000 пудов угля Кемеровского пласта ежедневно, или свыше 4.000.000 пудов в год. Кроме того, в конце 1924 г., или в начале 1925 г. будет окончена вторая батарея печей, для которой понадобится приблизительно такое же количество угля того же пласта».

Таким образом, на повестке дня стало увеличение добычи. Угля понадобилось больше из-за вступления в строй коксохима. Коксохим превратился в мощный производственный фактор. Напомним: в 1925 г. во многом именно для удобства обслуживания коксохима Кольчугинский рудник отобрали у Кузбасстреста и передали АИКу. Очевидно, было ясно заранее, что Кемрудник нужды химзавода с расширением последнего обслуживать уже не в состоянии. Читаем: «В настоящее время рабочими шахтами Кемеровского пласта являются, как было сказано выше, шахты Центральная и Южная, причем последняя ликвидируется, т.к. она была доминирующей в продолжение последних лет и может развить свои работы лишь при ее углубке, что по многим причинам является совершенно неэкономичным. Таким образом, центр тяжести по добыче угля для коксовых печей переносится на Центральную шахту. Центральная шахта, пересекая не только Кемеровский пласт, но и Владимировский и Волковский, должна разрабатываться попутно, в силу горной экономики… Центральная шахта, хотя и предназначавшаяся для добычи 18-20 млн. пуд. в год, в настоящее время по очень многим причинам, главным образом по причинам оборудования, такое количество угля пропустить не может, и ее дооборудование до надлежащего размера должно потребовать ее остановки, что теперь, когда коксовые печи уже требуют уголь Кемеровского пласта, сделать также невозможно. В связи с этим и в продолжение уже значительного времени углубляется Наклонная Владимировская шахта по Владимировскому пласту».

Интересно, что обрисовывая перспективы угольной части АИКа, Сибрабкрин нигде не обмолвился о предстоящем всего лишь через считанные месяцы присоединении к колонии южных рудников (Ленинск, Прокопьевск). Это могло означать лишь одно из двух: либо Сибрабкрин против такого объединения и даже не допускает мысли о нем, либо все свершилось настолько стремительно, что даже такая «весомая» организация, как наркомат РКИ, была поставлена перед фактом (и это при сопротивлении, оказанном такой реформе Кузбасстрестом!). Однако вернемся к тексту Обзора: «Имеется еще одно важное для экономики преимущество перед Центральной шахтой, это то, что она (Владимировская шахта) находится ближе к реке Томи, а поэтому к химзаводу и транспортировка угля от нее будет легче и дешевле, особенно для нагрузки на баржи, для чего будет произведено соответствующее оборудование на правом берегу р. Томи, а уголь на левый берег для нужд химзавода и отправки по железной дороге будет доставляться также как и теперь по воздушной канатной дороге от обеих шахт… Вот вкратце план развития горных работ, который у Правления АИКа для будущих двух лет считается жизненным, но не разрешает вопроса вполне, т.к. Правление АИКа сомневается, что будет ли в состоянии воздушная канатная дорога в текущем операционном году, а особенно в будущем, когда в связи с пуском второй батареи коксовых печей добыча механически должна бы возрасти вдвое — перебросить весь уголь с одного берега реки на другой, даже при солидном ее ремонте с переоборудованием».

Еще одна неосуществимая фантазия Рутгерса — тоннель под рекой Томь, который так и не был построен. Правда, вина в том не Рутгерса, а вышестоящих инстанций, не разрешивших строительство. Так что все время существования АИКа приходилось довольствоваться старой канатной дорогой, воздвигнутой еще при Копикузе: «Дело в том, что воздушная дорога, идущая от химзавода (куда уголь доставляется для печей и погрузки в ж.д. вагоны) до Южной и Центральной шахты на протяжении около двух верст, была сооружена около 8 лет тому назад Акционерным Обществом Копикуз и предназначалась максимум для пятилетнего существования, после чего предрешалась постройка ж.д. моста через р. Томь с подходом поездов к шахтам непосредственно, а поэтому в настоящее время требующие чрезвычайно солидного ремонта как кабелей, так и вагонеток, стропил (ферм). Но и при этом условии воздушная дорога вряд ли будет в состоянии транспортировать 50-55.000 пуд. угля, работая 24 часа в сутки, не говоря уже о большем количестве, что потребует сооружения совершенно уже новой линии, а поэтому и громадных затрат. В связи, главным образом, с этой затруднительностью в транспортировке угля, горный отдел АИКа выработал проект разработки Кемрудника на 5 лет, который, кроме описанного выше плана, включает проходку по Владимировскому пласту тоннеля (штрека) под реку Томь на 320-350 футов ниже уровня дна последней, с выходом этого туннеля на дневную поверхность на левом берегу около химзавода.., другими словами, надобность в воздушной дороге миновала бы… В развитии этого плана были произведены разведки на локализацию Владимирского пласта на правом берегу, в известном пункте которого он и был пересечен буровой скважиной. Соединение берегов предрешалось в 1926 г. при условии начатия работ в 1923-1924 г.».

Почему Москва отказалась от планов по прокладке туннеля? Возможно, экономила и без того скудные средства. Или — знала о прожектах и фантазиях, иногда посещающих Рутгерса, трудновыполнимых или вовсе неосуществимых. Во всяком случае, к чужакам, вроде Рутгерса, относились осторожно: как бы не втянуться в авантюру и потом за нее не отвечать. Заканчивается «перспективный» раздел Обзора так: «При рассмотрении означенного проекта в Москве, последний не был утвержден, а поэтому воздушная канатная дорога остается снова единственным средством доставки угля от мест добычи на левый берег. Добыча угля Кемеровского пласта через Владимировскую шахту предполагается начаться в августе-сентябре 1924 г. Как раз при углубке Владимировской наклонной шахты и предполагается начать эксперименты по исполнению полученных АИКом электрических врубовых машин системы Джефри. Наклон шахты 20 градусов… Говоря про финансовый план, необходимо отметить, что Госплан принял к реализации все количество угля и кокса, заявленное Автономной колонией, хотя по предварительно ориентированному плану у АИКа остается свободный остаток угля в 2.000.000 пудов. Что касается реализации кокса, то в распоряжении Госплана не было представлено никаких документальных данных, что подобная реализация по цене и в количестве заявленных АИКом, осуществится, т.к. вопрос о рентабельности кокса по сравнению с древесным углем остается невыясненной и подлежит дальнейшему освещению».

Удивительно: в СССР еще раздумывают, что выгоднее использовать — древесный уголь или кокс. Хотя в любой цивилизованной стране сказали бы однозначно: кокс. Это та же самая дилемма, которая заставляла в середине 1920-х годов советские власти раздумывать: чем лучше топить печи — углем или деревом. И многие были за то, чтобы топить деревом — ведь его в России много, так что от массовых вырубок не убудет. Далее от одной головной боли авторы Обзора переходят к другой — а точнее, к взаимоотношениям между иностранцами и русскими: «Говоря про взаимоотношения рабочих русских и колонистов, занятых в обоюдной работе в Кемеровском районе, необходимо учесть, что разница в психологии, характере, работе, стремлении, энергии, в запросах от жизни и, наконец, в культурности между рядовыми русскими рабочими и рядовыми колонистами, к какой бы то нации они не принадлежали, громадна и особенно резко она проявляется в таких глухих местах Сибири, каким является Кемерово. Но в общем и целом взаимоотношения эти удовлетворительные. Отношения рабочих как таковых, т.е. тех, которые работают бок о бок, даже следует отнести к хорошим, особенно тех американцев, которые сознают свою цель, место и назначение и много хороших, весьма скрытых сторон характера русского рабочего. Последний же, видя воочию конечное превосходство американского рабочего, не упускает случая воспользоваться и научиться всему возможному и сам, что, конечно, положительно отражается и на производстве».

Итак — Сибрабкриновцы считают, что между иностранцами и русскими если не мир, то отношения терпимые. Эти выводы, однако, контрастируют с заявлениями самих иностранцев, которые в своих исповедях писали, что такой оголтелой ненависти, как в Кемерове, они не встречали даже «в самой шовинистической Америке». Так что не всегда бывает «со стороны видней», и Новониколаевские представители Рабкрина, скорее всего, ошибались. Далее они пишут: «Отношение русских рабочих и русских служащих к высшей администрации колонистов также более чем удовлетворительное, но зато взаимоотношения их к низшей и средней администрации желает много лучшего даже со стороны рабочих колонистов. Здесь, очевидно, причину можно зачастую найти в несоответствии низшей и средней администрации своему назначению, тем более что они являются непосредственными руководителями всех работ. На этой почве даже случались недоразумения, но последние изживаются. Отрицательно влияют на взаимоотношения русских и колонистов имевшие несколько раз место сокращение штатов, так как естественно, что колонисты под сокращение не попадают (или очень мало) и, наоборот, в момент сокращения русских вновь прибывающие колонисты ставятся на работы, что для колонии, как таковой, является естественным шагом. Фактор быстроты, своевременности и точности выплаты зарплаты, как это делается в районе, а также стремление к улучшению зарплаты, к улучшению жилищного вопроса, порядок и улучшение в самом производстве должен быть признаны самым главным, сближающим русского рабочего и колониста». ¹⁷⁷¹

Значит, в Сибрабкрине полагают, что рядовые русские и рядовые колонисты во взаимоненависти не виновны. Вся беда в администрации, но не в Рутгерсе, а в начальстве мелкого и среднего звена. Как, однако, умели подлаживаться Сибрабкриновцы под «условия времени и места»! Рутгерса критиковать нельзя — «человек Кремля». Но рабочих (хоть каких — иностранных или русских!) тоже нельзя — потому что государство декларировало себя «рабочим». Оставался единственный выход клеймить во всех грехах нерадивых служащих да мелкую сошку, вроде директоров магазинов… От конфликтной ситуации на национальной почве Сибрабкрин переходит к склоке между АИКом и профсоюзами. Причем однозначно берет сторону именно профсоюза: «С самого начала существования АИК начал тормозить работу рудкома, главным образом, учиняя препятствия ознакомиться с работой, планами и перспективами на будущее, результатами чего явились ненормальные отношения между ними. По этому поводу 15-20 июля 1923 г. даже было совещание, на котором присутствовали представитель райкома ВСГ (Баранов) из Ново-Николаевска и главный директор АИК Рутгерс, и где было указано и постановлено, что АИК должен посвящать рудком во все экономические и финансовые стороны предприятия, а также заключать индивидуальные договора, назначать лиц на административно-технические должности и устанавливать расценки на работы с ведома и согласия рудкома. Несмотря на означенные постановления, рудком о работе АИКа имеет очень мало сведений, финансовый и технический план работ утвержден без согласия рудкома, в силу чего ему трудно учесть состояние предприятия и план будущего. Примером сказанного может служить в июне и юле 1923 г. сокращение до 200 чел. поверхностных рабочих, а с сентября по декабрь обратный прием до 336 чел. тоже поверхностных рабочих, а с декабря снова сокращение до 425 тех же поверхностных рабочих с частичным переводом их на подземные работы. Работа рудкома в большинстве случаев сводится к урегулированию различных конфликтов между рабочими и администрацией, к удовлетворению мелких нужд рабочих и к урегулированию приема и увольнения рабочих».

Таким образом, наркомат РКИ однозначно полагает, что виновником конфликта был Рутгерс. Однако из иных документов мы узнаем, какую неприглядную роль играли профсоюзы (тот же рудком или райком ВСГ) в деле ограничения автономии АИКа всего лишь несколько месяцев спустя. Так что поведение Рутгерса во многом, очевидно, было спровоцированным. Да и какие могли быть к нему предъявлены претензии со стороны профсоюзов? В АИКе были самые приличные условия труда во всем Кузбассе: и жилье, и зарплата — на все это рабочим было грех жаловаться. Так что получалось, будто Рутгерс заботился о рабочих больше, чем профсоюз. С этим, пожалуй, соглашались и сами Рабкриновцы в следующем разделе своего Обзора, посвященного оплате труда: «Согласно коллективного договора, оплата труда производилась по 17-разрядной тарифной сетке, причем 17 разряд получал в 8 раз больше первого. Ставка 1-го разряда с 1 января по 1 июля 1923 г. была 7 р. 20 к., а с 1 июля по 1 января 1924 г. 7 р. 50 к. товарных. Большинство квалифицированных рабочих работают сдельно, причем проработанные 5 часов в ночное время платится как 6 часов., в дни отдыха за 5 часов получают как за 12, за 6 как за 14 и т.д. Имеются и персональные ставки, но их немного, причем главный технический директор, работая по договору, получает 5.000 долларов в год».

И далее — признание, что рабочие под Рутгерсом живут не худо. И если оные спустя несколько месяцев начали «бузить» — то, получается, «от жиру». Причем в Обзоре особо отмечается, что рабочим продавалась в АИКе в счет зарплаты мука, и ее охотно покупали — тем более что с октября 1923 г. она подешевела вдвое (до октября ржаная 1 рубль пуд, пшеничная 1 р. 12 к., в октябре ржаная 51 к., в ноябре и декабре 46 к.), и льготные условия продажи, очевидно, зависели именно от Рутгерса. «В общей сложности, — сказано далее в обзоре, — заработная плата рабочих района должна быть признана более чем удовлетворительной, в результате чего каждый семейный рабочий за единичным исключением имеет корову, а проработавшие более или менее длинный промежуток времени 2-3 коровы и лошадь. Выплата всех 100% заработка производится с 10 по 13 числа следующего месяца и никакой задолженности рабочим по зарплате нет. Зарплата до 90% согласно договора выдается деньгами, а 10% мукой. Количество выдаваемой муки зависело от разряда и колебалось от 1 п. 10 ф. до 4 п… Вычисление и подсчет зарплаты производится очень быстро и правильно и никогда не встречает опровержения со стороны рабочих… Подобная система выплаты ускоряет работу настолько, что для расчета рабочих, например, Центральной шахты, которая имеет наибольшее количество рабочих (до 400 человек), требуется не более 1 часа времени».

Еще один плюс, который ставят в актив Рутгерсу Рабкриновцы — снабжение рабочих через кооператив, причем в обзоре специально отмечается, что товары — хорошего качества и в достаточном количестве, так что «рабочий Кемрудника имеет возможность получать в кооперативе все, что ему необходимо, не обращаясь к частному рынку». Сообщались и сравнительные данные о ценах в госторге и кооперативе в червонных копейках.

Продукты Кооператив Хлебопродукт Сибторг Сибгосторг

Любопытно, что кооператив (ЦРК) считается составителем Обзора как бы аиковской структурой, коли отчет о нем — именно в Исследовании о колонии. В значительной мере так оно и было, однако переоценивать его роль не стоило: в условиях конкуренции цены выравнивались (одним из инструментов нивелирования цен были спекулянты), а действительное значение частного рынка в период НЭП обзорники вряд ли понимали. Впрочем, им важно совсем другое: «Необходимо отметить, что кооператив открывает желающим рабочим краткосрочный кредит в размере 50% денежного заработка в месяц рабочего. С 6-го ноября ЦРК приступил к индивидуальному кредитованию рабочих… В предметы кредитования входят по преимуществу «солидные» вещи, как шубы, пимы, полушубки, мануфактура и отпускаются они из всех магазинов ЦРК на химзаводе, руднике и Щегловске. Имея ввиду удовлетворительный заработок рабочих и своевременную его выплату, при настоящей работе Центрального рабочего кооператива необходимо признать, что снабжение рабочих Кемрудника поставлено на должную высоту».

Квартирные условия рабочих, по мнению Сибрабкрина, в АИКе приличные и четыре пятых народонаселения Красной Горки ни на что не должно жаловаться. Мы, однако, публиковали документы и противоположной направленности, с жалобами именно на невыносимые квартирные условия. Вспомним одну из исповедей колониста: в квартире «собачий холод и зимой в жилье даже замерзло вино». Так что оптимизм работников наркомата РКИ, похоже, не совсем оправдан. «На Кемруднике, — пишут они, — всего проживает1649 человек рабочих и 3561 человек их семей, занимая в среднем 1,2 кв. саж. жилой полезной площади. Из указанного числа 80% живут в хороших условиях и 20% в плохих. Наихудшие условия установлены в бараках магометан (татар) и холостых рабочих. В этих бараках на площади пола в 16 кв. саж. живет 5 семей. Бараки старой постройки, в них нет зимних рам, из-за скученности страшная грязь. На химзаводе имеется 1 барак временного типа в 5 квартир — по 3 — 3,5 кв. саж. площади, где проживают в каждой квартире по 3-5 рабочих».

Удивительно, что авторы документа называют «удовлетворительными условиями» проживание в бараке! Впрочем «хороший» барак (то есть тот, в котором не холодно и клозет расположен поблизости, и жильцы размещены нескученно) — большая роскошь. А уж бараки постройки архитектора Ван-Лохема — и подавно. В таких бараках проживали только иностранцы: «В лучших жилищных условиях проживают американцы, где в среднем приходится на 1 человека от 1,5 саж. и выше. Квартиры предоставляются рабочим бесплатно. Не получающим их натурой и живущим в деревне на частных квартирах выдается особое вознаграждение в размере 15%-ной ставки 9 разряда летом и 22% зимой, сюда же входят освещение и отопление. Для отопления квартир рабочим предоставляется уголь с доставкой на квартиру средствами колонии бесплатно, по норме, летом 36 пудов на одну квартиру и 59 зимой. На 2 семьи в 1 квартире выдается дополнительно еще 18 пудов. Во всех квартирах Кемрудника освещение электрическое, предоставляемое колонией бесплатно. Водоснабжение тоже поставлено удовлетворительно. На химзаводе на улицах имеются водоразборные краны в достаточном количестве, на руднике же вода доставляется средствами АИКа по норме 2,5 ведра на человека. Ассенизация тоже производится средствами АИКа по мере потребности».

Про «удовлетворительное» водоснабжение мы читали иные документы. Заместитель Рутгерса Калнин через несколько месяцев будет подписывать приказы об отпуске воды по 1,5 — 2 ведра в день на человека, причем НА ВОДУ БУДУТ ВЫДАВАТЬСЯ ТАЛОНЫ, КОТОРЫЕ БЫЛО ЗАПРЕЩЕНО ПЕРЕДАВАТЬ В ПОЛЬЗОВАНИЕ ДРУГИМ ЛИЦАМ, ТО ЕСТЬ ОНИ ЯВЛЯЛИСЬ КАК БЫ ПЕРСОНАЛЬНЫМИ. Водой спекулировали, как на базаре. Возчики воды утаивали воду для себя. Так что Обзору верить хочется да — не можется. Однако продолжим чтение: «На Кемеровском руднике имеются две бани: одна на химзаводе с пропускной способностью в 500-600 чел. в день, работающая 4 раза в неделю. Баня содержится чисто, при ней имеются 2 ванны для больных, моющихся по рецептам врачей. Баня на руднике пропускает в день до 350-400 чел., работает 6 дней в неделю, но несмотря на произведенный летом ремонт, к дальнейшему существованию мало пригодна, т.к. деревянное здание разваливается, пол в решетку и вода уходит непосредственно под пол, что небезопасно в заразном отношении. Баня предоставляется бесплатно и без какого-либо деления рабочих, служащих, американцев, практиковавшееся раньше. Пожарная охрана тоже поставлена удовлетворительно. На химзаводе и на руднике имеются пожарные депо с достаточным количеством пожарников, машин и лошадей. Команды работают хорошо. Депо содержится АИКом».

В общем, одна из двух бань — «заразная», но все равно все обстоит «удовлетворительно». Столь же прекрасно (за некоторыми оговорками), по мнению Сибрабкрина, положение с культурно-просветительной работой, которая в аиковские поры, как сказано в Обзоре, велась «в школах, нардомах, клубах и библиотеках». На Кемруднике действовало пять школ, в них обучалось 964 учеников и работало 27 учителей.

Точно так же, как бани на Кемруднике, несмотря на их «удовлетворительность», были «заразными», школы были грязными и тесными: «Из всех школ только последняя помещается в специально построенном здании школьного типа. Остальные размещены в неприспособленных помещениях, мало годных для занятий, тесных и потому грязных. Занятия проводятся в две смены, перед занятиями второй смены здания не успевают проветрить. Теснота заставляет садить по 3-4 человек детей на двухместную парту. Библиотек-читален на руднике всего 4 с общим количеством книг 5.502 тома. Из них американских 2.050 томов. Библиотеки помещаются в неприспособленных зданиях, кроме одной, помещающейся при народном доме химзавода. В библиотеках ощущается недостаток книг по различным отраслям знания. Средняя посещаемость в день 25 человек».

Статистика потрясающая. При настойчивом насаждении всякого рода идеологических брошюр и книг советская власть только и сумела привлечь к чтению упомянутых 25 чел., что при раскладе на четыре библиотеки составляет 6 человек на каждую в день. Негусто. С Нардомами дело обстояло лучше: «На Кемруднике всего два народных дома. Один на химзаводе, другой на руднике. Клубы имеют свое Правление и членов, число которых в народном доме на руднике доходит до 158 чел. Члены клуба разбиты на секции по своей работе. Наиболее большая и хорошо работающая секция — это драматическая, затем идут секции музыкальная, физкультурная, а на химзаводском нардоме еще и два технических кружка, кружок по изучению английского языка (8 человек) и кружок по изучению русского языка (34 человека). Драмсекции ставят в клубах спектакли в среднем до 5 раз в месяц, из которых один бесплатно. Платные спектакли при цене билета от 10 до 25 коп. золотом посещаются охотно рабочими и служащими, при средней посещаемости от 150 до 180 человек. Народный дом при химзаводе помещается в хорошем здании, теплом, светлом, имеет достаточное количество декораций, средствами он снабжается от культотдела рудкома. Нардом на руднике помещается в бывшей казарме трудармейца, помещение это грязное, темное, плохо оборудовано, мало декораций. Согласно договора АИК обязалась построить новый Нардом, но до сего времени условие это не выполнено. Подписка на газеты идет преимущественно через рудком, выписываются центральные и местные газеты в незначительном количестве. Более других подписываются на «Рабочую газету сами рабочие».

Упомянутое в договоре с АИКом строительство нового клуба будет осуществлено лишь в 1927 году. Речь идет о Дворце Труда. Почему субсидирование стало возможным лишь после лишения АИКа автономии? Возможно, причина в том, что иностранцам не нравилась манера русских развлекаться толпами, организованно, когда на киносеанс набивается в ветхое маленькое помещение по 200 человек. К делу здравоохранения, похоже, Рутгерс относился более ответственно, чем к советским культурным шоу (правда, деньги для культотдела ВСГ АИКом платились исправно). аиковскими же больницами в Рабкрине восхищаются: «Дело здравоохранения рабочих на Кемруднике поставлено на вполне удовлетворительную высоту. Всего имеется 2 больницы с общим числом 75 коек, при трех врачах и трех лекарских помощниках и 28 человека остального штата. В среднем в месяц приходится 1200 койко-дней, занято обычно 75% коек, остальные пустуют. Помещения больниц высокие, светлые, сухие, теплые и вполне достаточные по кубатуре. Материалов и оборудования в больницах имеется достаточно. Чистота образцовая, особенно в хирургическом отделении, как и следовало ожидать. Единственным темным пятном в больничном деле является расположение родильного отделения в больницах при заразных. До сего времени печальных результатов от этого расположения не было. Снабжаются больницы АИКом. При больницах также имеются амбулатории, обслуживающие всех рабочих, население рудников и химзавод».

Родильное отделение рядом с «заразными больными»! Впрочем, этот дефект не идет ни в какое сравнение с тем, до чего доведут лечебное дело в Кемерове всего через шесть-семь лет. Больницы, расположенные в переполненных бараках, с отсутствующим водоснабжением и канализацией, станут источником инфекций. Так что благословенную аиковскую пору еще будут вспоминать добром. Заканчивается раздел о здравоохранении так: «Санитарная работа находится в ведении санитарного врача при двух дезинфекторах. Санитарная работа начата с 1 марта и сводилась к санитарному надзору за жилищами, водоснабжением, общим санитарным состоянием поселков. Практическая работа сводилась к обследованиям жилищ (770), уборных — 748 дезинфекций в 67 бараках. Было прочитано 6 лекций».

На этом раздел о здравоохранении в обзоре Сибрабкрина заканчивается. Вообще, создается впечатление, что авторам обзора было дано строгое задание: дискредитировать главное дело АИКа (угольное) и, как бы в компенсацию за моральный ущерб, на чем свет стоит нахваливать всю социальную сферу АИКа (здравоохранение, библиотеки, школы). Очевидно, на фоне восхвалений маловолнующих советскую власть социальных достижений АИКа тем более должны резче и контрастнее выглядеть по большей части мнимые промахи Рутгерса на угольном фронте. Между тем, описание и производственных, и социальных «болячек» у рабкриновцев получается весьма поверхностным. Вот, например, небольшой раздел «Охрана труда». В нем сказано: «Охрана труда ведется на общих основаниях и касается труда, технического состояния оборудования копей и предприятий, парового хозяйства, санитарно-гигиенических условий жизни рабочих и т.д. На руднике организована спасательная станция, ввиду объявления одной из шахт газового режима».

И только. Притом что написанное — неправда или, по крайнем мере, полуправда. А как же битвы аиковцев против вмешательства различных посторонних структур, занимающихся именно пресловутой «охраной труда», в дела АИКа? Значит, таковая охрана ведется отнюдь не «на общих основаниях», как это представлено в обзоре? Столь же поверхностен еще один раздел обзора — «Американская коммуна». Подумать только — едва ли не стержневому вопросу существования АИКа в обзоре отводится всего три маленьких абзаца — и это в таком объемном труде об АИКе, на титуле коего скромно и непритязательно обозначено «Исследование». Что же увидели составители особенного в бытовании колонистов? Читаем: «Американцами построен на руднике большой двухэтажный дом «Коммуна». В нем находятся столовая, американская школа, библиотека-читальня и живут 196 человек. Все американцы живут одним коммунальным хозяйством. Они оборудовали специальные мастерские, как то прачечную, сапожную и портновскую, состоящие на хозрасчете. Всего состояло в коммуне 406 человек и кроме того столовалось 25 человек одиночек рабочих русских… Распорядок дня в коммуне организован американский: утром около 7 часов коммунары получают завтрак, около 12 часов завтрак из трех блюд горячий и вечером около 6 часов обед. Стол в коммуне американский с различными приправами и продуктами, выписанными из Америки. Как самые столовые (которых две на обоих берегах), так и кухня находятся в образцовом порядке».

На этом Обзор закончился. Хотя — не совсем. Было еще особое Заключение к нему. Начинается оно с намека, что «американская» суть колонии — всего лишь флер и обман. Американских подданных среди колонистов слишком мало (и, стало быть, название «американская колония» нисколько не оправдано?). А если учесть, что даже среди «американцев» чистокровных почти нет — то значит, стоит ли так шуметь о неких «американских методах труда»? Именно так читается между строк начало названного Заключения. В нем сказано: «Сибирская Рабочая Крестьянская Инспекция, подводя итог всему вышеизложенному, констатирует: кемеровские эмигранты из Америки, взятые все вместе, составляют всего лишь 11,3% от всех рабочих и служащих района, т.е. их немного, причем всех их на работе 269 человек, из которых 166 рабочих и 103 служащих. Сколько настоящих американцев, т.е. родившихся в Америке, сказать трудно, но всех мужчин, являющихся американскими подданными (на что требуется пять лет в Америке) — 61 чел. Остальные колонисты хотя и приехали из Америки, но по подданству принадлежат к другим 23 нациям. Иными словами, лиц среди колонистов, знающих хорошо порядки и условия работ в Америке, очень немного, остальные, жившие в Америке недолго, не могли усвоить их».

Колонистов разоблачают. Все играет против них: и недостаточный процент «американизма» и особенно то, что треть их настроены против СССР достаточно агрессивно или, по крайней мере, выразили свое недовольство советскими порядками весьма скоро, собрав чемоданы. Об этом в Обзоре чуть ниже: «Колонисты из себя представляют группу лиц, соединенную едиными и общими интересами улучшить хозяйство Кемеровского района и поставить его на должную высоту. Правда, среди приехавших были и несочувствующие и недовольные, и, как показывают цифры, до 30% из приехавших уехало обратно. Правление колонии несочувствующих и непригодных колонистов из Кемерово отсылает обратно. Кемеровский район, отданный в управление колонии, безусловно, является самым важным в смысле развития промышленности Сибири и Урала. Те привилегии, которые имеют колонисты в сравнении с другими промышленными предприятиями соответствующего размера, как в смысле основного капитала, так и оборотного (до 50% всего капитала, вложенного в угольную промышленность Сибири) вместе со всеми другими льготами довольно значительны. То есть, иными словами, колония, находясь в сравнительно удовлетворительных условиях, должна бы дать и соответствующие результаты. Период пребывания колонистов в Кемерово до февраля 1923 года был для колонистов мало или совсем непродуктивным, главным образом по следующим причинам: а) колонисты из промышленно развитой Америки попали сразу в глухую Сибирь, не зная ни психологии людей, ни русских условий, ни законодательств, ни способов добычи с примитивным оборудованием шахт, б) управление районом находилось в руках русской администрации, с которой у колонистов происходило одно сплошное и беспрестанное столкновение по причине преимущественно методов работ и проектов на будущее, с которыми русские не соглашались». ¹⁷⁷²

Забавно, что про «беспрестанные столкновения с русскими» авторы Обзора сказали только в заключении и вскользь. Между тем, «столкновения» должны были сильно мешать АИКу, и выглядит не совсем понятно, почему в Сибрабкрине не интересуются ни причинами таковых, ни содержанием споров. Приговор был достаточно суров: да, достижения есть, но горный отдел работает слабо и себестоимость продукции у Рутгерса очень высока. Впрочем, согласно иным документам, все обстояло как раз наоборот. Заключение Сибрабкрина выглядело так:

- Достаточно положительные результаты видны в улучшении быта рабочих, их оплаты труда, жилищных условий, в оказании им медицинской помощи, влияния на русских рабочих как в отношении методов работ, подхода к делу, так и в культурном отношении.

- Значительные результаты достигнуты по приведению в работоспособный вид ветхого механического оборудования Кемеровского рудника, в пополнении этого оборудования, а особенно в увеличении числа очень ценных инструментов, привезенных колонистами из Америки.

- Видна более чем удовлетворительная и значительно упрощенная постановка бухгалтерии и учета себестоимости единицы продукции, что является редкостью в настоящее время.

- Серьезным достижением должно быть признано дооборудование и окончание химзавода, коксовых печей и пуск последних в действие зимой.

- Работа горного цеха колонии, а именно как добыча, так и производительность забойщика, особенно при том количестве подготовительных работ, которое в 1922-23 г. имело место, должна быть признана недостаточно удовлетворительной.

- Себестоимость пуда угля, накладные и прямые расходы должны быть признаны высокими, а расход угля на свои нужды особенно чрезмерным.

- Работа сельхоза колонии, как в отношении количества использованной земли, так и в отношении продукции должна быть признана слабой.

Разумеется, заканчивается Обзор уверенностью в завтрашнем дне колонии. Еще бы: вряд ли кто взял бы на себя смелость поставить под сомнение перспективность дела, затеянного самим Лениным. Поэтому авторы Обзора заканчивают его на оптимистичной ноте с пожеланиями исправить указанные недостатки. Однако сами аиковцы воспринимали результаты обследования как удар под дых — ибо высокая себестоимость пуда угля и неудовлетворительная работа угольной отрасли колонии могли восприниматься не иначе как смертный приговор АИКу. Так что ласковый отеческий тон концовки заключения мало кого мог обмануть: «В заключение всего СибРКИ, принимая во внимание 1) что недостаточно прошло времени для окончательного суждения или ожидания каких-либо чрезвычайных результатов от колонистов, как новых людей, 2) что урегулирование нормы выработки, разрядов, твердости углей… при имеющемся опыте 1922/23 года безусловно улучшит работу горного цеха в будущем, 3) что Кемеровский район является еще и до сих пор довольно затруднительным для горных работ.., 4) что постоянная критика работы колонистов, преувеличение их ошибок и т.д., не упразднившаяся до сих пор, не могли, безусловно, не обескуражить и не повлиять на колонию, как значительный тормоз, на ее работу, 5) что колония, прежде чем требовать от рабочего производительности, признала необходимостью создать условия, при которых рабочий был бы в работе заинтересован, т.е. улучшить его быт, возбудить инициативу, поднять дух, энергию и т.д., т.е. сначала дать, а потом спрашивать, 6) что в колонии виден порядок, дисциплина, активность и т.д., 7) что полная себестоимость угля хоть и высока, но не выше Кузбасстреста, как предприятия более опытного, 8) что результаты, достигнутые колонией, значительны, ценны — ВСЕ ЭТО ВМЕСТЕ ВЗЯТОЕ ДАЕТ СИБ-РКИ ПРАВО ЗАКЛЮЧИТЬ, ЧТО БУДУЩЕЕ КОЛОНИИ, ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ЦЕНТРАЛЬНЫХ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ И ПЛАНИРУЮЩИХ ОРГАНОВ — ОБЕСПЕЧЕНО, ЧТО ОСНОВАНИЕ, НА КОТОРОМ ОНА СТРОИТСЯ, ПРОЧНО, ЧТО ОРГАНИЗАЦИЯ ЕЕ УСТОЙЧИВА» (курсив наш).

На этом Обзор закончился. Концовка потрясает. До краха колонии осталось три года, однако все предпочитают говорить о ее перспективности, о «прочных основаниях», на которых она якобы держится и некой «устойчивой организации». «Прочное основание» развалится очень быстро — и не с подачи ли критиков, подобных составителям Обзора? Ведь они, под занавес, наконец-то проговариваются: СЕБЕСТОИМОСТЬ ПРОДУКЦИИ В АИКе БЫЛА МЕНЬШЕ, ЧЕМ В КУЗБАССТРЕСТЕ. Одним словом — производство в колонии эффективнее. Так к чему же нужны были разговоры о высокой себестоимости, чему в Обзоре уделено столько места? Ведь, как оказалось, более низкая по сравнению с Кузбасстрестом себестоимость на поверку оказывается не недостатком, а достижением Рутгерса — притом что главный компонент себестоимости — зарплата, расходы на приобретение оборудования в АИКе выше (и это тоже достижение!), так что уменьшение себестоимости в целом произошло за счет чего угодно, но только не имущественного положения рабочих и не за счет механизации предприятий. А это уже была большая победа. Так что выводы Рабкрина кажутся сегодня более чем сомнительными. Жаль, что нам не известны имена авторов Обзора. Мы знаем только их должности — уполномоченный наркомата РКИ по Сибири и старший инспектор-инженер. Уполномоченный, конечно, уже по должности должен часто сноситься со своим московским патроном — наркомом РКИ И. В. Сталиным. Как Сталин относился к АИКу? Не знаем. Во всяком случае, о колонии он не мог не быть наслышан, когда столько большевистских вождей (Каменев, Рыков, Ленин, Кржижановский, Троцкий) принимают прямое или косвенное участие в аиковских делах, а его подчиненные в Сибири пишут пространные обзоры по АИКу, первый экземпляр коих (или копия) непременно посылается в Москву.

Текст Обзора в аиковском фонде Кемеровского госархива содержится по крайней мере в двух копиях (в делах №№ 1 и 4 по описи № 1 фонда Р-80). Он, очевидно, привлекал пристальное внимание не только современников или почти современников (как мы уже писали, замечательный литератор А. Бек с Обзором ознакомился в 30-е годы), но и исследователей недавней поры. Так, на страницах 52 и 53 дела № 2 мы обнаружили, что кто-то совсем недавно шариковой ручкой подправлял буквы обзора — возможно, «чтобы лучше читались». Фамилии лиц, ознакомившихся с делом, любой заинтересованный в расследовании этого факта любитель старины легко обнаружит в листе использования документов. И возможно, вычислит имя того «доброхота», который глумится над старыми бумагами — тем более, что этот случай не единичный (в здании бывшего партархива чья-то рука вырезывала из документов оттиски аиковской печати)…

Спустя три месяца. — Но вот проходит один производственный квартал, и Сибрабкрин опять обращается к АИКу и его проблемам. На правах рукописи управление уполномоченного наркомата РКИ по Сибири издает в Ново-Николаевске бюллетень № 9-10 (72-73) от 6 марта 1924 г. Что же нового по сравнению с внимательно изученным нами Обзором содержит названный бюллетень? Читаем раздел «Рабочий быт на копях Кузбасса»: «…В конце декабря 1923 года СибРКИ совместно с представителями профсоюзов горняков детально обследовала все работы Кузбасстреста, Американской Индустриальной колонии, собрав богатый материал по вопросам производства, калькуляции и быта рабочих на копях… В настоящее время в колонии живет 391 чел. колонистов, из которых 224 мужчин и 85 чел. женщин и 82 детей. В своем большинстве это эмигранты из Европы, в том числе и из России, 54 чел. Собственно американцев всего 108 человек. Это число колонистов на 1-е декабря 1923 г. составилось после того, как часть уехала в середине 1923 года обратно. Всего приезжало 566 человек, 175 человек из которых уехало обратно, работа по вербовке колонистов продолжается и сейчас, в особенно по отношению высококвалифицированных». ¹⁷⁷³

Результатом упомянутого выше декабрьского обследования был процитированный выше Обзор. Однако под оным — лишь подписи представителей РКИ, тогда как обследование, как это явствует из только что приведенных строк, проводилось еще и профсоюзами. Возможно, профсоюзники отказались подписать заключение-обзор под тем предлогом, что Рутгерс всячески игнорировал, а иногда и блокировал их действия. С тех пор мало что изменилось; в бюллетене фиксируются довольно нелестные отзывы одного из вождей АИКа, Пирсона, на ВСГ: «Административно-хозяйственные должности по преимуществу занимаются американцами. Взаимоотношения среди русских и американских рабочих смысл дружественно. Положительно влияет на русских рабочих своевременная выплата заработка, стремление к улучшению производства и быта рабочих и другие организационные достижения… Американская колония обязывается представить план доведения жилой площади путем постройки новых домов до нормы в 1,8 кв. саж. на человека, а также построить новый народный дом и общую баню на руднике… Американская администрация колонии сохраняет свой прежний взгляд на профессиональные организации (Пирсон) и заявляет, что профсоюз не приспособлен к колонии, имеющей свою автономию и поставившей задачу поднятия производительности труда, считала рудком малоработоспособной организацией, мешающей им работать».

Рутгерс изначально почувствовал в профсоюзах своих почти что личных врагов. Дело доходило до того, что один из колдоговоров вообще не подписывался представителями профсоюзов, которых аиковцы совсем не допустили к этой процедуре и лишь поставили их перед фактом его принятия. Профсоюзы платили той же монетой, воюя с автономностью колонии, дарованной ей Советом Труда и Обороны: «Во всех отношениях администрации к рудкому сквозило недоверие. Это глубоко неправильный взгляд базировался еще на слишком широком толковании автономности колонии. Недоговоренность продолжалась до середины лета прошлого года, когда на объединенном заседании администрации, профессиональных и партийных организаций все острые углы были сглажены и дальнейшие взаимоотношения были более урегулированы. Но все же работа рудкома на Кемеровском руднике идет мало согласовано и носит незначительный характер удовлетворения мелких конфликтов и нужд рабочих. До сего времени прием и увольнение рабочих на рудниках колонии производится зав. отделом или цехом и редко согласуется с рудкомом. Зачастую последний ничего не мог сказать о правильности приема или увольнения того или иного рабочего… В американской индустриальной колонии применяется сдельная оплата труда и широко практикуются сверхурочные работы и работы в дни отдыха. Рабочий, проработавший в ночное время 5 часов, получает как за 6 часов, проработавший 6-7 час. как за 8-11 час. Проработавший в дни отдыха 5 час. получает как за 12 час. и т.д.».

Примечательно это заявление, что более или менее сносные взаимоотношения между колонистами и профсоюзом наступили летом 1923 г. О «мире» между ними мы уже писали в третьем томе «Страниц истории города Кемерово». Этот «мир» походил на войну не на жизнь, а на смерть. С другой стороны, нельзя не подметить странное совпадение: именно на лето 1923-го года приходятся наиболее массовые отъезды колонистов. Так не связаны ли два эти факта? И не вызваны ли отъезды в том числе и тем, что автономность колонии существенно ограничили? Читаем дальше: «Сравнивая с Кузбасстрестом, мы видим, что в Кемерово фактический заработок рабочего выше значительно. Спецставки на копях Кузбасстреста не представляют обычного явления и насчитываются единицами. В Американской Индустриальной колонии имеются, в силу ее специфических условий, крупные проценты надбавки и персональные ставки… Персональные ставки присвоены техническому директору и некоторым инженерам-химикам… (В АИКе)… выплата заработка производится с 10 по 13 число следующего месяца и обязательно все 100 процентов… (В Кузбасстресте) выдача… денег… происходит в конторе, что создает большое скопление рабочих, длительное стояние в очередях и в среднем в месяц на все расчеты рабочих теряет 4-5 рабочих дней. В этом отношении трест мог бы взять пример с Американской Индустриальной колонии. Там фактическая выплата заработка производится на месте работы в рабочее время…»

В общем, рабочим и тем более профсоюзам (которые призваны отстаивать интересы рабочих) — радоваться бы: условия труда лучше, чем где бы то ни было, и этим они обязаны именно принципу автономии. Но профсоюзы ограничивают именно автономность. И тогда — чьи интересы они представляют? Интересы рабочих? Но ведь ликвидация самостоятельности АИКа, на чем так настаивали профсоюзы во все годы существования АИКа, неизбежно привела бы к ухудшению положения рабочих и снижению заработка (после краха АИКа так и произошло!). Стало быть, действительно, — «профсоюзы школа коммунизма», как сказал Ленин, а не орган защиты рабочих. Рутгерс же, напротив, печется не столько «о коммунизме», сколько о быте. И вот итог: заработки рабочих повысились, а снабжение в Кемерове (и в частности, через частично подчиняющийся АИКу ЦРК) — самое привлекательное и удобное во всем Кузбассе, а может, и во всей Сибири, о чем читаем в следующем разделе бюллетеня «Снабжение рабочих»: «…Лучше других кооперативов и даже Госторгов г. Щегловска работает Кемеровский кооператив. Этот кооператив, имея перед собой конкуренцию крупнейших сибирских торгов, за последнее время значительно выровнялся и на рынке занял первое место. В магазинах кемеровского кооператива имеется большой ассортимент товаров хорошего качества и в достаточном количестве. Рабочий Кемрудника может получить там все, что ему необходимо, не обращаясь к частному рынку…»

Впрочем, утверждения, будто бы в Щегловске социально-бытовая сфера была наиболее развита и удобна для рабочего в силу благих деяний аиковцев — возможно, просто миф. В Обзоре, который мы подробно цитировали выше, сказано, например, что жилищные условия на Кемруднике лучше, чем на предприятиях Кузбасстреста. Но вот — иная информация: оказывается, лучше всего жилось рабочим Гурьевского завода, который находился в ведении Кузбасстреста. Причина — в том, что подавляющая часть гурьевских рабочих была оседлой. Заслуги в этом Кузбасстреста конечно не было — но факт налицо: «Лучшие жилищные условия, в силу указанного, мы находим на Гурьевском заводе, где рабочие являются в подавляющем большинстве (95%) старожилами, тесно связанными с местным краем и землей… Острый жилищный кризис заставил американскую индустриальную колонию в коллективном договоре с рудкомом включить пункт, по которому колония принимала на себя обязательство довести жилую площадь на руднике, путем постройки новых домов, до нормы в 1,8 кв. саж. на человека. Эта фиксация нормы в 1,8 кв. саж. говорит сама за себя. На рудниках Кузбасстреста говорить о такой норме преждевременно… (В) Кемерове… 20% рабочих живет в плохих условиях. Это касается по преимуществу одиночек-холостяков и опять-таки татар. В квартире в одну комнату проживает по 20-24 чел. Пять семей татар живут на площади в 16 кв. саж., но 80% рабочих живет в хороших условиях, в лучших проживают американцы. В среднем на человека у них приходится от 1,5 до 3 кв. саж. Надо полагать, что при наличии у администрации Кемеровской колонии заботы об увеличении жилой площади, квартирный кризис будет изжит ближайшим строительным сезоном. Этого, к сожалению, нельзя сказать про рудники Кузбасстреста… По освещению квартир на первом месте стоит Кемеровский рудник, где все квартиры, за единичным исключением, освещены электричеством…»

В целом, социальную сферу АИКа, как видим, Сибрабкрин расхваливает и ставит Рутгерса в пример Кузбасстресту. В заключении поминаются также «необыкновенный энтузиазм и вера колонистов в успех начатого трудного дела», что контрастирует, впрочем, с Сибрабкриновским же Обзором, в котором сказано прямо противоположное: 30% в колонии — люди случайные, негодные, собирающиеся уезжать из Кузбасса или уже уехавшие, конфликтующие с русскими и со своим начальством. Про «энтузиазм» в поминаемом нами Обзоре не сказано ничего. Очевидно, за три месяца отношение Рабкрина к АИКу непонятно почему потеплело. Читаем: «Нардом на Кемруднике помещен в бывшей казарме трудармейцев и для такового мало годен. Тесно, душно, грязно, мало декораций, скамеек не хватает… Необыкновенный энтузиазм и вера колонистов в успех начатого трудного дела поднятия производительности индустрии Кузбасса, в связи с материальной поддержкой Правительства, сделали свое дело. Выше мы зафиксировали большие успехи колонии в вопросах зарплаты, в снабжении рабочих кооперативом, в представлении коммунальных услуг, в больничном деле и т.д. Кемерово необходимо должно ставить в пример нашим товарищам из Кузбасстреста. Прежде всего позаимствовать хотя бы часть энергии и организационного навыка, исправить многие мелочи… Есть и серьезное приближение к новому быту. Первым почином в этом отношении могут служить американская коммуна на Кемруднике. Все приехавшие из Америки и даже часть местных товарищей объединились в одно общее коммунальное хозяйство. В коммуне в настоящее время состоит 406 человек. Коммуна построила большой двухэтажных дом, где нашли место общая столовая, школа, библиотека-читальня и живут 196 человек… На общем тяжелом фоне шахтовой жизни Кузбасса американская коммуна — первый этап на пути к новому строю».

О, если бы советские историографы 30-х и последующих «сталинских» годов смогли прочитать эти строки, рожденные в ведомстве Сталина в 1924 году! Аиковцев объявят шпионами, и никто бы, наверное, уже не поверил, что подчиненные Сталина когда-то называли колонию «первым этапом на пути к новому строю»…

Комиссия Н. Растопчина. — Разумеется, колония обследовалась не только Рабкрином. Сталинский наркомат старался выдавать довольно взвешенные оценки деятельности АИКа, но поскольку в его бумагах постоянно подчеркивалась неудовлетворительная работа Рутгерса в угольной сфере и особенно — якобы слишком высокая себестоимость продукции, хотя и признавались достижения в улучшении быта рабочих, то в Москве сложилось об АИКе мнение скорее негативное: Рутгерс представлялся неким филантропом и притом плохим хозяйственником. Возможно, именно для того, чтобы разбить стереотипы, насаждаемые Рабкрином, аиковцев обследовала еще и комиссия Совета Труда и Обороны, которому АИК и подчинялась. Председательствовал в комиссии Н. Растопчин. Результатом его работы стали «Итоги обследования предприятий Кузнецкого бассейна», в которых деятельность АИКа сравнивается с Кузбасстрестом. Один экземпляр «Итогов» был направлен аиковскому функционеру Лосьеву. Его текст в нашем распоряжении. Начинается он так: «По первому предположению обследование должно было распространиться только на АИК, т.к. в центре складывалось неблагоприятная оценка его работы. Впоследствии, по ходатайству Сибревкома, в связи с возбуждением АИК вопроса о передаче ему Кольчугинского района, обследование было распространено и на Кузбасстрест. Оценка работоспособности обоих предприятий должна дать материал решения вопроса о передаче в Кольчугинском районе».

Итак, определена «цена вопроса»: Кольчугинский район. Если итоги обследования покажут преимущества АИКа — передача должна состояться. И поскольку она-таки состоялась, то, стало быть, аиковцы выиграли этот раунд затянувшейся битвы с Кузбасстрестом. Продолжаем чтение: «Прежде чем охарактеризовать предприятия Кузнецкого бассейна и дать ответ на поставленные СТО вопросы, необходимо констатировать, что руководители центральных государственных органов были неправильно информированы о работе АИК. Неблагоприятное для АИК заключение составлено в марте в наркомате РИК на основании учета всех имеющихся у центральных органов материалов, вытекало из не соответствующих действительности данных. Именно: …себестоимость пуда угля у АИК равнялась в то время не 19,4 коп., а 12,7 коп… Производительность рабочего не только не была «ниже всех районов республики», но была выше, во всяком случае, чем у Кузбасстреста».

Итак, наркомат РКИ (Сталин) занимается фабрикацией ложных заключений. И — какой фабрикацией! Данные о себестоимости искажались на тридцать пять (!) процентов. Предположение, что к делу оказался причастен Сталин — не значит покривить душой. Ибо если конфликт вышел на уровень Совета Труда и Обороны (то есть, по сути, верховного хозяйственного органа, стоящего над ВСНХ) — то в игре должны были участвовать весьма приметные в государстве лица, которые не боялись парировать заключения сталинского ведомства. Причем парировать аргументировано. Н. Растопчин приводит такие данные о производительности труда горнорабочего на упряжку за 1924 год: по АИКу — 49,6 пудов, по Кузбасстресту — 39,5 пудов. Опровергает Растопчин и другие доводы Рабкриновцев: «Заключение, что АИК не удастся рационально использовать получаемые в процессе коксования газы, потому что их не хватит для приведения в действие станции с турбогенератором в 1.000 киловатт, не оправдалось, т.к. данный теоретический расчет исходит из предположения, что турбогенератор будет работать при полной нагрузке на все 1.000 киловатт. Все время обследования турбогенератор работал только на 30% своей мощности и газов хватало с избытком (действующая батарея коксовых печей может дать газов на 800 киловатт)… Но не только в прошлом, в связи с настоящим обследованием имели место случаи неправильного освещения работы АИК. Достаточно одного примера: письменное заявление члена Госплана инженера Федоровича, свидетельствующее, что получаемый АИКом кокс дает «по опытам комиссии СТО 5-6 пуд. вместо минимального 12 пуд. при пробе на барабане» — в действительности средняя барабанная проба равна 20 пуд., и из всех 57 проб, занесенных в журнал барабанной пробы, лишь 4 пробы дали 5 пудов и 5 проб дали 6 пудов. В то время, как 18 проб дали 11-12-13 пудов. Случайные же пробы 5 и 6 пудов были получены при опытах с новыми смесями углей». ¹⁷⁷⁴

Итак, наркомат РКИ извращал данные об АИКе, чему способствовали специалисты Госплана. Однако, чем, в таком случае, объяснить, что новое обследование, произведенное уже Растопчиным, инициировалось ходатайством именно наркомата РКИ? Неужели Сталин был уверен в том, что его фальсифицированные данные подтвердятся? Или эта уверенность зиждилась на том, что мало кто мог отважиться на перепроверку сведений, поданных столь авторитетным ведомством? Н. Растопчин пишет далее о мотивах, которыми руководствовались люди Сталина: «Неправильная информация центра могла лишить АИК необходимого доверия и поддержки и тем подорвать его работу. Но были и прямые препятствия к работе. Несколько примеров: …бывший директор химзавода инженер Лоханский вместе с бывшим управляющим Кемеровским районом (бывшим управделами Кузбасстреста) Ангиевичем скрыли от АИК при передаче завода планы и проекты химзавода (свыше 100 штук), вследствие чего АИК пришлось затратить много средств и усилий на самостоятельное составление чертежей… Накануне пуска химзавода в подшипниках трансмиссии здания дробился в подшипниках турбогенераторов был обнаружен песок, который грозил убытками и задержкой пуска завода… Уже во время работы АИК по выпуску кокса имел место совершенно недопустимый факт отказа со стороны Кузбасстреста в отпуске АИКу Кольчугинского угля, идущего в состав смеси, необходимой для кокса. В результате, чтобы не остановить печей, пришлось выпустить брак».

Случаи возмутительные — слов нет. Однако относительно утаивания чертежей химзавода инженером Лоханским существуют и другие документы, из коих явствует, что в феврале 1923 г. чертежи все-таки нашлись, и, стало быть, их никто не крал. Возможно, просто по недосмотру куда-то сунули, может, из мести, те же бывшие подчиненные Лоханского? Хотя синхронность исчезновения чертежей химзавода и Кемрудника не может не удивлять. Так или иначе, к возмущению Растопчина не присоединиться нельзя — тем более что утаивание чертежей обошлось АИКу в кругленькую сумму. Н. Растопчин продолжает возмущаться: «Если к вышеизложенному добавить, что Кузбасстрест и его работники неправильно освещали перед рабочими массами задачи и работу АИК, то мы получим более или менее полное представление о перипетиях, в которых протекала работа последнего. Переходя к характеристике предприятия, необходимо остановиться на составе АИК. Из 16 ответственных руководителей-иностранцев мы имеем 6 коммунистов, остальные специалисты лично известны тов. Рутгерсу или рекомендованы партийными организациями».

Дабы показать бескорыстие спецов Рутгерса (постоянно подвергаемую сомнению в СССР из-за более высоких по сравнению с советскими инженерами зарплат), Н. Растопчин приводит данные о их заработках в АИКе и в доаиковскую пору за границей. Выходило, что соратники Рутгерса были бессеребренниками.

Фамилия спеца	Получал за границей долларов	Получал в России рублей
Баскиш	175	55
Бар	450	96
Бендер	300	60
Котер	300	96
Ауербах	400	50
Дуглас	175	83
Ган	375	95
Куль	200	96
Мелер	1000	150
Ринис	300	75
Шислор	270	75
Штейнгардт	290	96
Шикман	175	71
Витис	250	96