|
ВОКРУГ ОБЩЕСТВЕННОЙ И КНИГОИЗДАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
АВТОРОВ
(
рецензии, анонсы, отклики друзей и
недругов, а также личные письма как интимный духовный «срез» круга
общения)
Страница 3 из 3.
[
01 ] [ 02 ] [ 03 ]
28. Заметка «Нас свел счастливый
случай» (Наша Газета, 13 августа 1999г.)
Сегодня поздравления с юбилеем принимает Мэри Моисеевна
Кушникова. Историк, публицист, автор многих книг — и давний друг и автор «Нашей
Газеты».
Настоящая культура, по-настоящему культурные люди —
утомительны, раздражают. С нашей всеобщей ленью и нелюбопытностью находится
рядом со знающим и чувствующим человеком — обидно, некомфортно. Учиться его
трудолюбию, пытаться, как он, вдумываться в происходящее — хлопотно, суета
мешает. Погоня за сегодняшней выгодой мешает.
Настоящая культура — удел городских сумасшедших. Ну, умно ли
быть Дмитрием Лихачевым и не суетиться постричь с этого купонов? Умно ли
предпочесть госслужбу и ее выгоды чтению архивных документов, страстному поиску
не денег, а фактов биографии забытых людей? Умно ли оценивать предков и их жизнь
по совести, а не в связи с меняющейся линией партии?
Но если бы не они — кто бы эту совесть в нас сохранил? Кто бы
был камертоном?
«Последние из могикан» — они
делают все, чтобы история, честность, совесть на них не закончилась. Чтобы из
кутят нового помета появлялись щенки с белой отметиной, чистые и непрактичные,
старающиеся жить по правде, по природе.
Мэри Моисеевна — без юбилейной лести — явление не кузбасское,
не провинциальное. Общероссийское.
«Наша Газета» горда дружбой с Мэри
Кушниковой, счастлива тем, что она выбрала нас.
Пусть это счастье длится еще долгие-долгие годы!
29. Рецензия Владимира Соколова на
повести М. Кушниковой (март 1995-го)
Мэри Моисеевна Кушникова известна в области как автор серьезных
исследований, посвященных писателям и художникам, чья судьба так или иначе
оказалась связана с землей Кузнецкой, своими публицистическими статьями.
Некоторые ее работы изданы отдельными книгами. Вместе с тем уже много лет она
пробует свои силы и в художественной прозе. Однако эта сторона ее творчества
менее известна. В силу несовершенства издательского механизма, а отчасти и
субъективных причин, от нее самой только зависевших, автор многих повестей никак
не попадала в обойму печатаемых.
Своего сборника она до сих пор так и не издала, хотя лучшие ее
произведения все-таки доходили до читателя. Лично я, будучи с 1988 по 1992 год
редактором Кемеровского книжного издательства, оказался причастен к нескольким
таким публикациям. Две ее повести — «Чевенгольский праздник» и «Три проклятия
Нагимы» были мною включены в книгу прозы наших земляков «Страсти по неведомому».
Выбор на эти произведения пал не случайно. Написыны они добротно, поднимали
ставшие тогда актуальными проблемы возрождения культуры малочисленных народов. В
частности многие реалии для «Чевенгольского праздника» взяты автором из жизни
шорцев.
Как редактору издательства мне приходилось заниматься шорскими
проблемами. С моим участием выпущены книги «Шорцы. Кто они?» Кимеева, «Девять
бубнов шамана» Чудоякова, «Учебник шорского языка» Чиспиякова, «Букварь»
Курпешко-Таннагашевой, книги Ижболдина и Тотыша. И потому могу сказать, что
повесть Кушниковой несомненно внесла в этот поток издававшейся тогда литературы
свой поворот темы и колорит.
Жизнь, быт, этнографию тюркских народов автор знает не
понаслышке. Ее отец — врач, ученик Рентгена, был репрессирован после войны и
вместе с семьей сослан из Молдавии в Среднюю Азию, где и провела свою юность
писательница. Еще в 1972 году она впервые подняла национальную тему в повести
«Колодец чудес». К сожалению, опубликована она была лишь в 1985 году в
издательстве «Жалын» в Алма-Ате.
Повести Кушниковой изредка печатались и в альманахе «Огни
Кузбасса» (позднее — «Литературный Кузбасс»): в 1984 году — «Место в памяти», в
1985-м — «Обелиски для наших мальчиков», в 1988-м — «Синдром Горячева». В них
автор попытался сказать свое слово о судьбе поколения, опаленного войной. К
сожалению, возможности подобного издания не позволяли их представить полностью.
Печатались попросту отрывки. Например, под «Обелиски» объемом 4,5 листа был
выделен только один печатный лист (25 машинописных страниц).
Между тем каждое из этих произведений заставляет задуматься,
высвечивает особые грани жизни, человеческих характеров. Показывает ли Кушникова
перипетии становления провинциальной науки или описывает быт ссыльных — везде
чувствуется послевоенная пора. Повести романтически окрашены. Что естественно:
как бы ни сложна была отраженная в них действительность, это все-таки — годы
юности. Порой кажется, что струна бескомпромиссности «авторского я»
перенапряжена, перенатянута, звучит на пределе. Но такова особенность Кушниковой
как писателя. Борьба добра и зла, умение сохранить душу живу — основной ее
ориентир. Сейчас, на фоне «пьяной» чеченской бойни. Такой подход может стать
весьма поучительным. А для ее героев, вышедших из войны, он просто
неизбежен.
«Место в памяти» привлекает
необычностью авторского приема: столкновением временного и вечного…
…Федя, талантливый ученый,
работающий в заштатном НИИ, едет в столицу, чтобы добиться выделения денег на
«тему». А рассказ ведется от имени умершей его жены Веры, любящей, преданной.
Она незримо сопровождает его в течение всего путешествия, что придает
повествованию особое обаяние. Позволяет показать ярмарку мелких страстишек,
кипящих вокруг подлинного, настоящего в науке. Отдельные места — сочные, зримые
рассказы. Четко просматривается идея: можно ли идти на сделку с совестью, пусть
даже ради благородного дела? Продолжает Кушникова эту тему и в повести о
Горячеве, который пришел в науку с фронта и никак не может вписаться в
окружающую бесовщину. С того и синдром…
«Наш дом» — связь поколений со
времен Гражданской войны. Написана на основе истории семьи Губкиных, чей дом,
кстати, в качестве музея сохранен в Кемерове до сих пор во многом благодаря
усилиям Кушниковой.
«Обелиски для наших мальчиков».
Жанр этой повести я бы определил как мемуарно-публицистический. Построена на
личных воспоминаниях. Мы видим, как жили интернированные поляки. Некоторые
появляются в Ташкенте после отсидки в сталинских лагерях. Узнаем, что союзники в
годы войны проявили акт милосердия — обеспечивали этих людей пищей, одеждой. В
то же время коренное население и беженцы — в особенности — голодали. Многие
страницы написаны ярко и сразу запоминаются.
Положительные рецензии на повести Кушниковой дали кузбасские
писатели В. Мазаев и В. Куропатов. Составленная из этих произведений книга мною
в свое время отредактирована и подготовлена к печати. К сожалению, она так и не
увидела свет, в связи с трудностями, вызванными подорожанием всего и вся.
Издательство на свои средства уже не могло бы ее выпустить. А сборник безусловно
заслуживал публикации. Не только в качестве «обелиска» поколению, о котором
говорит Мэри Моисеевна, но и благодаря несомненным художественным достоинствам.
Просто как хорошая проза. Это актуально и сейчас, в преддверии 50-летия
Победы.
30. Статья Натальи Верхотуровой
«Обыкновенная история»
(«Кузнецкий край», 16 декабря 1999
г.)
Позавчера в кемеровском Доме актера состоялась презентация
сразу двух книг — третьего тома «Истории города Кемерово» (авторы: М. Кушникова,
В. Тогулев, В. Сергиенко) и «Кемерово и Сталинск: панорама провинциального быта
в архивных хрониках 1920-1930 гг.» (те же и В. Бедин).
На самом видном месте за спиной авторского коллектива,
разместившегося на сцене, был вывешен плакат «Мэри, ты права», выдержанный в
стиле эмблемы Союза правых сил. Правые силы были также и в зале, поскольку выход
книг поддержал областной кузбасский фонд исторический исследований.
Выход нового слова в исторической литературе поприветствовали
такие известные личности, как Виталий налетов, Владимир Куропатов, Вячеслав
Голиков, Валерий Зубарев и Леонид Лопатин.
Особое внимание авторский коллектив сосредоточил на третьем
томе «Истории города Кемерово», который посвящен Автономной индустриальной
колонии (АИК).
Данное издание примечательно тем, что в нем практически
отсутствуют авторские комментарии, рассказ ведется на основе документов
описываемой эпохи (20-30-е гг.) — как официальных (публикаций, протоколов,
доносов и т.п.), так и частных (писем, воспоминаний). Авторы книги считают, что
главное для историков — дать возможность нынешнему и последующему поколениям
самостоятельно делать выводы из имеющихся фактов истории.
Надобно также отметить, что невзирая на имеющуюся в бюджете
городскую строку расходов на выпуск трехтомника, последняя книга выпущена на
средства самих авторов. Она обошлась Кушниковой, Тогулеву и Сергиенко в 28 тысяч
рублей, и это еще не дорого, поскольку издатели пошли на некоторые финансовые
уступки авторам, понимая необходимость выхода книги в свет. Именно поэтому
книжки в продаже будут достаточно дороги: «Кемерово и Сталинск» при
себестоимости в 700 рублей в рознице будут стоить 300, а третий том «Истории
города Кемерово» — 100 при себестоимости в 300 рублей. Зато библиотекам города
обе книги достанутся бесплатно.
31. Статья Людмилы Ольховской
«Когда говорят архивы» («С тобой», 20 декабря 1999г.)
В Кемеровском доме актера состоялась презентация двух книг,
«Страницы истории города Кемерово. Книга третья» и «Кемерово и Сталинск:
панорама провинциального быта в архивных хрониках 1920-1930 гг.». Авторы первой
М. Кушникова, В. Тогулев, В. Сергиенко. Эти же авторы и В. Бедин — творческий
коллектив, работающий над созданием второй книги.
Читателям нашей газеты имена М. Кушниковой и В. Тогулева
известны хорошо, как постоянных ведущих рубрики «Люди. Годы. История». Их
публицистика на темы краеведения заостренно полемична и всегда не совпадает с
точкой зрения на традиционный взгляд по той или иной проблеме.
Вот и том «Страниц истории», который посвящен Автономной
индустриальной колонии «Кузбасс» (АИК «Кузбасс»), разбивает устоявшиеся
романтические стереотипы о судьбе АИКа, об интернациональном братстве
колонистов.
Но открылись архивы, к которым доступ во времена всевласти КПСС
был запрещен. Книга же построена целиком на документах Кемеровского партархива,
который, ныне получивший название госархива, возглавляет один из авторов,
кандидат исторических наук Владимир Сергиенко. «Ужасная правда в этих томах», —
сказал известный писатель Владимир Куропатов. И правда эта развенчивает
«интернациональную» концепцию АИКа. В документах, личных письмах, протоколах
собраний — нетерпимость психологии двух миров, советского и западного,
агрессивность и шовинизм местных партийных и профсоюзных начальников, доносы и
бдительное око тогдашних ОГПУ.
Столь же документальна «…панорама быта» страшных в истории
страны лет. Вот слово «лишенец», звучащее, как приговор. Здесь, в Сибири, их,
лишенных прав, оказалось больше 60 тысяч, попавших в кулацкий список, в
эксплуататоры. Таких, как Степан Новиков, выселенный из родной деревни. Опись
конфискованного у него имущества: «Лошадь черная, мерин, возраст 10 лет. Сани —
одни, самовар — один, чашки — две пары, подушка, чугунок, дерюжка» — таков
кулак-лишенец Степан Новиков.
Мэри Кушникова — мозг, душа и сердце авторского коллектива. Об
этой замечательной женщине, члене Союза писателей, авторе 17 книг, краеведе,
искусствоведе говорили пришедшие на презентацию писатели, журналисты, поэты,
издатели. Читателям хорошо известны ее книги «Кузнецкие дни Федора
Достоевского», «Черный человек сочинителя Достоевского», «Остались в памяти
края», «Плач золотых звонниц»… Книги читаются как детективы, только цель поиска
— истина, как образно сказал поэт Валерий Зубарев, прочитав тут же сочиненный
поэтический экспромт в адрес Вячеслава Тогулева, одного из лучших знатоков
архивных документов.
Вечер эмоционально вел Леонид Лопатин, профессор, доктор
исторических наук, руководитель Кемеровского общественного научного фонда
«Исторические исследования». Благодаря фонду и поддержке «Союза правых сил» 10
библиотек города получили в дар эти книги. Изданные на средства авторов, дорогие
по себестоимости (объем «Страниц истории…» — 640с., «Панорамы…» — 632с,
набранных петитом), уникальные издания крайне необходимы читателю, особенно
вдумчивому и молодому. Они присутствовали на вечере. Более того, по итогам
конкурса рефератов на темы экологии, политики, экономики, сельского хозяйства,
который провел фонд «Исторические исследования», работы трех студентов, В.
Макарова, О. Астафьевой, С. Кондевой, были отмечены дипломами и денежной
премией.
…Россия провожает XX век. Каким оно будет, грядущее? Что нужно сделать людям,
чтобы не повторились кровавые и страшные страницы истории страны? Вот об этом,
как предостережение, замечательные книги, которые по достоинству, несомненно,
грядущая история оценит.
32. Из статьи В. Плющева
«Неюбилейное о юбилейных книгах» («Кузбасс», 4 сентября 1997г.)
…Идут разговоры о подготовке
книжки «Кемерово» (имеется в виду наш трехтомник «Страницы истории города
Кемерово», — авт.). Вроде уже и конкурс провели среди издателей, выигранный
«Кузнецкой крепостью» из Новокузнецка. Попутного ветра, как говорится, в спину.
Однако грызут сомнения: почему обошли Кемеровское книжное издательство, которое
уже пять раз давало жизнь подобным книгам об областном центре? Новокузнецкие
писатели-издатели — это, наверное, хорошо, но опытные редакторы в Кемерове,
через сердце и ум которых прошли пять предыдущих изданий, все-таки лучше… Но
нет, чиновнику легче росчерком пера «перегнать» наши деньги подальше и в ус не
дуть, ожидая поступления откуда-то. Его голова, как у того дятла, не болит о
создании рабочих мест в подопечном ему регионе…
33. Статья Н. Кузнецова «Игра на
старом патефоне»
(«Наша газета», 29 июня 2000
г.)
Союз писателей Кузбасса все активнее выступает в роли
опровергателя исторических истин, вновь найденных в нераскопанных толком
архивах.
Повод для очередной акции — две старые статьи (декабрь 1999 г.
и январь 2000 г.) известной не только у нас в области писательницы, автора 17
книг, Мэри Моисеевны Кушниковой, опубликованных в «НГ». Смысл понятен из
названий «Кому на Руси жить хорошо?» в первом случае, и «… кому плохо» — во
втором. Прекрасно знающая не только сегодняшние, но и застарелые язвы края, она
достаточно простенько исследовала явления откровенного передергивания
определенных групп населения и политиков в первую очередь об «ужасающей нищете»
и «бесправном положении» трудящихся России и Кузбасса.
Есть мнение автора, причем достаточно обоснованное: черт не так
страшен, как его малюют те же зюгановцы. Страна поднимается из руин, в которые
ее в 80-е годы загнало руководство СССР и ленинский ЦК КПСС. Народ стонет скорее
от неопределенности своего повседневного бытия, непривычности его, нежели по
поводу действительно неисправимых трудностей в своем состоянии. Есть и
исключения, когда ворюга-директор предприятия или экономически малограмотный
председатель колхоза довел подчиненный ему народ до отчаяния. Однако никогда на
улицах Кемерова не было столько милых дам в мехах, машинешек прибавляется в
области чуть ли не по десятку тысяч в год, появляются крупные предприятия,
вышедшие из экономических клинчей последних лет, поэты издают книги, черт-те по
какому принципу находя себе спонсоров, пекари пекут пирожки, сапожники шьют
босоножки…
Это я пытаюсь пересказать смысл и общую тональность статей М.М.
Кушниковой. Была, кстати, после публикаций почта, были споры, чаще всего
концептуальные, но все — вежливые, в рамках приличия. За одним исключением.
Вполне в духе соцреализма годов этак тридцатых принялся громить статьи член
Союза писателей России Борис Бурмистров.
Придется цитировать: «…Что ни строчка в газете, то злоба,
клевета на прошлое… Не рано ли начали оплевывать подвиг русского народа в
Великой Отечественной войне? Какой цинизм, какое уродство мыслей!»
Дальше — уже позиция: «…Вы все передергиваете и передергиваете.
Уже оказывается не 70 лет «тоталитарному режиму», а 80, то есть вы
…открещиваетесь от «своего десятилетия», в котором произошло разрушение Великого
государства, разор страны, обнищание народа, с которым вообще перестали
считаться». (А когда считались? Когда раскулаченными с детьми миллионами гнали
на север? Или еще когда до разрушения Союза оказалось, что в казне ни рубля,
страна на грани настоящего , а не гипотетического голода с запасом зерна на два
месяца, и прилавки пусты до отсутствия бедной мыши?) Чего ж, Борис, валить с
больной головы на здоровую? Брежнев с Лигачевым страну разорили, а десять лет
упорного выпрыгивания из ямы государства — это все «демократы». Еще
оскорбительная цитата писателя: «И, вообще, не по вашей ли методе, получив
начальное образование, огрызки рода человеческого кощунствуют на виду у
оторопевшего люда, снимая со стен домов мемориальные доски?»
«Лицедейство, фарисейство,
предательство»!
В общем, почти вся статья выдержана в таких недипломатических
словах и выражениях. Инженер человеческих душ Б. Бурмистров ведет себя, как
нетрезвый пэтэушник. Но вот что примечательно. Визг почтенного литератора — да
еще в ветеранской газете «Земляки», против ветерана же труда Кушниковой — не
перебор ли? Об этом пишет нам, но в бурмистровский адрес в большой, к сожалению,
статье по тому же поводу заведующий кафедрой истории Кемеровской медакадемии,
доктор исторических наук Леонид Лопатин.
«…Ваши обвинения в непатриотизме
следует отправлять по адресу бывших и настоящих коммунистов, не прошедших
покаяние за сумрачное и трагическое прошлое. Впрочем, это покаяние должна пройти
вся советская интеллигенция, особенно творческая. Разве подошла она к раскаянию
за советский тоталитаризм, который воспроизводился при ее самом активном
участии? Разве подвела она людей к осознанию личной ответственности и личной
сопричастности ко лжи и обману, как образу жизни? Разве подготавливала она
человека к восприятию общечеловеческих, а не марксистско-ленинских
ценностей?
Слава богу, в России всегда находились порядочные люди, которые
понимали патриотизм, как память о далеких и близких предках, как заботу о
современниках. Понимали и боролись за сохранение памятников, обреченных на снос.
Писали статьи и книги о людях родного края, создавали музеи. Вот к таким людям и
относится М. Кушникова. Они пишут правду. А если правда горькая? Она-то и не
нравится. Именно Мэри, как вы фамильярно называете М.М. Кушникову, вместе с
товарищами принадлежит честь сохранения Дома Достоевского в Новокузнецке и
превращения его в музей. Именно она боролась против превращения Преображенского
собора в ресторан (в пылу борьбы предложила городскому начальству открыть в
музее Достоевского бар, где продавать котлеты «по-идиотски»). Вряд ли вы не
знаете, что журналистку Кушникову с ее «пятой графой» не раз вызывали на ковры в
высокие и очень высокие коммунистические кабинеты за резкие телерепортажи в
защиту памятников Отечества».
Соратник Мэри Моисеевны по нелегкому исследовательскому и
литературному труду Вячеслав Тогулев (он, кстати, не так давно принят в Союз
писателей), тоже прислал статью в «НГ» по поводу пассажей Бориса Бурмистрова. Он
сообщает о «Борисе, который явно не прав», любопытнейшие вещи. Литератор наш
ударился в политику, став советником губернатора по литературе. В конце прошлого
года, пишет В. Тогулев, писательское сообщество было шокировано заявлением
Бурмистрова, что губернатор в приказном порядке велел двум «конкурирующим»
писательским организациям объединяться под эгидой, естественно, товарища
Бурмистрова. Врет, наверное, Борис, говоря о приказах Тулеева, а почему — ясно.
Тогулев считает, что это ему выгодно, так как проводником приказов или
наместником Тулеева среди писателей хотел бы казаться именно он.
Аксаков в середине прошлого века как-то не выдержал и в одной
из своих театральных статей употребил такое выражение «сволочной характер
рецензента». Как можно сегодня, когда столько начитались и наслушались, писать о
книгах Кушниковой по сталинским репрессиям в Кузбассе: «Язвительная и упорная
Кушникова с идиотической упорной назойливостью разыгрывает…» Тут, скорее всего,
он опять не прав. В. Тогулев совершенно верно отмечает, что со своим базарным
хамским тоном мельчают наши писатели. Век назад такого человека не брали даже в
лакеи и извозчики, не то что в писатели или в услужение к губернаторам.
Забавно отметить: советник по литературе пишет о ненужности
книг. Чтобы в наши дни представитель власти, курирующий литературу, заявлял о
ненужности целого пласта документально-краеведческой литературы, основанной на
ранее неизвестных документах — такого ни в прошлой, ни в нынешней России и даже
, может быть, в Зимбабве не найти ни за что. Осталось сделать еще один шаг —
жечь на площади книги Кушниковой?
4500 листов архивного материала,
ранее никому неизвестного, найдено и открыто заново в книгах Кушниковой и
Тогулевым. Опровергнуть ни один из этих листов ни Бурмистров, никто иной не
может. Остается браниться, совсем неинтеллигентно скандалить. М. Кушникову,
спокойную и негромкую женщину, перекричать можно запросто. Но как зашикать,
перекричать факты и документы, как запретить чужое свободное
мнение?
34. Статья Марианны Лобановой «В
поисках почвы»
(«Кузбасс», 7 октября 1995 г.
)
Облик этой строгой интеллигентной немолодой дамы на фоне
произведений искусства, который сам бы мог быть заключен в портретную раму,
наверное, знаком многим кузбассовцам по ее телевизионным передачам. Искусствовед
и знаток нескольких европейских языков, М. М. Кушникова, лет двадцать назад
приехав в Кузбасс, внесла в духовную жизнь области идею, тогда не очень
поощряемую, о том, что у Кузнецкого края, конечно, должна была быть некая
культурная почва, оставшаяся от прошлых веков, а не только советское настоящее.
И за это время она действительно открыла корни (и новые побеги) народных
промыслов жителей края. Оценила и поддержала мировой известности картины
художника — примитивиста Селиванова. Исследовала и написала книгу о пребывании в
Кузнецке Достоевского и его первой жене, отблесках натуры этой женщины в его
творчестве. М.М. Кушникова сумела вывести из небытия историю жизни и смерти
художника Вучичевича и была вдохновителем и активным участником недавней,
успешно прошедшей по нескольким городам Сибири, выставки его работ. Это то, что
общеизвестно, но и этого достаточно, чтобы удивиться продуктивности ее
деятельности.
А ведь, кроме того, есть текущие газетные публикации по
архивным материалам. Вспомните хотя бы ее исследование по типичной супружеской
переписке одной номенклатурной кузбасской семьи 30-50-х гг., духовного мира этой
среды. До сих пор же архивы используют лишь для восстановления фактуры и событий
времени, биографии и т.д. Чтобы такое могло случиться, нужен был принципиально
иной подход к материалу и взгляд человека иной, более тонкой, глубокой культуры,
вскормленного не на эрзацах советской идеологизированной нравственности, а на
культуре старой русской интеллигенции. Это дает другую точку отсчета, ту, что
сейчас называется гуманистическими общечеловеческими ценностями. Взгляд из мира,
где муж и жена строят семейный дом, а не выполняют партийный «приказ — ему на
запад, ей в другую сторону», где есть семейные нравственные ценности, а не
только интересы функционирования двоих в номенклатурной системе, не говоря уже
об уровне самих интересов.
Кроме того, Мэри Моисеевна Кушникова собирает собственную
художественную коллекцию.
И еще есть вот эти ее периодические выступления по телевидению
с передачами на темы искусства. В последнее время это цикл «Душа вещей». Раньше,
когда Мэри Моисеевна вела передачи о местных ремеслах и представляла народных
мастеров, она появлялась на экране в черно-алой павлопосадской шали на плечах. В
этой передаче она сидит на фоне портретов и предметов искусства собственной
коллекции. Не стоит кривить душой, у нее нет той артистической легкости, которой
нас удивляет в своих литературных рассказах Ираклий Андронников, умеющий
увлекательно закручивать литературоведческий сюжет, нет «Марса в глазах». Мэри
Моисеевна на экране довольно медлительна. К открытию подводит исподволь, требует
от слушателя, чтобы тот уселся прочно и следовал за ее мыслью упорно. Но тот,
кто проявил интерес и начал следить, получит немало.
Суть того, что происходит — М. М. Кушникова учит смотреть на
предметы искусства и думать. Ведь большинство, даже тех, кто добровольно
потянулся за искусством и приходит в музей, не умеет этого делать. Начиная с
самого простого — физического рассмотрения вещи — как встать, с какого
расстояния смотреть, не знают, что перед вещью, чтобы ее понять, оценить и
почувствовать, надо хотя бы задержаться. Люди же пробегают по залам. А еще надо
знать хотя бы кое-что, а еще — уметь размышлять.
Последняя ее передача о приобретенных ею двух старинных
портретах, светской женщины и мужчины XVIII века, по-моему, лучшая из этой серии. Удалась она прежде
всего потому, что она сюжетна. Сюжетов даже два: один — это история собственно
поиска, догадок, сопоставлений, второй — судьба и отношения людей с портретов. И
вот тут-то автор показал, как раскрываются немые портреты — по деталям,
невнятным неумелому и незнающему зрителю. Вы скользите мимо лиц, а искусствовед
пытается прочесть в лице героя его характер, распознать состояние и
предполагаемую судьбу, отразившуюся в облике. Тут нужны и тонкость, и фантазия,
и свой жизненный опыт, и сочувствие. Проникновение в духовную сущность
изображенных людей открывает поле поиска, и наступает черед конкретного
исследования. И те, кто смотрел передачу, знают, что отправной точкой для
определения личности дамы искусствоведу послужила маленькая странная архаичная
деталь — косичка в пышной прическе светской женщины XVIII века. Косичку по очень старому обычаю оставляли некоторые
народы как оберег, как талисман. В том числе венгры. Так искусствовед начал
разматывать ниточку к портрету неласковой женщины и ее судьбе. Сколько
этнографических, исторических, литературных, искусствоведческих знаний об эпохе
нужно было привлечь, чтобы подтвердить шедшую за портретами легенду, будто
героиня портрета — подруга Вольтера, одна из необычных женщин того времени, а на
втором — он сам.
Чтобы убедить, что на мужском портрете изображен Вольтер, М. М.
Кушникова привлекает для сравнения четыре (!) портрета писателя, от детских до
зрелых лет (которых мне, например, несмотря на гуманитарное образование,
встречать не приходилось). Чтобы установить физическое и духовное совпадение
образа с женского портрета с подругой Вольтера, М. М. Кушникова извлекает из
омута мемуаристики XVIII века воспоминания
нескольких современниц о внешности, духовном складе, страданиях и любимых
занятиях этой женщины.
Как и раньше, в передаче «Душа вещей» М. М. Кушникова пытается
связать нити культуры с помощью того, чем владеет сама, — своих знаний и своих
вещей.
В Кузбассе таких людей немного, а те, кто есть, пока слабо
известны, кроме своей среды, и лишь изредка мы узнаем о них. То кто-то даст
иконы для выставки в музей — оказывается, есть такие собиратели. То обнаружатся
музыканты, скромно пребывавшие в преподавательской безвестности. То художник,
обнаруживший неожиданный талант. Мне кажется, что сейчас созревает время, когда
должна начаться внутренняя самоорганизация жизни людей, попытки ее улучшения,
украшения, облагораживания. И тогда снова начнет наращиваться культурная почва,
которую все двадцать лет пытается открыть под наносами огрубелости М. М.
Кушникова.
35. Из статьи Ю. Юдина «Новая
Голландия, или Поэзия и правда (О музее-заповеднике «Красная Горка»)»
(«Кузнецкий край», 29.8.2000 г.)
… Что ж, сравнивать Рутгерса с
Магелланом можно хотя бы на том основании, что оба были людьми несколько
авантюрного склада.
Деятельность АИК и в особенности ее основателя и руководителя —
нынче модная тема, про это уже написаны целые тома, начиная с давней книжки его
дочери из серии ЖЗЛ и кончая совсем свежими исследованиями неутомимых кузбасских
краеведов Мэри Кушниковой и Вячеслава Тогулева. Если верить одним — это
прямо-таки иконописная личность, прекраснодушный, неутомимо деятельный человек,
личный друг Ленина, светоч цивилизации в глухой сибирской провинции. По словам
других — это человек, мягко говоря, безответственный, променявший нормальную
деловую карьеру преуспевающего финансиста на неверную стезю этакого стругацкого
прогрессора (единственно из любви к приключениям)…
Он не особенно заботился ни о своих родных детях (оставил их,
несовершеннолетних, в Японии, предоставив самим добираться в США), ни о своих
колонистах (большую часть времени проводил в путешествиях из Кузбасса в Москву и
Петербург, в то время как его детище испытывало несомненные трудности как
экономического, так и политического характера). Истина, может статься, где-то
посередине…
36. Письмо Лияна Яновича Контера М.
М. Кушниковой от 17.07.2000 г.
Глубокоуважаемая Мэри Моисеевна!
Простите за неспешный ответ — быстрее не получилось. Еще и еще
раз глубокая благодарность за присланные книги. Теперь по порядку, если мне
удастся привести свои мысли в относительный порядок. Прежде всего о вашей книге
«Вкус пепла». Она мне очень понравилась, практически все, особенно повести из
«Кемеровского цикла» — «Встречи с фантомами», «Путешествие втроем», «История
болезни», «Маленький дачный роман», да и все остальное. Читал очень увлеченно,
многое взахлеб. Я всю жизнь относительно далеко езжу на работу, в том числе по
20-30 минут в метро в каждую сторону — и всегда это время трачу на чтение. Так
вот, с Вашей книгой я ДВАЖДЫ проезжал свою остановку, так зачитывался, чего
вообще-то давненько со мной не случалось. Мне очень близка Ваша интеллигентная,
утонченная манера изложения, понятны и близки герои. Я несказанно рад, что смог
поближе познакомиться с Вами, с Вашей личностью. Мне понятна Ваша душевная боль.
Мне нравятся ваши герои, их искания, метания, сомнения. Понравилась и
фабулистика, и художественная манера, литературная игра, кружева временных
перебоев, спирали времени. Мне очень понравилось еще одно свойство Вашего
художественного стиля, которое, безусловно, является отражением Вашей личности —
свободной, романтической при всей суровой прозе жизни и драматичности личной
судьбы. Может быть, я не очень четко смогу сформулировать свой тезис, но
постараюсь. Я плохо знаю Восток, его мировосприятие, мироощущение. Мне,
безусловно, понравился и Ваш «Алма-Атинский цикл», но, повторяю, он мне менее
доступен в философско-духовном плане. А вот Ваше отношение КО ВРЕМЕНИ, как к
основополагающей координате нашего ЕДИНОГО МИРА, для меня чрезвычайно
привлекательно. Время у Вас — один из основных героев, оно свободно, уже если
какое-то событие или персонаж БЫЛИ, то они есть и будут всегда; мир не делится
на тех, кто еще «здесь», и тех, кто уже «там», все герои ЖИВУТ и действуют
вместе, одновременно, взаимопроникающе, участвуют в событиях, сливаются в
жизненном потоке. Такой подход меня покорил. Я думал, что, может быть,
неосознанно, всегда был склонен воспринимать мир так же, хотя, наверно, не столь
тонко и глубоко, как Вы. Я когда-то увлекался идеей «ноосферы» (что, несомненно,
неоригинально), которая впитывает в себя все сотворенное, написанное,
продуманное — и сохраняет, вероятно, в каком-то не всегда доступном нам (или
некоторым из нас) измерении.
Смешно, конечно, цитировать автору его слова, но не могу лишить
себя такого удовольствия и не повторить Ваши слова из «Песни песков»:
…колдовские слова…слышать их может лишь тот, кто в ладу с равновесным законом
жизни и смерти, и тот, у кого сердце и разум приемлют вечный круговорот времен,
и не воздвигают непреодолимых преград между веками.
…Влекущи… и чарующи… для того, кто
в сердце своем презрел хронологию дат и на свой страх и риск пытается решить
главное в мире соотношение — между непреходящим смыслом вещей и переменчивыми
его покровами, между стержнем и вьющейся вокруг него каруселью…
Добавлю лишь, что и более приземленные, будничные дела
большинства Ваших героев близки мне: почти всю жизнь (активно-разумную, во
всяком случае) проработал в НИИ, отраслевом, не Бог весть каком, но все же…
Вы спрашиваете о будущих Ваших произведениях (повестях,
фрагментах в альманахе), безусловно, мне все это интересно и хотелось получить
для чтения…
Теперь о двух других книгах, присланных мне, историко-архивных.
Очень любопытно, хотя и горько было читать о «Ваших битвах» за возможность
восстанавливать по крупицам, по страницам историческую правду, о наветах,
клевете, грязных инсинуациях (в том числе даже антисемитских) некоторых, с
позволения сказать, авторов (Ю… и иже с ним), Ваших идейных противников,
каковые, увы, пока не переводятся (да и не переведутся скоро, я думаю) и которые
пока еще имеют большой вес в управленческо-чиновных кругах и немалую поддержку в
читательских «массах» (хотя какие уж тут массы при таких немассовых тиражах!).
Это не только в Кузбассе, в Москве то же самое. Уже почти никого не осталось из
зрелого и ветеранского поколений авторитетных людей, чье слово было бы весомым
для читателей (для сильных мира сего, диктующих идеологемы обществу, такие люди
вообще не нужны, они только раздражают). Я Вас спрашивал в одном из писем о
судьбе Т. Зильбер, через которую я смог дотянуться до Вас. В «Известиях», где
она систематически печаталась, ее имя исчезло. В одной из Ваших книг, присланных
мне, помещена ее статья, которая и подвигла меня на поиски. (Тамара Зильбер
вместе с мужем уехала на жительство в Великобританию, — авт.).
Из книги о Кемерово (условно «зеленой») я подробно с большим
интересом и горечью узнал об истории АИК «Кузбасс». Увы, история повторяется и
повторяется (и не как «фарс» — это просто прижившийся и удобный исторический
слоган), в частности, на Кузнецкстрое. Да и теперь — тот же дух в наших
взаимоотношениях с зарубежными доброжелательно настроенными реальными и
потенциальными инвесторами…
У С. М. Франкфурта упоминается книга французского журналиста
Рибардье. К сожалению, мои поиски ее кончились ничем. Ни в одной из библиотек
(Исторической, Государственной — бывшей Ленинской, — иностранной литературы)
такого автора ни в русском начертании фамилии, ни во французском даже близко нет
( Ribardeu, Ribardet, Ribardeux, Ribardier, Ribarier, La R… и т.д.). Помогали мне искать везде квалифицированные
консультанты, искали мы и в открытом ныне спецхране, в генеральном
систематическом каталоге — а вдруг найдется какой-либо французский сборник тех
лет о Кузнецкстрое — нет ничего. Наверное, такая книга была прислана лично С.М.
Франкфурту и в библиотеки не попала. В библиотеке Иностранной литературы мне
сказали, что систематического поступления подобной литературы не было не только
в наше время.
О прежних моих поисках — история с С. Г. и С. М. Франкфуртами —
так ничего и не продвинулось. Нет ответа ни от одного из причастных к Российской
Еврейской энциклопедии, нет их координат, телефоны изменились или молчат, нет
пока и следующего 4-го тома, хотя он анонсирован. Я все же склоняюсь к тому, что
как-то неверно понял мать, чудес-то ведь нет, С.М. Франкфурт просто не мог
уцелеть, даже судя по тем документам, которые опубликованы Вами.
Не сердитесь на меня за мой
скромный презент (я это сделал больше для себя). Понимаю, что Вас ничем подобным
не удивить, но книга А. Бенуа мне очень понравилась, в том числе и с
полиграфической точки зрения. Может быть, она будет не лишней в Вашей
библиотеке…
Всего Вам и Вячеславу Вениаминовичу наилучшего, творческих
удач, здоровья.
Искренне Ваш, — Л. Контер.
17.07.2000.
37. Письмо Л. Я. Контера М. М.
Кушниковой и В. В. Тогулеву 22.04.99 г.
Уважаемые Мэри Моисеевна и Вячеслав Вениаминович!
Сегодня наконец-то отправил Вам ксерокопию книги С.М.
Франкфурта. Обещали доставить в течение 7-10 дней. Хотелось бы верить. Послал
материал в том виде, как он был мне вручен в библиотеке, не подравнивая поля, не
сгибая страницы и без брошюрования. Может быть, Вам удобнее будет работать с
листами. Извините, если сделал что-то не так.
Очень буду рад, если мне удалось Вам хоть чем-то помочь. Высоко
ценю (в том числе в личном плане) Ваши труды и весьма Вам признателен за Ваши
книги. Хотелось бы еще Вам чем-то помочь, может быть, материально (прошу не
обижаться за подобные слова, они совершенно искренни).
Желаю Вам всего хорошего, здоровья и успехов.
Искренне Ваш, — Л. Контер.
38. Письмо Л. Я. Контера М. М.
Кушниковой 15.08.2000 г.
Глубокоуважаемая Мэри Моисеевна!
Посылаю Вам бандеролью последний свой «самиздат». Не сочтите за
занудство, но хочу сделать кое-какие пояснения.
Этот «сборник» весьма эклектичен, но так он и был задуман.
Написано это все для узкого круга моих друзей, да и по стилю (во многом)
шутейному соответствует принятой среди нас манере (Рукопись Л. Я. Контера,
упомянутая в его письме как «самиздат», публикуется в приложениях нашей книги, —
авт.).
В 1999 г. у меня были в жизни два знаковых момента: Ваши
сборники, касающиеся Кузнецкстроя и моего отца, и пушкинский юбилей (200-летие),
благодаря Вам и Вашим соавторам многое мне открылось в судьбе отца, и я написал
типа очерка, в основном на память для сына и внучки. Хотел первоначально эти
страницы из посылаемой Вам папки изъять (Вам это уже известно), но потом решил
оставить все — посмотрите, что с Вашими материалами получилось. Что касается
использование этого моей троюродной сестрой — Кристиной — польской журналистки
(она хотела написать вообще об ее и моего отца), пока она ничего не сочинила и,
думаю, не сочинит (теперь у нее другие планы).
Что касается Пушкина, то меня просто тошнило от наших языческих
действ, поэтому я кое-что нацарапал, тем более, о поэзии без Пушкина писать
нельзя.
Теперь еще о себе и своей писанине. По натуре я скептик и
пессимист, но одновременно не чуждый шутовству и даже романтизму (такой
коктейль). Отсюда — то, что Вы , может быть, одолеете.
Еще одно пояснение.
В настоящее время мой сын с семьей (невесткой и внучкой) живут
в Швейцарии. Сын там работает (он научный сотрудник, кандидат, его несколько лет
назад пригласила одна фирма). Но они — граждане России, и сколько продлится
Швейцария — никто не знает. Внучка (сейчас ей 11 с половиной лет) учится. Сын
организует раз в год (в мой отпуск) нашу с женой поездку к ним. Эти поездки —
светлые пятна в моей жизни.
Вот теперь, по-моему, все объяснения.
И еще прошу не судить строго («не стреляйте в пианиста, он
лучше играть не умеет»).
Еще раз большое спасибо за все. Наилучшие пожелания Вам и
Вячеславу Вениаминовичу.
Очень надеюсь, что еще мне будет что Вам написать.
Искренне Ваш, — Л. Контер,
15. 08. 2000.
Москва.
39. Письмо Л. Я. Контера М. М.
Кушниковой 16.10.2000 г.
Глубокоуважаемая Мэри Моисеевна!
Немного задержался с письмом о присланном Вашем журнале, но
такой уж у меня недостаток: прочитанное должно немного побродить внутри, осесть,
прежде чем я выскажусь, даже если и не собираюсь сделать это подробно. Уж
извините.
Прочитал я весь «Литературный Кузбасс», Вашу статью «О
причудливых кольцах судьбы» — дважды. Без лести, это, несомненно, лучшие
страницы в журнале, и по глубине проникновения в тему, и по литературному
уровню. Представляется мне этот очерк серьезным вкладом в отечественную
пушкиниану. Читать не было очень интересно, прекрасны свидания с уже немного
знакомыми персонажами русской истории, нашего «золотого» века; просто
великолепна встреча и с новым для меня героем — С. С. Кушниковым. Повторю, что
читал просто с увлечением написанное в лучших традициях российской исторической
литературы.
Прочла Ваш первый том, а также журнал и моя супруга, и то, и
другое — с большим интересом. Особенно ей понравились Ваши восточные сказы.
Сейчас первый том трехтомника (будущего) читает мой друг, он сам весьма
начитанный и пишущий, его часто печатают в некоторых газетах и журналах. Дал я
прочитать журнал другому своему другу — немножко «пушкинисту», также изредка
печатающемуся. Ваш очерк о С. С. Кушникове им был оценен очень высоко. Так что —
спасибо и от него.
Не могу не упомянуть и о встрече с «кристалликом» в журнале из
«Песен песков». Мне кажется, что я уже писал Вам о Ваших восточных вещах, во
всяком случае, Ваш восточный букет — красив и душист…
Теперь немного вообще о журнале. Приятнее всего, что он вышел,
надеюсь, что не перестанет появляться. На днях прочел, что прекратил свое
существование (хотелось бы, что ненадолго) один из лучших русскоязычных толстых
журналов — «Волга», который одно время я выписывал, читал, высоко ценил (в те
годы массовой публикации «арестованной» литературы, а также извлечения из столов
произведений прозы, поэзии, мемуаров, публицистики я подписывался на 7-10
журналов, лучшее переплетал). Очень верю, что Ваш «Кузбасс» не постигнет та же
участь, хотя конечно, тираж (500) удручает.
Немного о том, что мне еще понравилось в журнале. Прежде всего
— Владимир Мазаев. Очень недурны, некоторые просто пронзительно душевны
рассказы. Любопытен материал и о художнике В. Д. Вучичевиче. Это для меня как бы
продолжение Ваших очерков о значительных людях Кузбасса прошлых и недавних
времен. Прекрасно, что В. Мазаев посвятил страницы Вашей и В.В. книге. Вообще он
представляется мне во многом Вашим единомышленником. Счастье, что такие люди
есть в Вашей редколлегии.
Пожалуй, и весь журнал значителен очерками о земляках (А.
Ябров, Г. Емельянов, З. Естамонова — ее просто приятно читать).
Из поэзии отметил бы Н. Кристин, есть неплохие строки у Г.
Демарчек, недурны некоторые миниатюры у В. Зубарева, кое-что понравилось у В.
Каганова: «…Желто-зеленые листья летят / В сизом просторе…»
Писать о том, что не слишком понравилось, не хочется. Главное,
что есть понравившееся, а значит — и весь журнал целиком хорош. Еще раз желаю
успеха и долгих лет этому изданию. Спасибо.
Всего Вам и Вячеславу Вениаминовичу наилучшего.
Искренне Ваш, — Л. Контер.
16.10.2000 .
40. Письмо новокузнецкого
искусствоведа Г. С. Ивановой
М. М. Кушниковой 8.5.99 г.
Уважаемая Мэри Моисеевна, с большим удовольствием сообщаю, что
посетила Инской дом престарелых. Посетила могилу Ивана Егоровича (Речь идет о
И.Е. Селиванове, всемирно известном художнике -примитивисте, — авт.) Она в
ухоженном состоянии. Сопровождала меня зам. директора. Ивана Егоровича помнят в
доме для престарелых, говорят о нем с большим уважением, мне для музея передали
ряд ценных экспонатов.
Домик, выстроенный для него, стоит заколоченный, труба рушится,
крыльцо совершенно обветшало, окна забиты досками. Я пожелала войти и обозреть
интерьеры, но мне сказали, что там все пусто, ничего нет. Предпринимаю шаги в
направлении формирования экспозиции музея, пока мало экспонатов, но чуть-чуть
прибывает. Есть и записи голоса, и богатейшие фотоматериалы, документальные
кадры, фильмы… В общем, собирать и собирать, работать и работать. Прежде всего,
конечно же, подлинники, самые необходимые и убедительные экспонаты, дневники
(находятся в личном архиве М. Кушниковой, — авт.).
Пишите, не забывайте нас, по возможности, быть может,
поделитесь своим видением музея. Ведь эта мысль близка всем, кто любит Ивана
Егоровича.
Надеюсь, что моя поездка в Кемерово скоро состоится.
С любовью и уважением, — Галина.
41. Письмо кузбасского краеведа В. В.
Корноушенко
М. М. Кушниковой от 16.11.2000 г .
Уважаемая Мэри Моисеевна!
Здравствуйте!
Через ильинских учителей получил я Вашу книгу «Вкус пепла».
Спасибо за память и уважение. Читать буду, когда упадет снег. Книга редкая и
полезная. Ильинской школе помогаю, где могу.
Мэри Моисеевна, к Вам моя просьба. (КРИК ДУШИ). В 1975 году я
вышел на пенсию (одолели фронтовые недуги).
Воевал с Германией и Японией (в 1945 году), везде тонул я в
болотах, замерзал в снегу. Получил в Германии тяжелое ранение ног и контузию
головного мозга.
В 1994 году стал инвалидом войны 1 группы. Передвигаюсь на 5-10
метров при помощи палок и родственников, мне 86 лет. Дальше жить в своем доме с
печным отоплением не могу.
Жена с оперированным глазом тоже.
Третий год в Новокузнецком сельском районе прошу
благоустроенное жилье в поселке Металлург, типа небольшого домика, так как по
ступенькам многоэтажного дома с моими-то парализованными ногами — невозможно.
Взамен домика — коттеджа благоустроенного я отдаю свою усадьбу в Ильинке, в
которой могут жить две учительских семьи (школа согласна) с 42 сотками огородной
земли и другими надворными постройками, скважина.
В поселке Металлург коттеджи продаются недорого.
23 августа 1998 года я сдал нужные
документы в приемную области А. Г. Тулееву с уведомлением. Ответа я не
получил.
С 23 октября по 3 ноября я очередной раз лечился в
Новокузнецкой сельской больнице. Домой меня привезли на Скорой. Улучшения
здоровья не наступило.
Мэри Моисеевна, убедительно прошу Вас, прорвитесь на прием А.Г.
Тулееву и передайте ему мое заявление, Вы — всемогущая, и попросите для меня
полу — коттедж, он Вам ПОВЕРИТ.
Он — наш фронтовой защитник!
С уважением и надеждой, — Корноушенко…
42. Письмо Г. Б. Евреиновой к М. М.
Кушниковой от 6.10.2000 г.
Здравствуйте, многоуважаемая Мэри Моисеевна!
Мы с Вами незнакомы, но у меня есть необходимость обратиться к
Вам с личной просьбой. Адрес мне дала Тамара Васильевна Семенова
(руководительница музея при гимназии г. Новокузнецка) с очень теплыми отзывами о
Вас. Судьбе было угодно неожиданно познакомить нас с ней в июле этого года во
время моего приезда в г. Новокузнецк.
Чтобы не злоупотреблять Вашим вниманием, поясню сразу, что я,
Евреинова Галина Борисовна, родилась и живу в г. Бийске и являюсь внучкой
Евреинова Конкордия Алексеевича (известный новокузнецкий краевед 20-30-х годов —
авт.), о котором Вы упомянули в своей книге «Искры живой памяти» на стр. 40-49.
Летом этого года мои коллеги по работе (работаю я на заводе) были в Новокузнецке
в командировке, посетили в свободное время краеведческий музей, увидели там
фамилию Конкордия Алексеевича Евреинова, посчитали, что это мой однофамилец,
попросили какие-нибудь сведения о нем у сотрудников музея (им дали копию статьи
Ширина Ю.В. из газеты «Губернские ведомости»), они ее и вручили мне в день
рождения в качестве подарка, в знак внимания к моей редкой фамилии. С первых
строк этой статьи я обнаружила, что речь идет о моем дедушке, что явилось
совершенным потрясением.
О существовании родного сына — моего отца, у К.А. в
Новокузнецке никто не знал. Брак моей бабушки с К.А. (когда он жил в Барнауле)
был очень коротким, они расстались, когда отцу был один год, и больше ни
бабушка, ни отец никогда не встречались. Было известно в нашей семье, что он
вступил во второй брак, уехал в Кузнецк. Также мы знали, что он был художником,
что и отец К.А. — художник, что картины их хранятся в музее, но предполагали,
что все это, если и хранится до сих пор, то где-то в архиве, вероятно, всеми
забытое. А из статьи Ширина явствовало, что память о дедушке жива, что есть
люди, которым знакома эта фамилия, что можно встретиться и узнать
подробности.
Я предприняла поездку в Новокузнецк.
Меня очень интересовало, нет ли у меня сестры или брата, хотя
до бабушки доходили сведения, что имел место второй брак у К.А., но детей при
этом не было. Так как у меня семьи и детей нет, то я хотела уточнить факты из
жизни дедушки , я была бы очень рада обнаружить продолжение своей фамилии по
другой линии, но, к сожалению, подтвердилось, что она обрывается на мне — детей
во втором браке у К.А. действительно не было.
Поездка внесла в мою жизнь много интересного, познакомила с
новыми людьми. В октябре я планирую вновь съездить в Новокузнецк, пробыть уже
несколько дней, встретиться с большим количеством лиц (живы его ученики),
посмотреть архивы в музее, побывать на могиле дедушки. Там (уже после моей
поездки) поставили временный крест, в будущем планируется надгробие по
инициативе музея.
В Новокузнецке я и познакомилась с Т.В. Семеновой, с которой
состою в переписке, она прислала мне несколько материалов, касающихся дедушки,
среди них не раз встретилась и Ваша фамилия. Я попросила Т.В. связать нас и она
оказала любезность, сообщив Ваш адрес.
Я не буду более злоупотреблять Вашим временем и перейду к тому,
что меня интересует.
В книге «Кузнецкая Школа», Новокузнецк, 1999 г., составитель
Т.В. Семенова, на стр. 145 сказано: «…Евреинов Конкордий Алексеевич —
новокузнецкий краевед, друг Воронина и братьев Булгаковых». В этой же книге на
стр. 139-140, 144, где даны ссылки на литературу о названных выше лицах,
упомянуты Ваши работы.
Из Ваших работ у меня есть копия статьи «Крест изографа
Лосева». Думаю, что со временем прочту и другие статьи.
Есть ли еще что-то интересное о нем, может быть, о чем Вы не
публиковали? Сразу поясняю, предвидя, быть может, Вашу настороженность, что я не
преследую никаких корыстных целей — просто пытаюсь восстановить «исторический
пробел» в своей родословной, кое-что сделать за папу, который уже умер и не
узнал многих интересных подробностей о своем отце. По всем отзывам дедушка был
хорошим человеком, как и мой отец, кстати, и жаль, что папа не встретился сос
воим отцом в сознательном возрасте (но это уже из области личной жизни
бабушки).
Приобщаясь к материалам о дедушке, мне захотелось создать свой
домашний архив о нем — вот в чем главное моей просьбы к Вам. Меня интересует
все, что относится к нему. Если есть какая-либо информация, я очень прошу мне
сообщить. Я готова предварительно оплатить расходы, например, на снятие копий
каких-либо документов, писем, если таковые имеются.
Сожалею очень, что совсем недавно из Кемерова уехала моя очень
близкая подруга (ее муж работал двадцать лет актером в драмтеатре), но они
переехали в Таганрог, мы с ней регулярно встречались, тогда и мой приезд и
личная встреча с Вами была бы для меня еще одним приятным поводом для
поездки.
Чтобы Вас не затрудняла материальная сторона, я вкладываю
конверт для ответа, если Вы сочтете его возможным.
Прошу меня извинить за неожиданное «явление», буду обязана,
если привлеку Ваше внимание.
С уважением, — Г. Б. Евреинова.
43. Из письма казахстанского
культуртрегера М. П. Шмулева
к
М. М. Кушниковой от 13.01.2001 г.
Дорогая Мэри Моисеевна!
С новым началом в новом тысячелетии! Пожелания: добро, удача и
здоровое долголетие.
Короткий телефонный разговор вызвал мысль о возобновлении
переписки в том же ключе, что и раньше.
Вы с недоверием спросили — «в памяти возможно, но почему на
устах?». Да, и в памяти, и на устах. В то, наше, Алма-Атинское время, в пору
моего увлечения собирательством всякого и разного, к изобразительному искусству
я не подступался. Сложно, дорого и нужны познания.
И вот знакомство с Вами. Гараж, весьма благоустроенный и Вами
облагороженный предметами прекрасного. Затем уже квартира, еще больше, еще
лучше. Да, то была стимулирующая зависть, и она дала свои плоды.
Следовательно — собирательство картин, от Вас. Отсюда и память
и уста.
К тому же Вы как личность были на голову выше моей среды, моего
окружения. И тогда образовался круг друзей: интересных, неординарных, способных
и выпить и поговорить на темы значительней обывательских. Понятно, выпить любил
больше всех Н. Гринкевич. Мир праху его. Коли начал вспоминать, то вспомним и
Ю.П. Плашевского. А что сегодня у меня? Сорос-клуб лишь форма, привязка к
нынешней ситуации и не более того. К Фонду Казахстан не имею никакого отношения,
кроме дружеского, тем более с миллионами Дж. Сороса. От него лишь автограф с
хорошей надписью в его книге, с благодарностью за инициативу в другой области.
Кто-то называет мой дом «Шмулевкой», по аналогии с Третьяковкой, что, явно, не
соответствует действительности. Не в том суть. Она в свободном пристанище для
людей, жаждущих глотнуть воздуха в обстановке прекрасного, отличающейся от
бледного, унылого, да и убогого, свойственного большинству. Мои постоянные
гости, и друзья, конечно: журналисты, художники, неординарные люди. Журналистам
интересно знать и писать обо мне. Вот две последние статьи: «Ему завидует
Барбара Брыльска» (она была у меня в гостях) или «Чудо-дом Михаила Павловича».
Да и телевидение не обходит стороной. На 7 ноября — митинг протестующих
коммунистов, а вечером на правительственном канале небольшое выступление М.
Шмулева — современника почти тех событий с его отповедью. Примерно в таком духе.
Коммунизм есть голод, холод, карточная система, аресты, тюрьмы для
инакомыслящих. Миллионы погибших, замученных. За эти события готов выпить рюмку
коньяка, да и за ослепленных тоже. Выпить, значит помянуть. Но, всему свое время
и место. Истины ради скажу. Ко многому охладел, многим переболел, в числе их и
Сорос-клуб. Тянет к тишине, покою, уединению. Библиотека, книги, картины,
скульптура. Мне — 80 лет. Иногда вслух обращаюсь: «ОРАКУЛЫ ВЕКОВ, ЗДЕСЬ ВОПРОШАЮ
ВАС! В УЕДИНЕНЬИ ВЕЛИЧАВОМ СЛЫШНЕЕ ВАШ ОТРАДНЫЙ ГЛАС». Помогает, но не всегда.
Ко всему привыкает человек. Хотя сам проповедываю благотворность такого
окружения, энергетическую значимость живописи, музыки, книг, все равно, душа
требует чего-то иного. Наполненности более возвышенным, благостным. Тоскующая
душа. Наверное, это от одиночества, которое не могут растопить вереницы моих
постоянных посетителей, десятки картин, тысячи книг, сотни музыкальных дисков,
пластинок, видеокассет (картин более сотни). Так, наверное, устроен человек.
Говорят, нужна Вера. Она лишь может заполнить пустоту в душе. Но ведь у меня нет
пустоты. Она переполнена всяким и разным. Что-то от Байрона, с его тоскующей
душой и переполненными впечатлениями. Верующим не стал, хотя признаю Создателя,
Творца — всего сущего. И неуверен, будто ему нужны молитвы, поклонения,
богослужения. Это от людей, и для людей. Было множество стараний привлечь меня в
свои епархии, конфессии, которых нынче превеликое множество. Но устоял, выдержал
натиск! Вы сказали о Вике, которую помни и на первых порах даже разыскивал, пока
не узнал, что она уехала из Алматы.
Там, в Калифорнии, недалеко от
Сан-Франциско, нынче живет внучка моей жены Александры Петровны — в прошлом году
умершей (и ей тоже — мир праху). Наташа вышла замуж за американца и по
американским меркам живут нормально, т.е. средне. Вика, будучи в моем доме,
могла видеть, а может и знать Наташу. Почему бы им не перезваниваться? Все-таки
они соотечественники. Будете мне писать, сообщите номер телефона у Вики.
Крушение Советского Союза и получение независимости Казахстана
вызвало потоки иностранцев, представителей различных фондов, фирм, да и просто
туристов. И мало кто из них не побывал в моем доме. У них фотоаппараты,
видеокамеры и, конечно, съемки. В свою очередь, они присылали в ответ и свои:
города, музеи, свои дома и т.д. И потому мысль об обмене между нами
видеоинформацией напрашивается сама. Сегодня, это сделать просто. Прокат
видеокамеры или иной способ, и мы получаем полное представление о наших
коллекциях. До сих пор помню: великолепную напольную вазу, картину «Покаяние
Магдалины» П. Батони. Батони ли? Кстати, о нем. У нас появилось множество
галерей, музеев. В одном, называемом «Художественный салон князя Азата Акимбека»
появилась картина, приписываемая Батони — «Святое семейство». Я ее не видел, она
быстро была продана. Князь на мои вопросы отвечал — «Это авторская копия, из
числа трофейных». Но в моем каталоге немецкой живописи, утерянной во время
войны, такой картины не значится. Богатые, крутые сегодня, как и во все времена,
вкладывают свои капиталы в известные картины, вернее — художников. Их зачастую
дурят, выдавая ложное за истинное. Подделки процветают, особенно в копиях. Хотя
Вы-то знаете, что в Советские времена трудно было разыскать картины старых
мастеров, они все были национализированы, а многое ушло за рубеж. Была-жила в
Алматы хороший художник-копиист, одна из моих друзей. По моему заказу написала
десять копий из числа великих: П. Рубенс, Рафаэль Санти и других менее великих,
но известных. У меня всегда спор с галеристами и художниками: «Подумаешь,
копия!». Различие лишь в том, кто делает — пишет эти копии. Известные Пикассо,
Сальватор Дали, зачастую не могут определить или подтвердить — они ли то писали,
или некто другой. Техника подделок сегодня высочайшая. Для художника, конечно,
важен — творческий процесс, но для меня — картина и ничто больше. Хотя нынче
бытует, будто биоэнергетическое Я художника непременно сказывается. Может и так,
да только не расшифровывается, даже специалистами.
Да что там! Если раньше говорилось — «рукой и кистью этого
художника водит сам Господь Бог», то нынче упоминают — Космос и якобы незримую
связь контактирования. Полагаю, то рекламные уловки.
Картины, как и книги, имеют свою судьбу. Сегодня у нас большой
интерес к Калмыкову. Иностранцы дают за него, даже рисунки — приличные деньги. А
вообще-то, с каких-то пор появился, можно сказать, жгучий интерес к художникам с
неким психологическим сдвигом: Ван-Гог, Пикассо, Сальватор Дали. У них стараются
находить нечто из подсознания, якобы свойственное этим художникам. Как бы там ни
было — аукционная цена за портрет из Розового периода Пикассо потянула на 55
миллионов долл., в свое время за «Подсолнухи» Ван-Гога еще больше — 76 млн.
Понятно тут многое: имя, конъюнктура, время, вкладывание
капитала, ажиотаж аукционный и проч. Все, конечно, условно. Подобно редким
маркам — клочок бумажки, с оттиском, да еще если там какие-то ошибки, а
стоимость — колоссальная. Но такова жизнь, такова реальность!
О книгах. Моя библиотека в десять тысяч томов не выдержала
испытания — проверкой времени. Половина — все из коммунистического прошлого: К.
Марксы, Энгельсы, Ленины и Сталины пестрят и затмевают истинное. Цитируют их
бесконечно, начиная с А — агрономия и Я — языкознание. Даже БСЭ не может быть
справочной из-за этого засилья.
Людям лучше. Сменилась система, идеология, все враз переменили
свои взгляды, свое убеждение. Книгам же лежать и быть невостребованными долгие
годы, века, пока какой-нибудь историк отряхнет пыль веков и начнет читать,
сравнивая, что было, что есть.
Между прочим, сегодня я тож делаю, когда, вытащив один из 13
томов Маяковского, читаю, сравниваю и не без смеха узнаю, как В.В. будучи во
Франции в 1922г. честил французскую буржуазию с ее монополией на искусство,
литературу через деньги, мешки которых она была готова давать лишь своим верным
апологетам. Предрекал закат (новый) Европы, загнивание и фальшь самого
искусства. Доживи этот крикливый и верный цербер революции, когда ретивые
служители коммунизма бульдозерами давили авангардную выставку. Или когда
диктовали: что читать, кого слушать и какой длины или ширины носить свою
одежду.
А помните его же стихи: «… Я выучил бы русский, за то, что им
разговаривал Ленин». Не сбылось пророчество! Нынче английский всюду, и без него
шагу не ступишь.
Следует признать, что при любой нашей начитанности, мы были
невеждами, при том отключении от мировой истории, литературы, искусства. Цензура
разрешала лишь малое и безопасное для власти. Сегодня я читаю многое из
запретного и поражаюсь, чего вы, дураки, боялись? Тож было и в религии.
Абсолютная ошибочность в оценке религии началось с творцов той идеологии, ну а
чернь подхватила: крушила, взрывала, уничтожала. И они свое получили! По
заслугам! Надеюсь, Вы будете писать и выскажете свою точку зрения на все
события, перемены. Изменились ли Вы? Имею ввиду: мысли, суждения, определения. У
Вас был широкий кругозор, несравнимый с тем, что было у Н. Гринкевича, Ю.
Плашевского, да и Ваш Юрий А. Кушников уступал Вам.
К клубу — охлаждение, потому как собирать в частном доме по
25-30 человек весьма накладно. Но часто бывают встречи 5-7 человек из числа, кто
подходит под мой критерий отбора: интерес к изобразительному искусству,
литературе, музыке. Беседы должны быть без яростных споров, мирные, добрые,
благожелательные, настроенные друг к другу, или внизу около картин, или в
библиотеке среди книг. Все это напоминает наши беседы. Друзья, конечно, есть, но
истинные проверяются временем, как все человеческое лишь во времени получает
свою правдивую оценку. Но «многих уже нет, а те далече». Именно, в прямом смысле
— далече. Отток из Казахстана весьма заметен. В Россию, в Германию, Израиль, да
и в другие страны тоже. Правда, в другие страны только молодые, энергичные,
грамотные в современном понятии: компьютер, интернет, ученая степень (к слову
сказать, та степень советского времени должна подтверждаться делами). Но место —
пусто не бывает. Взамен самые разные специалисты, начиная по выборам в парламент
и кончая — как выращивать табак. Приезжают из Америки и даже Африки — Родезия.
Однако все временные и прямо скажу — малоинтересные, чрезмерно деловые,
чрезмерно озабоченные своим бизнесом, без широкого кругозора. Он им ни к чему.
Те, кого я знаю, после работы в Казахстане, через 2-3 года возвращались в Штаты
или в свои провинции и покупали дома стоимостью 150-200 тысяч долларов. Платят
им огромные деньги, включая будто бы, что они живут среди дикарей, варваров, без
цивилизованных удобств, что явная ложь. Обычно я, принимая таких гостей,
стараюсь показать им, что Казахстан не только пустыни и верблюды, а нечто и
другое, им недоступное по ихнему интеллекту и духовности…
У Гете я вычитал — «Новое приветливо принять, старое любовно
сохранять…» Какое старое? Дореволюционное, коммунистическое? В этом и суть
различия. Можно ли выбросить из истории, нашей памяти: мятежи и казни, грозную
тень Иоанна IV, как и жестокость Сталина,
его расправы, уже не со знатью, боярством, а народом. Жертвы этой жестокости
превышают мыслимое и немыслимое — миллионы! Что сохранять, что выбрасывать?
Выбрасывать, наверное, ничего не надо. Все прошлое, ведь — нетленно. И от нашего
желания — не исчезнет. Другое дело — с любовью ли хранить? Или пусть тлеет,
ржавеет, испаряется и исчезнет само по себе? Прошли пылающие костры, аутодафе,
сожжение еретиков и отсечение голов. Но осталось слово, оно во всем. И видимо,
им следует пользовать и в том и в другом случае. «Хвалу и клевету приемли
равнодушно и не оспаривай глупца». Хорошо говорить Гете, в Европе не было того,
что было в России. Боярская Русь и Петр I — реформатор, с его европеизированной командой людей
незнатных и тоже мятежи и казни. Это как бы первый удар по преемственности
прошлого. Второй — революция. Полное отрицание старого и те же казни. И третье —
перестройка, демократия. Слава богу — без казней.
Трудно русскому человеку быть объективным, беспристрастным! Но…
разрушать, проклинать — негоже. С любовью хранить лишь достойное, а его немело.
Все, что запятнано кровью или призывами «Весь мир насилья мы разрушим до
основанья, а затем…» пусть будет предано забвенью. Историческая преемственность
восторжествует, а черные провалы сами зарастут травой умолчания…
Все. С уважением — М. Шмулев… <<
Назад Далее>>
|
Ждем
Ваших отзывов.
|
По оформлению
и функционированию
сайта
|
|
