Ксения Горбадеева-старшая.

Собака на дереве.

Главы из повести

Пока моя сестренка была маленькой и довольно кволой девочкой, проблем с ней не было никаких. Даже сказки ей не нужно было рассказывать. Лика своими рассказами сама могла усыпить кого угодно. В середине 80-х ей было шесть лет и на воображение ребёнка оказывала влияние советская действительность. Лика не рассказывала сказки про принцесс и принцев, она усыпляла нас с мамой фантастическими рассказами про маленькую девочку, у которой обязательно был сильный и кудреватый брат (хотелось бы думать, что это я), отцом счастливых отпрысков обязательно был милиционер, мать обязательно добрейшая красавица – врач скорой помощи. Обязательно все члены семейства находили по очереди несметные клады. И получали от государства в награду 25 процентов.

Наша Лика никогда не напирала на цифры, но всегда зачитывала список приобретённых вещей, начиная от кроссовок, и заканчивая, обычно, вертолётом. Вертолет был пределом мечтания сестры. Правда, ей ещё хотелось, чтобы у героев её сказки была квартира, ну хотя бы комнат в пять-шесть. Поэтому папа милиционер обязательно совершал подвиг, его награждало правительство СССР и желательно лично товарищ Брежнев Леонид Ильич. После чего квартира сказочных персонажей обрастала старинной мебелью и картинами, появлялась прислуга. Мама-врач совершала невероятные научные открытия и получила нобелевскую премию. И уже на эти деньги богато и счастливо начинали жить все друзья и любимые родственники нашей девочки.

Меня она в конце сказки всегда одевала во фрак и женила на дочке какого-нибудь министра, - если я не злил Лику накануне. Если же я на тот момент был не в милости, то меня отправляли в училище связи, я превращался в бравого, но простого офицера, женился на выпускнице филологического факультета и уезжал служить в ГДР, и опять же совершал подвиг, получал в награду и деньги, и медали, и, конечно же, орден Ленина, потому что он золотой…

В общем, Лика могла усыпить кого угодно своими рассказами. И мы с мамой засыпали, забывая про то, что окружало нас на самом деле.

Папы-милиционера у нас, конечно, не было. Зато была мама, которая вечно работала на двух работах, чтобы летом вывезти нас на берег Черного моря.

Наша бедная Муля умудрялась одевать нас в самошитые, но безумно красивые вещи, вязала нам шапки, свитера, и шарфики. Когда она спала, крутясь между работой, вечными очередями за суповыми наборами, гречневой крупой, сгущенным молоком и венгерскими курами, - это мне не понятно по сю пору! Хотя наша Муля и в более приемлемое для жизни время крутится, как трудолюбивый енот, и если она, будучи уже десять лет пенсионеркой, не проснулась в семь утра, значит, Муля серьезно заболела.

Вот и сегодня, в выходной день, можно было бы поспать от души, но с кухни доносится запах свежеиспечённого хвороста. Запах из детства. Вот меня и потянуло на воспоминания. Я уже вышел из подросткового возраста, но сон у меня отменный. Если б орлы Усамма Бен Ладана разбомбили наш дом, я узнал бы последним, но запах печеных сладостей, котлет или беляшей пробуждает меня мгновенно. Видимо, сказывается не самое сытое детство. Вот и сейчас желудок требует: срочно мчись на кухню!

- Доброе утро, Муля!

- Привет, ты чего так рано подскочил?

- На запах.

- Тогда бери тарелку хвороста сразу, и не таскай по одной штучке. Можешь забрать её к себе в спальню и ещё поваляться, только мне не мешай. И не забудь - у тебя сегодня тяжелый день, тебе в 9-00 нужно быть в аэропорту, а ещё надо выгулять собаку, и обязательно вымой лапы этому чудовищу.

- Мама, я…

- Ой, только не говори, что ты всегда моешь ему лапы, ты их протираешь тряпкой, а я каждый день вымываю из квартиры горы песка, ладно бы золотого, а то просто грязь от никчёмной гигантской псины…

- Всё, я ушёл – нет меня, погиб в борьбе за чистоту.

Муля, конечно, любит нашего пса, но ещё она любит, чтобы в доме была чистота, поэтому лучшие друзья человека – тряпка и пылесос.

В свою квартиру я стараюсь маму без особой надобности не пускать, потому что мой творческий беспорядок превращается в её порядок. Для меня это стихийное бедствие, после которого я ничего не могу найти. И на вопрос «где?» получаю ответ – на месте, или еще лучше – где положил, там и лежит.

Так, всё – я раб собственного желудка. Запихал сразу две охапки хвороста в рот, укрылся с головой одеялом, по телу пошло приятное тепло. Я ухожу в крепкий, сладкий, утренний сон…

Я сплю. Мама на кухне. Сквозь дверь в нашу комнату из коридора падает полоса света. Полоса света из двери и отблеск фонаря за окном наполняют комнату ненавязчивым, мягким светом. Я бесшумно встаю с кровати, чтобы металлическая решётка не вякнула, иду по деревянному полу, выбирая не скрипучие половицы, добираюсь до заветного блюда, в котором уложен хворост, присыпанный сверху сахарной пудрой… и… Самый важный момент… Нужно отломить кусочек, чтобы не было заметно его исчезновения, собрать пальцем осыпавшуюся пудру, запихать всё в рот и так же бесшумно проделать путь в кровать. Всё – сделано. Я герой Советского Союза и Рихард Зорге в одном лице. Никто ничего не заметит.

***

… Лика спит, я мечтаю, что завтра на её день рождения соберутся все девчонки и мальчишки из нашего большого двора. И, наверное, придёт эта девочка из спортивной школы. Белозубая, голубоглазая, - правда, противная и плакса. Подумаешь, вчера сломал ей снеговика, поиграть хотел, а она бабушке - ябедничать. Сама дура, и бабуля у неё сущая ведьма, такая всегда строгая из себя:

- Что ты, Лёва, обижаешь нашу девочку?! Не смей к ней подходить!

Нет, они обе противные, но всё равно - пусть придет, а?

***

- Лев, вставай! Собака изнылась! Через час ты должен быть в порту, оденься, как ей понравится, и обязательно возьми одеколон, который она любит, этот, как его… Иначе ты сам знаешь, что будет. А я займусь ребёнком, а то и малышке достанется, как ты думаешь, что на неё одеть?

- Лев! Проснись! Твоя сестра уже через час будет дома!

Золотые слова, звучит, как «рота – подъём!». Господи, за что? Всё, встаю, привожу себя в порядок… Ещё бы десять минут сна и я был бы счастлив, но фиг – на меня с разбега шлёпнулась сорокакилограммовая, когтистая тушка нашего пит-бультерьера. Почему моя сестрёнка не подарила своей дочери мальтийскую болонку? Почему нужно было завести в доме зверюгу, которая так и норовит оставить меня без детородного органа? Всё, день начался, и это неизбежно. Вставай, Лев, тебя ждут подвиги.

Нет, всё-таки собака – это хорошо. Ну, что ещё сподвигнет человека выйти в такую рань на улицу, пробежать полквартала в поисках места, где бы наш пёсик изволили-с справить нужду, и ещё такое же расстояние преодолеть в поисках контейнера, куда нужно выкинуть мешочек, содержимое которого имеет температуру выше человеческого тела и благоухает отнюдь не розами.

Наш мэр – собаконенавистник и враг собаковладельцев.

Слава богу, что после того, как собака задирает с определённой целью заднюю лапу на столб и деревья, их не надо протирать тряпкой и мыть шампунем. А то для прогулки с любимой псиной понадобится эскорт хотя бы из двух уборщиков.  Так, пока я злобствовал, «чудо свершилось», собираю отходы в мешок и мы возвращаемся домой.

И тут вдруг раздался странный металлический стук, в нашу сторону летела крышка колодца, а перед ней: «Ой, ё…б» со страшным скрежетом, оставляя за собой искрящийся шлейф, елозя крышей по асфальту, колёсами вверх, взлетела машина, явно не предназначенная для полёта. Пока я соображал, в какую сторону лучше отскочить, цепь в моей руке резко натянулась. Проследив натяжку цепи до конца, и соображая, к чему бы это, я обнаружил, что наш пит «Соломон», счастливый обладать роскошного ошейника, к которому пристёгнута цепь, сидит на дереве с глазами свежезамороженной панды, и собирается лезть ещё выше…

И тут скрежет прекратился. Опасность частично миновала. Кучка изрядно помятого серого железа остановилась в 10 метрах от горГАИ. Так, Лёва, соображай, - если это не съёмки скрытой камерой, то надо смотреть, есть ли кто живой. Почему не выходит постовой, или как его там – дежурный? Из авто раздались маты, - слава богу, живой! Я оставил собаку сидеть на дереве, а сам пошел к машине, - только бы не взорвалась.

- Ну, бля, чё встал? Помоги, бля, дверь открыть!

Я помог, и удивительно, что она открылась из салона. На асфальт вывалился мужик во вполне весёлом расположении духа…

- Ленка, ты жива? – крикнул герой.

- Не дождешься, идиот хренов, вторая машина за год в говно… Хотя хрен с ней, - застрахована же. Слышь, браток, как в рекламе…

Я, наконец, нашелся и попытался встрять в их увлекательный диалог:

- У вас, может, шок? Скорее всего, и переломы есть, или хоть сотрясение…

- Ты чё? Нормально всё! Щас ребятам позвоню, тачку отпортают. Поехали к нам, ты теперь у нас с Ленкой один единственный свидетель.

- Я?

- Ты. Видел, как я на крышку колодца налетел?

- Нет!

- Ну, а как она летела?

- Видел. Дурдом!

- Ну чё те дурдом?

- Прикол! Пошли к стражу порядка, протокол на их крышку составлять Ленка, наковыряй трубу, она где-то в салоне, звони пацанам, пусть фотоаппарат или камеру возьмут. Вот прикол – тачка в ноль, а нам хоть бы хны…

- Меня Колян зовут. А тебя?

- Лев, - ответил я.

- Во! Лев, царь зверей, пошли к твоим подопечным.

С этими словами Колян схватил меня за руку и потащил к зданию ГАИ.

В здании была полная тишина. Стражи порядка дремали в ожидании пересменки.

- Вставай, страна огромная! - проорал Колян.

Дежурный капитан и прапорщик оживились.

- Мужики, я тут около вашего управления на крышечку от канализационного люка налетел, пошли план происшествия составлять. Вот и свидетеля привёл.

Прапорщик устало посмотрел на часы, тяжело вздохнул и сказал обречённо:

- И не мог ты на тридцать минут позже на неё налететь?

- Мужики, с меня коньяк и закусь! Тачка застрахована. Всё как в рекламе «Роста»!

На этих словах в помещение зашли ещё два возбуждённых милиционера.

- У нас чего, кино, что ли, снимают? Возле конторы джип Чиррони всмятку, на его фоне девчонка стоит в позе, а на дереве зверь полосатый истошно воет.

Колян на секунду задумался…

- Девчонка моя, джип мой, ребята с камерой мои, а зверя не было.

- Зверь мой, - нашелся я, - это моя собака.

- А почему на дереве? – спросили менты хором.

- Не знаю, наверное, испугалась. Господа хорошие, вы извините, но я так понимаю, раз машина застрахована, свидетель не очень и нужен. Давайте, я на всякий случай оставлю координаты и побегу с собачкой разбираться.

Взяв на столе у дежурного листок и ручку, я быстро набросал телефон и фамилию, попрощался и уже собрался уходить.

В этот момент один из сотрудников ГАИ заинтересованно стал водить носом по кабинету.

- Мужики, вы чего ели, что так может пахнуть?

Взгляд его упал на пакет с «отходами» нашего Соломона, - пока я писал телефон, пакетик машинально положил на стол дежурному.

- Ой, только не трогайте! - закричал я, потому что нюхач уже начал открывать пакетик.

- Это что у Вас там такое? – заинтересовались уже все.

- Экскримент, - закричал я.

Но было поздно. Пакет открыли и запах вырвался наружу.

- Какой ещё мент? – переспросил Колян.

- Экскримент – говно по-русски., - добавил я.

Раздался дикий гогот. Первым успокоился капитан.

- Так, - сказал он, - я так понимаю, сегодняшней ночью в городской психиатрической клинике забыли двери на замок закрыть. Прекратить веселье. Вы, товарищ «свидетель», пакетик заберите и ступайте домой, только собачку не забудьте, а то она уже всех птичек в округе распугала. Ну, а вы, «потерпевший», пройдемте план происшествия составлять, и уберите своих кинооператоров, а то граждане подумают, что у нас в городе сразу два фильма снимаются – «Брат-3» и «Такси-3».

В глазах Коляна мелькнула короткая мысль, и он, оценив острый ум капитана, опять заржал.

Я в очередной раз попрощался и направился к выходу. Вся процессия потянулась к открытому люку, Колян, размахивая руками, описывал всем присутствующим свои ощущения, не стесняясь в выражениях. А мне на глаза наконец-то попалась урна, и я избавился от злосчастного мешочка, мысленно пожелав нашему мэру всяческих приятностей на этот день.

Колянова девица закончила позировать около размазанного по асфальту Чиррони и пыталась утешительно беседовать с Соломоном. Пёс уже не выл, и это радовало. Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять – собаку замкнуло. Соломон, этакий мышечный монолит, снабжённый когтями, намертво впился в ствол березы.

Ленка щебетала:

- Собачка бедненькая, испугалась! Маленькая, ух они, злыдни, до чего собачку довели…

Я попробовал потянуть за поводок – бесполезно. «Собачка» даже не шелохнулась. И не очень-то приветливые глазки нашего пит-буля превратились в узкие красные щелочки – знак крайнего возмущения. Выход один – залезть на дерево и аккуратно Соломона скинуть. Хотя можно и не аккуратно, - собаки такой породы всё равно что сделаны из железа и бетона. Да, а намордник я зря на него не надел. Не хватало еще погибнуть от клыков родного «друга человека».

Ленка продолжала утешать возмущённого и потрясённого собственным подвигом – шутка ли, такая глыба и взобралась на дерево! – Соломона.

- Ой, какой бедненький, как тебе страшно!

- Лена, - сказал я, - Вы подержите поводок, пожалуйста, а я попытаюсь отодрать эту чёртову панду от ствола и аккуратно опущу вниз. На всякий случай, чтобы он не рванул от ствола куда глаза глядят, подержите поводочек, очень вас прошу.

Лена самоотверженно согласилась, бывают же и у новых русских чуткие и самоотверженные спутницы...

Я полез на дерево. Добраться до Мони особого труда не составляло, но отодрать его от ствола было нелегко. Отдирая вместе с корой одну лапу, я тянул его за вторую. Мне явно не хватало рук.

Внизу раздался уже не очень дружелюбный голос всё того же ГАИшного капитана:

- Может, правда, бригаду пятую вызвать, то у него собака на дереве, теперь сам залез. Парень правда не в себе!

- Да ну, командир! Щас сделаем всё, - заверил Колян. - Лев, чего делать-то?

- Коля, будь другом, на счёт три дёргай его за задние лапы, а я оттяну передние, Лена пусть поводок держит. Соломон женщин не трогает, а мы, Коля, от этой твари очень даже можем пострадать, поэтому, Коля, ты как лапы отцепишь, сразу отскакивай и стой как вкопанный. Понял?

- А то ж!

- Раз, два, три…

Какой-то миг Моня ещё пытался зацепиться за берёзу левой передней лапой, но под тяжестью наших с Коляном тел оборвался и мы втроём шлёпнулись в сентябрьскую жижу, щедро прикрытую осенней листвой.

- Листья желтые над городом кружатся, с тихим шорохом над под ноги ложатся, - радостно пропел капитан. – А теперь, господа, будьте добреньки, разойдитесь по домам, и в следующий раз чудите где-нибудь подальше от нашей конторы.

Моня лежал на земле в задумчивости: сожрать кого-нибудь или – пусть живут. Видимо, решил, что сожрать ещё успеет, встал, отряхнулся, как будто он не на дереве сидел, а душ принимал. Завилял хвостом, уж очень Лена ему понравилась, а та полезла с ним обниматься.

Мы с Коляном пожали руки на прощание.

- Слышь? Царь зверей, ты меня сегодня сделал!

- В смысле? – спросил я.

- Ну, с мелком прикол вышел, и собака на дереве – прикол. А с экскрементом ты ловко вставил.

На этом месте мы с Коляном попрощались.

Ксения Горбадеева-младшая, 8 лет.

Абброзу.

Сказка

Ранним утром в тёмном дремучем лесу всё начиналось как обычно. Просыпались голодные волки, бурый медведь, лисицы и прочая живность. Но самым злым проснулся ужасный, хищный и голодный зверь аброззу. Это очень необычный зверь.  У аброззу хвост как у дельфина, у него заячьи уши, лошадиные ноги, медвежья морда, человечьи глаза, козлиная борода, орлиный клюв, бычьи рога, осиное тело и крылья летучей мыши. А еще он мог пылать огнем. Объяснение всему этому – то, что когда-то это был просто дракон. Этот дракон поедал всё живое, что попадалось ему на глаза.

И, поскольку он ел быков, дельфинов, зайцев, ос, медведей, козлов, лошадей, орлов, летучих мышей и людей. Он изменил свой облик и стал не драконом, а аброззу.

Когда-то в раннем детстве, когда аброззу был драконом, он учился в школе «Дермонда № 82». Он очень плохо учился. И очень часто врал своей учительнице. И в понедельник после каникул на уроке естествознания к доске вызвали именно его, он стоял 10 минут у доски, пока учительница не спросила:

- Учил ли ты правила пылания огнём?

- Да, - сказал он, и вдруг у него вырос дельфиний хвост.

Все дружно удивились.

- Это что ещё такое, - сказала учительница. – Ты что, хищник?

- Нет, - испуганно ответил дракон. И у него появились заячьи уши.

Потом учительница подозрительно поинтересовалась:

- А не врёшь ли ты мне?

- Нет!

И опять случилось чудо.

Драконье тело изменилось на осиное.

- Ну что ж, у тебя большие проблемы. Я тебе даю ещё три шанса, а в дальнейшем тебя исключат из школы, - строго заявила учительница. – Так ты что, ел зайцев, ос и дельфинов?

- Нет.

И он опять врал.

И когда у него еще и копыта лошадиные выросли, никто не удивился. Ребята к этому уже привыкли.

- Еще два шанса, - протвердила учительница.

Он посмотрел на часы. Уже пол восьмого? Ужас!

- Хм, ну, а кого ты еще ел на каникулах?

- Никого.

И у него выросла козлиная борода.

- Один шанс! Кого ты еще ел? Баранов, зайцев, медведей, змей или мышей, кого там еще?

- Да нет, нет!

На этот раз незаметно вырос орлиный хвост, клюв и человечьи глаза. Но этого никто не заметил, даже учительница. Я вижу, что ты сейчас не врёшь!

- Да, я не вру, - улыбчиво сказал дракон.

И у него выросли крылья летучей мыши.

- Так все-таки ты мне врал?

- Как же мне она надоела! – подумал он. И он улетел через окно в классе.

Потом он полетел к берегу Черного моря. А на берегу сидела черная крыса. И полоскала свои грязные носки.

- А, еще один врунишка. Я мистер Крыс. Я помогаю молодым драконам, а ведь ты у меня уже не первый с такими проблемами. Ну, короче, я могу тебе помочь. Так ты что, врал, как и все, своей учительнице?

- Нет.

- Мне-то ты зачем врешь? На лоб посмотри: уже рогатый!

Тогда дракон испугался и улетел.

- Какой ты там мистер Крыс! Ты мне даже не помог.

- До тебя я помог ста двадцати четырем драконам, ты сто двадцать пятый. Но тебе я уже не помогу. И в этом ты сам виноват. И я тебе больше не стану помогать. Не жди от меня никакой помощи.

И он полетел куда глаза глядят. Перед ним был город Дракончик, где он и проживал.

В этом городе очень мало жителей, потому что раз в сто лет взрывается огромный вулкан. Жители дали ему имя Вольный.

Дракон был сиротой, но жил у тети и дяди. Они его обеспечивают. Но он не стал там останавливаться. Было уже темно, но переночевать он не мог. Под ним была страна тысячи вулканов. Там было очень жарко и вулканы там взрывались почти каждый день. Это было ужасно!

Но среди вулканов была огромная пещера. Там-то его и ожидали опасности. И вдруг ему послышался какой-то странный звук, как будто рушатся тысячи гор. Но это только казалось. На самом деле это взрывались три вулкана, потом еще один, а потом неожиданно и десять крайних.

Дракон сразу понял, что ему здесь больше не следует оставаться. И он решил, что в пещере ему будет безопаснее. И как только он вошел в пещеру, у него мурашки по телу пошли. А когда прошел еще пару метров, он увидел тоненький ручеек.

Продолжение следует...