|
В пятнадцатилетней давности номерах
новокузнецкой районной газеты «Сельская правда» натолкнулась на публикацию
«Через угрозы, насилия, тюрьмы». На основе данных Томского архива автор В.
Корноушенко рассказывает о событиях 1905-1907 годов в селе Ильинка. (В сущности
– это такое же «обычное дело», как и то, в котором предстало перед нами отзвучавшее
пятьюдесятью годами ранее «житие Ивана Федорова». Только накал противостояния
сторон – иной. Представить его в истории окладного поселенца Ивана Федорова
просто невозможно.)
Забегая вперед, скажу, что именно с
этого архивного дела и началось для меня знакомство с селом Ильинка. Хотелось
проследить, как же сложились судьбы людей, как проявили они себя через какой-то
десяток лет – после исторического залпа «Авроры». Названные в этом деле фамилии
мы встретим в 20-е и 30-е годы, в переломные моменты истории, когда по-разному
и часто неожиданно проявят себя потомки упомянутых здесь ильинцев, иные же, как
бы вполне закономерно, продолжат «генную» линию проведения своих дедов и отцов.
Познакомившись с архивным материалом,
выделяю для себя первое, что показалось интересным – характеры, политическую
настроенность, отражающую суть момента.
Только что прошел III съезд партии (1904 год). Принято решение создавать
революционные крестьянские комитеты. Создаются они и в Сибири. Первые – в
Барнауле. Отзвуки «барнаульских настроений» постепенно докатываются и до
Кузнецкого уезда, и вот протокол 709 от 27 декабря 1906 года, направленный в
высокие инстанции неким Потылициным, чиновником особых поручений при Томском
губернаторе. До Томска дошли слухи о «беспорядках» в селе Ильинка и господин
Томский губернатор в предписании № 7607 от 7 декабря 1906 года повелел
«разобраться». Потылицын и разбирается. Он отправляется в Ильинку и опрашивает
(допрашивает) «нижепоименованных лиц, которые показали…».
Нижепоименованные лица показали,
по-разному и разносторонне, и суть момента, и настроение села, и политическое
расслоение его жителей.
«Волостной старшина Ильинской волости Герасим
Леонтьевич Мусохранов 53 лет показал: «По собранным мною сведениям крестьяне
Скударнов Федор, Баженов Алексей и Торгаев Александр читали крестьянам какие-то
манифесты о том, что не следует платить податей, причем Баженов разъяснял, что
платить подать не нужно в течение 12 лет, и уговаривал присутствующих исполнять
этот манифест. Все это они неоднократно толковали не только крестьянам с.
Ильинского, но и другим крестьянам разных волостей.
15 декабря 1906 года во дворе земской
квартиры Баженов кричал о том. Что начальство хочет содрать с крестьян шкуру,
посылая для взыскания податей солдат. К сему показанию по безграмотности
Мусохранова приложена печать».
Житель Ильинки Илья Алексеевич
Сметанников 32 лет рассказал Потылицыну на опросе (читай – допросе): «Ко мне на
квартиру зашли Баженов и Скударнов, причем Баженов показывал какой-то манифест
и разъяснял, что не нужно платить податей, попросили у меня 30 копеек на
составление какой-то просьбы и ушли. Они в сообществе с крестьянином Торгаевым
разъясняли этот манифест и другим крестьянам и каждый раз уговаривали не
платить податей. Крестьяне им поверили и отказались сделать раскладку и вносить
подать».
Иван Яковлевич Логинов 37 лет называет
те же фамилии – Скударнов, Баженов, Торгаев. Да, читали в волостном правлении
манифест, изданный в Барнауле, о том, что не надо платить податей, и «Баженов
несогласных с ним уговаривал и делал им разъяснение».
Петр Алексеевич Сметанников 56 лет к
названным фамилиям «смутьянов» добавляет еще одну – Тихонов. Все они «всякий раз,
как заходил вопрос о податях, уговаривали нас не платить таковых» и, конечно
же, читали тот прельстительный барнаульский манифест.
Итак, в 1906 году Ильинские жители
Логинов и два Сметанникова послушно сообщают о том, как смущали их неким
манифестом односельчане Скударнов, Торгаев, Тихонов, заводила же и «агитатор»
был Алексей Баженов. «Опрос» последовал по донесению односельчанина же
Мусохранова. Запомним эти фамилии. Особо же – Баженова. Мы встретим ее в
летописи Ильинки не раз…
Пока же в «Ильинском деле» появляется
пространное прошение «Его Превосходительству господину Томскому генерал-губернатору».
И от кого бы мы могли подумать? «От содержащегося в Томском губернском тюремном
замке крестьянина Томской губернии Кузнецкого уезда Ильинской волости и села
Алексея Яковлевича Баженова». Как оказалось, с 3 января 1907 года он находится
в тюрьме «за подстрекательство односельчан к неплатежу податей и
распространение ложных слухов». И вот он решает, оправдываясь, «объяснить
обстоятельства дела, за которое я теперь томлюсь в тюрьме». Обстоятельства
весьма типичные, их стоит привести полностью: «Как всем известно, бывшая
Государственная Дума в ряде намеченных к разрешению вопросов постановили на
очередь вопрос о замене прямых налогов, ложащихся всей тяжестью на беднейшее
трудящееся население, подоходным налогом. Об этом из газет узнало и наше
сельское общество и решило дожидаться окончания работ Думы, не раскладывая
казенных податей оклада (обложения) 1906 года. Об этом узнал Кренин, начальник,
и два раза выезжал на наше селение с требованием расклада казенных податей, но
никто из наших общественников на требование крестьянского начальника не
соглашался и ожидал облегчения податной тяготы со стороны Думы». (Возможно ли
представить в деле «окладного поселенца Ивана Федорова» столь вольнодумный
политический расклад общественного масштаба!). Пока – Баженов толково передает
вполне сообразное со временем общее настроение в селе Ильинка. Но вот появляются
иные нотки: «Впоследствии Думу распустил Государь, и все наши надежды рухнули»,
тянули, как могли: «раскладывать подать в летнее рабочее время было некогда, и
расклад затянулся до зимы». Однако веяния времени – веяниями, а начальство-то
близки и приходится подчиниться: «В ноябре 1906 года нашему сельскому обществу
было прислано крестьянским чиновником предписание о раскладе повинностей 1906
года, на что наше общество беспрекословно согласилось, и подать была разложена
и тотчас приступили к ее сбору». («Играет отбой» зачинщик крестьянской
«оппозиции» Баженов! А может, это лишь тактический маневр – времена Ивана
Федорова, битого лозанами и нижайше выпрашивающего кровно заработанные им
рубли, не так чтоб и очень далеко).
Декабрь 1906 года. «В с. Ильинское
приехали исправник Кузнецкого уезда, крестьянский начальник, вице-губернатор
(а, может быть и чиновник особых поручений – я не знаю) с ротой солдат и
нижними полицейскими чинами для сбора податей 1906 года и недоимок прежних лет,
у нас же в это время началось правильное поступление податей», - оправдывается
Баженов. (А далее следует то, что вряд ли стало известно односельчанам
Баженова, которые после освобождения его из тюрьмы и в последующие годы,
возможно, пребывали с ним в добрососедских отношениях, и, более того, -
наверное, поминали ему через десяток лет как особую заслугу то «подстрекательство»,
от которого он столь старательно отрекался в своем прошении). «При опросе
сельского общества приехавшим начальством, почему не была своевременно
разложена подать оклада 1906 года – волостной старшина Мусохранов, крестьяне с.
Ильинского Иван Логинов, Илья Сметанников, Петр Сметанников и Петр Ивлев
указали на меня как на подстрекателя. Считаю это указание ложным и результатом
личной мести, потому что нежелание разложить подать 1906 года до окончания
работ Государственной Думы было единодушным и не исходило из каких-либо
единичных влияний, например, моего, а личная месть со стороны вышеуказанных лиц
тоже объясняется». Да, выходит, не герой наш «подстрекатель». Конечно, подати
лучше бы не платить, но – чтобы всем миром, чтобы отвечать со всеми наравне. А
оказавшись в роли организатора, попав в тюрьму – взвесил: свобода дороже, можно
подать и уплатить. Как ускорить освобождение? Может, переложить часть вины на
тех односельчан, что не пожалели его, выставив перед властями подстрекателем. И
Баженов пытается доказать, что это все «поклеп», вызванный всякими житейскими
обыденными обидами: «Старшине Мусохранову не давали все… в том числе и я,
жалованья за 1906 год, как это делалось в прежние годы, Илью Сметанникова на
1907 год выбрали сельским старостой и он, при выборе, видел мое настояние
(очевидно, настояние негативное – М. К.), а Петр Сметанников – его родной дядя
и, следовательно, принимающий интересы племянника близко к сердцу. С Петром
Ивлевым у меня были неоднократные ссоры, когда он служил лесообъездчиком.
Общество при голословном обвинении меня в подстрекательстве ничего не сказало в
мою защиту из страха перед начальством и из нежелания платить штраф 500 рублей,
посуленных приехавшим начальством. Все вышеупомянутые мои обвинители указывали
на меня, что я крестьянам читал манифест о сложении с крестьян податей, но я,
кроме действительно обнародованных Высочайших манифестов, никаких более
крестьянам не читал. Лично я постоянный плательщик, и за мной недоимок не
числится. Ввиду вышеизложенного я покорнейше прошу Ваше Превосходительство освободить
меня от трехмесячного тюремного заключения, следствием коего будет неминуемое
мое разорение», - упрашивает Алексей Баженов 22 января 1907 года.
В Ильинке проживало множество Баженовых,
Ивлевых, Сметанниковых, Торгаевых, Логиновых – семьи было многодетными и густо
ветвились, вплоть до самого отдаленного родства. Прочитав показания ильинцев и
прошение Баженова, нарочно выписала фамилии в два столбца, проставив крестик,
черточку или нолик против каждой, обозначая для себя условно позицию каждого в
тот момент: хотя бы сколько-нибудь политически активную; явно негативную,
оставляющую сколько угодно возможностей для догадок, на какие отступления отважится
в экстремальных условиях человек, вроде Баженова; пассивную, свойственную людям
политически глухим, которых бурных события последующих лет «проявят», как
реактив выявляет из негатива облик, запечатленный фотографом…
Такой список фамилий показался
интересным и потому, что Ильинские крестьяне, хотя и давали при опросе самые расплывчатые
показания о «каком-то манифесте», что «будто можно не платить подать», который
они только слушали, ничего не понимая, - эти самые якобы мало что соображающие
ильинцы, какими они хотели казаться на опросе, способны были в определенной
ситуации на весьма активные действия. Об этом говорит упомянутое уже донесение
старшего чиновника по особым поручениям Потылицына в Томск.
Октябрь 3 дня 1906 года. За два месяца
до названного донесения пристав 2-го стана Кузнецкого уезда Смирягин составил
следующий протокол: «… в селе Ильинском сего числа с 10 часов утра назначены
публичные торги на продажу движимого имущества, принадлежащего крестьянам села
Ильинского, на пополнение податной недоимки. Собравшись, то общество на требование
мое уплатить числившуюся за каждым недоимку заявило мне, что платить недоимку
оно не будет и до продажи имущества оно не допустит, причем объяснило, что не
желает платить потому, что считает, что все сборы взыскиваются с них
неправильно, так как платить сбора по их мнению не следует, и они не будут
впредь до разрешения этого вопроса Государственной Думой, имеющей быть
созванной 20 февраля 1907 года. Затем обществу было разъяснено, что ввиду
несогласия добровольно уплатить недоимку, я должен приступить к продаже
разрешенного имущества, но по справке оказалось, что желающих торговаться никто
не явился. Кроме сего, разрешенный к продаже скот был обществом выгнан в поле,
хотя требовалось, чтобы скот, назначенный к продаже третьего сего октября, был
дома, почему торги не состоялись».
Итак – коллективное сопротивление
Ильинских крестьян. Кто теперь скажет, какую роль в этой акции сыграли рассказы
Баженова, Торгаева, Скударнова и Сметанникова о Барнаульском манифесте или даже
чтение вслух такового, - но, видно, именно Баженов обвинялся в организации
коллективных противоправительственных действий.
Дело было действительно серьезное, коли
12 октября в Кузнецке созывается съезд крестьянских начальников и кузнецкий
уездный исправник докладывал о случившемся, высказывая уверенность, что
«взыскание недоимок с крестьян села Ильинского, оказавших всем обществом в этом
деле явное сопротивление властям, следовало бы произвести принудительным
порядком при содержании войск, так как на жителей этого села никакие убеждения
уездных властей воздействия не имеют». Но главное, похоже, в ином: «Село же в
неуплате податей служит примером и для других селений Ильинской волости,
которые, указывая на него, тоже начинают прекращать уплату податей». Стало быть
«ильинское дело» не только серьезное, но типичное «обычное дело» той поры. И
именно потому уездный исправник Донорский советует: «… в предупреждение
такового же явления в других селениях… полагал бы просить г. начальника
губернии о скорейшем командировании в с. Ильинское казаков в количестве не
менее 100 человек с тем, чтобы ими можно было воспользоваться для этой же цели
и в других пунктах уезда, как, например, в Яшкинской и Бачатской волостях».
(Войска для принуждения и кары за вольнодумство – вот это уже больше похоже на
«обычное дело» Ивана Федорова, к тому времени – полувековой давности)…
Съезд крестьянских начальников
возмущался не беспочвенно. Не просто неуплата податей и уклонение от торгов - мятеж
мнился в действиях крестьян села Ильинское, да и только ли его. Подумать только
– «… г. исправник счел нужным сообщить для характеристики настроения крестьян,
что в с. Ильинское 3 октября крестьяне не хотели даже давать приставу лошадей,
а один из крестьян, Александр Торгаев, сказал, что если бы пристав в третий раз
пришел к ним на сходку… то они посадили бы его в каталажку, об этом хотя в
протокол пристава и не занесено, но г. исправнику известно из личного донесения
Ильинского волостного старшины». (Крестик, самый крупный, ставлю около этой
фамилии – в истории села Торгаев еще себя проявит, а не он – так его потомки; и
прочерк, «минус» - около имени волостного старшины Мусохранова, хотя, снова
забегая вперед, скажу, что через полвека многие прекрасные люди Ильинки
вознесут эту фамилию до высочайшего почитания односельчан…).
… итак, съезд крестьянских начальников
кипел. Податный инспектор Грузиков считал. Что кроме войск ничто в сложившейся
ситуации не поможет. Его мнение разделяли многие – ведь «ильинское поветрие»
уже захватило Яшкинскую и Бачатскую волости до того, что в августе и сентябре
все сельские старосты названных волостей содержались под арестом, но и эта мера
не помогла. А крестьянский начальник Ушаков так прямо и заявлял, что крестьяне
не потому уклоняются от уплаты податей, что безнадежно неплатежеспособны, а
причиной всему «единственное упорное нежелание платить податные сборы под
влиянием революционных идей, распространение по уезду злонамеренными лицами
путем рассылки печатных воззваний, которые были уже обнаружены во многих
селениях уезда… так что признает необходимым обратиться с ходатайством к
начальнику губернии о присылке военной силы для принудительного взыскания с
населения уезда окладных сборов».
Итак – полвека прошло после «дела Ивана
Федорова». Методы насилия все те же. Но сила сопротивления, решимость и
упорство в отстаивании своей правоты у угнетаемых – с порой Ивана Федорова
несопоставимы.
На упомянутом съезде зафиксировано: «…
по частным сведениям, только что полученным, … в этих селениях, где полицейскими
приставами назначены торги на продажу движимого имущества… крестьяне не
допускают к торгам и выдворяют из селения лиц, являющихся на покупки
продаваемого имущества, достигая этим того, что продажа имущества их, за
несостоявшимися торгами, не производится без всякого видимого с их стороны
сопротивления».
И не так
уж важно, что съезд все-таки принимает решение прибегнуть к насилию и послать
войска против неподатливых и изобретательных на ходы и обходы крестьян, -
важно, что народный гнев созрел для сопротивления, и в недрах названных сел
подрастало поколение, которое гнев этот обратит в сокрушительные действия. Но
об этом – в другой главе.
<<Назад
Далее>>>
Содержание
|
Ждем
Ваших отзывов.
|
По оформлению
и функционированию
сайта
|
|
