Б.В. Дзензель

ФАБРИКА

Рассказ

- Виктор Михайлович, факс из Лондона. Только что приняла, - приоткрыв дверь директорского кабинета, бойко доложила секретарша Света.

- Читала? Какие новости? -  с заметным нетерпением в голосе директор вопросительно взглянул на секретаршу, протягивая руку за бумагой.

- Золотая медаль международной выставки, первая премия и подписанный контракт на большую партию продукции. Вы уж меня извините, Виктор Михайлович, не утерпела, пробежала глазами.

Директор внимательно посмотрел на секретаря и вдруг резко хлопнул ладонью о крышку стола:

- Какие извинения, Светланка! Это победа! Оповести всех – через час совещание у меня. А после – банкет!

На директорском столе зазвонил телефон. Секретарша, мягко притворив за собой дверь, вышла из кабинета. Прижав плечом телефонную трубку, Виктор Михайлович машинально проговаривая фразы, в третий раз пробегал глазами последние строчки недавно принятого факса. «Да, да. Дайте команду электромеханическому готовить выставочные образцы к переводу в серию. Сувенирный, художественный и мягкая должны подготовить отчёт к концу  недели. Всё».  Опустив трубку на рычаг, директор нажал кнопку селекторной связи: «Светлана, пригласите ко мне Марину Юрьевну».

«Кто-то убеждал меня, что чудес не бывает. Бизнес – трезвая оценка и холодный расчёт. Немного удачи, везения, а остальное - тяжкий и упорный труд. Налёт мистики и романтические настроения, главным образом, только мешают делу. Всё это верно. Но как быть в нашем случае?»   Взгляд директора скользнул по стеклянному шкафу, на полках которого были выставлены различные сувениры, образцы готовой продукции с краткими аннотациями и сертификатами качества. В центре, на самом почётном и видном месте экспозиции сидела с виду ничем не примечательная обыкновенная кукла. В семидесятые годы прошлого века в каждом магазине игрушек такими куклами были завалены все прилавки. Все куклы были на одно лицо, с одинаковыми улыбками, в одинаковых платьицах и башмачках. В те времена среди девчонок самым шиком считалось иметь немецких кукол. В отличие от наших, советских, выпускавшихся из твёрдой пластмассы, немецкие куклы были мягкие и, поэтому казались более нежными, женственными и живыми.

Директор поднялся с кресла, вышел из-за стола и подошёл к стеклянному шкафу. Немного помедлив, приоткрыл дверцу, снял с полки куклу и захватил лежавший рядом, посеревший от времени и пыли листок бумаги. Вернувшись на своё место, посадил куклу перед собой на стол и принялся читать старый документ. На официальном бланке с печатью и названием учреждения был набран следующий текст:

Кузнеевская фабрика игрушек

Дирекция

Отдел сбыта готовой продукции     

При нашем Дворце творчества существует детский клуб «Журавлик». В настоящее время встал вопрос об организации при клубе кукольного театра. Учитывая специфику Вашего предприятия, мы обращаемся к Вам за помощью в деле приобретения бракованной продукции (части кукол: руки, ноги, головы и т.п.), списанной или негодной для производства по тем или иным технологическим причинам.

Просим рассмотреть нашу заявку. Заранее благодарим Вас за оказанную помощь и содействие.

                                                         Директор городского Дворца творчества детей и юношества

                                                                                                                                         Мосгина Г.В.

Прочитав бумагу, директор перевёл взгляд на сидящую перед ним куклу. « «Благодаря тайной симпатии, вещи воздействуют друг на друга на расстоянии, и импульс передаётся от одной к другой посредством чего-то похожего на невидимый эфир…» Где я это вычитал недавно? Да, да… Фрэзер, «Золотая Ветвь», описание симпатической магии». На какую-то долю секунды, Виктору Михайловичу внезапно показалось, что кукла внимательно смотрит на него и улыбается.  Директор быстро перевёл взгляд на бланк факсимильного сообщения. «Подготовлю к отправке первую партию продукции и возьму отпуск, а то совсем видать заработался».

 - Виктор Михайлович, Марина Юрьевна подойдёт через минутку, - голос секретарши, прозвучавший по селектору, заставил его слегка вздрогнуть.

- Спасибо, Света. Пусть сразу заходит. Я жду.

Директор поднялся из-за стола, протянул руку к кукле, намереваясь вернуть её на своё место в шкафу. Потом передумал и опустился в кресло. Дверь мягко и беззвучно отворилась:

- Вызывали, Виктор Михайлович?

- Проходите, Марина Юрьевна, присаживайтесь. Ознакомьтесь с бумагой, - директор жестом пригласил к столу.

- Я не помешаю? Вы ведь не один, как я вижу, - улыбнувшись и слегка кивнув в сторону сидящей на столе куклы, - произнесла женщина.

«Таинственная симпатия вещей.… А разве возникающая внезапно симпатия между двумя людьми не может быть названа магией? Наука никогда не откроет законов, скупым и бесстрастным языком объясняющих, что происходит в тот момент, когда встречаются два взгляда, прикасаются руки, ухо улавливает мягкий нежный шёпот, все запахи сливаются в один самый тонкий и нежный аромат, а на губах остаётся сладкий привкус поцелуя. Пяти чувствам, каждому в отдельности, наука давно дала названия и классифицировала по значимости с точки зрения информативности. Но момент слияния этих чувств, их абсолютная равнозначность с точки зрения важности передаваемого сигнала от одного человека к другому классификации не поддаются. А там, где наука бессильна, на помощь приходит магия, мистика, волшебство, и тайна очарования возникает вновь и вновь между любыми людьми и вещами, как только между ними сверкнёт искорка взаимной симпатии».

Виктор Михайлович смотрел на сидящую за столом, внимательно читавшую женщину.

Марина Юрьевна дочитала бумагу до конца, повернула голову в сторону директора, протянула руку, взяла со стола куклу и поцеловала её в голову:

- Вот видишь, тёзка, в нашей победе есть доля и твоего участия. Виктор Михайлович, посадите Марину в шкаф. Сейчас люди придут на совещание. Нас могут не так понять, - и тихо добавила: «Я люблю тебя, Витюша…»

*   *   *

I

Жара. Июльское солнце в зените. Ни ветерка, ни дуновения. Спасение только в тени  небольшого садика на дачном участке. Время от времени слышится поскрипывание пружин раскладушек и шорох переворачиваемых страниц. Шурик и Витёк лежат в тени деревьев и читают. После сытного, вкусного обеда самое время окунуться в мир приключений и научной фантастики.

На время летних каникул для родителей Витька и Шурика проблема отдыха детей решалась всегда просто. Дети попадали в заботливые руки бабы Томы и деда Саши, имевших дачный участок в деревне. Баба Тома следила за тем, чтобы ребята были накормлены и напоены, дед Саша по мере возможности пытался привить ребятам любовь к полезному труду. Втроём они ходили на совхозную ферму за удобрениями. Дед Саша показывал дорогу, а Витёк и Шурик, изнывая от жары, тащили носилки, представляя себя героями сельскохозяйственных будней. Они даже хвастались друг перед другом размером мозолей, натёртых о блестящие ручки носилок. И в очередной раз, высыпав на грядки нелёгкую ношу, закинув носилки в стайку,  бежали на свою заветную поляну.

Поляна в сосновом бору на время летних каникул становилась центром Вселенной. Здесь кипела жизнь, здесь ссорились и мирились, делились на друзей и врагов (на время игры, не более), здесь становились чемпионами и проигравшими, отсюда начинались набеги «индейцев», сколачивались банды «казаков-разбойников». На этой заветной поляне. (Шурика и Витька всегда ждали верные друзья – деревенские мальчишки и девчонки.)

Почти у каждого из деревенских мальчишек были мопеды. У кого «Пенза», у кого «Рига», а самым шиком была «Верховина» у Валерика. Родители и Витька, и Шурика раз и навсегда заявили о том, что никогда в жизни не купят им мопеды. В городе это слишком опасно, можно угодить под машину. Единственным утешением могло быть только приобретение велосипедов. Но разве сравниться велосипед с таким чудом техники, как мопед! Не надо крутить педали, можно мчаться с ветерком, ощущая себя заправским гонщиком. Приезжая на каникулы в деревню первым делом Шурик и Витёк просили деревенских мальчишек дать им погонять на мопедах.  Наличие у деревенских ребят мопедов вызывало восторг, уважение и по-доброму зависть Витька и Шурика, а окончательно разил на повал тот факт, что свой мопед был у одной из девчонок из их компании. И гоняла она на нём так беспечно и бесстрашно, что даже видавшие виды деревенские мальчишки, приставляя палец к виску, называли её «бешенная». 

Шурик не особенно придавал значение этому факту, хотя и признавал, что наличие у девчонки мопеда - очень необычно. По крайней мере, в городе такого зрелища точно не увидишь. Шурик, в отличие от подавляющего большинства мальчишек его возраста, не имел благоговейного отношения к технике. В нём с детства присутствовала некоторая артистичность. Курчавые, слегка вьющиеся волосы, обычно длиннее общепринятой мальчишеской стрижки, модные брюки и курточки, которые он носил, начитанность и интеллигентность способствовали тому, что взрослые прочили ему будущее если и не актёрское, то связанное, так или иначе, с творчеством и искусством.  В девчонках его привлекали мягкость, лиричность, кротость. Среди подружек, с которыми ребята общались летом в деревне, Шурик выделял Алёнку.

Спокойная, рассудительная Алёнка обладала талантом сглаживания любых возникающих конфликтов и разногласий. Её тихий, ровный голос, взгляд синих глаз действовали безотказно на любого возмутителя спокойствия и на самого отъявленного забияку. Если Алёнка признавала справедливым то или иное решение, споры тут же утихали, и воцарялся мир и порядок. Алёнка нравилась всем мальчишкам. Просто поссориться с ней было невозможно. Шурик всегда повторял, что если бы она была городская и училась с ним в одной школе, он сразу же предложил бы ей свою дружбу. Можно, конечно, дружить и летом, в дереве на каникулах, но такая дружба не так крепка, потому что приходиться расставаться по окончании каникул, - так считал Шурик.

Витёк, по большому счёту, был согласен с Шуриком. Но, разделяя симпатии к Алёнке, он  чувствовал к ней скорее уважение и признательность - выражение дружеских чувств. Совсем по иному смотрел он на другую девчонку, на ту, которая гоняла на мопеде, которая и была главным возмутителем спокойствия.

Непоседа, выдумщица, заговорщица Маринка. Темно-каштановые волосы, рассыпанные по плечам, карие глаза с задорной искоркой. Длинные пушистые ресницы. Ямочки на смуглых щеках и чуть припухшие губы. Маринка – (супер). Генератор самых рискованных идей, организатор самых бесшабашных авантюр. Она всегда бросала вызов. Она сама была вызовом.

Когда ребята разделялись на команды перед очередной игрой или соревнованием, Витёк  испытывал чувство досады и потаённой грусти, если Маринка оказывалась в команде соперников. Грусть возникала у него всякий раз, когда Маринка запросто брала кого-нибудь из ребят за руку и  уводила за деревья, чтобы придумать новый пароль или загадать место для клада. Она никого не выделяла, со всеми была на ровне. Всем улыбалась своими очаровательными ямочками. Витьку это казалось несправедливым, потому что он уже давно выделил её среди остальных. Просто она об этом ещё не знала. Самой заветной мечтой Витька уже второе лето подряд была мечта, чтобы Маринка улыбнулась только ему.

Такой случай представился однажды и весьма естественным образом.

Витёк и Маринка пришли на поляну раньше всех и сидели, болтая о том, о сём, поджидая остальных ребят.

- Где они все запропастились? Уснули? Потонули? – нетерпеливая Маринка вертела головой во все стороны, - Слушай, Вить, да ну их! Что мы, нанимались их ждать? Не идут – не надо! Пошли ко мне в гости. Маманя на работе. Брат в город уехал. Мы ведь с тобой соседи, а ты ни разу к соседке не заглянул, - взгляд её улыбчивых глаз был адресован на этот раз именно ему. Витёк непроизвольно оглянулся по сторонам. На поляне никого, кроме них не было.

- Да что ты такой обалдевший, Витя? Я ж тебя не целоваться в кусты зову. Ты мне помочь в одном деле можешь? Брательник устроил себе на чердаке сарая тёплое гнёздышко. Ну, как бы комнату отдельную. Меня туда не пускает, говорит: мала ещё. А сам там, наверное, тёмными делишками занимается. Уж не знаю какими. Вот и хочу его комнатку осмотреть. Любопытно. Я у него ключ запасной стащила. А он решил, что ключ потерялся. Теперь путь свободен!

- А моя помощь, в чём требуется? – нерешительно спросил Витёк.

- Понимаешь, он лестницу от сарая уносит, а она тяжеленная, я её одна не смогу к стене приставить. Вдвоём мы осилим.

Витёк, живо представивший, как возвратившийся брат застукает их на месте взлома его потайного жилища, хотел, было ляпнуть нечто вроде «А почему я?». Но вовремя понял, что этим он навсегда похоронит себя заживо в глазах Маринки.

-  Ты что Витяня, трусишь? – верно угадав настрой Витька, с вызовом спросила Маринка. – Пошли скорей, а то наши сейчас придут и тогда всё сорвётся.

На этот раз очередная Маринкина авантюра прошла гладко. Они успели до приезда брата благополучно осмотреть его укромный «уголок». Обнаружили старенький магнитофон «Нота», кучу кассет, обшарпанную тумбочку, небрежно застеленную кровать – в общем, ничего такого запретного, что рисовало Маринкино воображение. Единственным пикантным штрихом в оформлении интерьера были развешенные на стенах, вырезанные из иностранных журналов фотографии обнажённых девиц.

- Вот, блин, развратник, - выразила своё отношение Маринка, бегло скользнув взглядом по стенам. Витёк в душе радовался, что на чердаке стоит полумрак. Разглядывание такого рода изображений в присутствии Маринки определённо заливало краской его щёки. Он это чувствовал.

- А что, вполне уютная комнатка. Мне лично нравится. Пацаны все хотят иметь что-то подобное. Своя личная территория. Можно отдохнуть, чтобы никто не тревожил, - поделился впечатлением Витёк.

- Ну да. Ему можно. Он  ведь нас старше на пять лет. Ладно. Давай вылазить отсюда. Пойдём в избу чай пить. Ты, наверное, проголодался, - предложила Маринка, давая понять, что посещение чердака закончено.

Витёк, чувствовал облегчение, когда они с Маринкой оттаскивали лестницу от сарая, пристраивая её в том месте, где она была оставлена братом. «Слава Богу, успели!» - думал Витёк, и одновременно сомнение и досада прорывались откуда-то из глубины души. «А вдруг мы никогда больше не будем вот так вот, один на один. Нужно было, наверное, как-то использовать этот момент. Но как?» Было совершенно ясно, что он всё равно бы не решился ни на признание, ни на что другое. Там, на чердаке, слишком откровенно и определённо они были совершенно одни.

Выпив ароматного чая, заваренного с листом смородины и покушав вкусные сдобные булочки, Маринка и Витёк сидели на диване, рассматривая семейный фотоальбом. Витёк узнал, что у Маринки, кроме брата есть ещё три сестры. Все её старше, после окончания школы уехали в город, вышли замуж. Маринка самая младшая в семье. Мама работает на ферме дояркой. Отца у них нет. Брат мамы, Маринкин дядя, трудится на местной фабрике игрушек.

Сидя на диване рядом с Маринкой, слушая, как она рассказывает о своей семье, Витёк время от времени ощущал прикосновение её тёплой руки всякий раз, когда она переворачивала страницу в альбоме. Больше всего ему хотелось, чтобы в этом фотоальбоме никогда не кончались фотографии. Чтобы у Маринки как минимум имелось несколько тысяч родственников.

На следующий день, с утра, баба Тома отправила Витька за хлебом к обеду. Шурик с дедом Сашей пошли за водой. Обычно воду возили на тележке с молокозавода. Там находилась ближайшая колонка. Витек, оседлав велосипед, быстро домчался до магазина, сделал покупки и возвращался домой, повесив авоську с буханкой хлеба и пачкой печенья на руль. Велосипед с лёгкостью катился под горку, Витёк даже не вращал педали. Примерно на середине спуска он вдруг заметил впереди маленькие фигурки. Расстояние до них с каждой минутой сокращалось, и теперь он мог разглядеть Алёнку и Маринку, идущих по дороге. «Вчера она подумала, что я струсил лезть на чердак к её брату. Но я ведь поначалу и вправду засомневался. Нет! Пусть она увидит, что мы городские тоже кое-что умеем. Даже без мопедов». Прикинув, что если он прибавит скорость, то, как раз настигнет их на повороте и на полном «газу» эффектно промчится мимо, Витёк привстал с седла и, что есть силы, приналёг на педали. Скорость стремительно возрастала. Фигурки девчонок быстро увеличивались в размерах. Теперь он видел их отчётливо. Развив невообразимую для велосипеда скорость, с чувством распирающей его гордости Витёк резко заложил руль в правый вираж прямо перед носом остолбеневших девчонок, накрывая их облаком дорожной пыли. Буквально за доли секунды до падения он понял, что подвела его буханка хлеба, сильно ударившая по колесу при таком стремительном повороте…

Чувство полёта было не долгим. Хотя велосипед ещё летел вниз по склону горы, Витёк уже лежал в придорожной канаве, с разбитыми в кровь коленками и ободранным локтем. Подбежали девчонки и что-то затараторили над поверженным Витьком. Боли он не чувствовал. Стыд и горькая досада всецело охватили его.

- Витя, ты живой? – тормошила за плечо Алёнка, - Давай мы тебе поможем.

- Жиии-вооой! Каскадёры так просто не умирают! Или ты, Витяня, лётчиком готовишься стать? Летаешь, прям, как птица!

- Не надо мне помогать, сам справлюсь, - пробурчал Витёк, поднимаясь с земли, глазами ища улетевший велосипед. В тот момент Витёк чувствовал, что ненавидит этот задорный голосок и особенно эти улыбчивые ямочки.

 

Несколько дней он сидел дома, выправляя с дедом Сашей гнутую раму велосипеда, обод и спицы переднего колеса. На самом деле, с ремонтом они справились за один день, но вот душевные раны залатать так быстро не удавалось. Шурик ходил на поляну без Витька. А однажды под вечер, возвратившись домой, сказал:

Вить, там тебя зовут. Подойди к калитке.

У калитки стояла Маринка, протягивая навстречу руку.

- Пойдём, погуляем, Витюша.

Витёк замер в полной неожиданности, не произнося ни слова. Ляпнул первое, что пришло на ум:

- Забавно. Ты меня так никогда не называла.

- А мне так нравится. Тебе – нет? Знаешь что? Хватит болтать. Пойдём, я тебе покажу одно место, оттуда здорово смотреть на закат. Пошли.

Витёк сжимает протянутую Маринкину ладошку и тихо идёт рядом.

- Марина.

- Что?

Пауза. Молчание. Витёк хочет что-то сказать, как-то развеять неловкость недавней ситуации, когда он так постыдно рухнул прямо у ног девчонок. Но не находит слов. Переживания ещё свежи.

- Витюша, а помнишь, как ты на велике недавно «каскадёрил»?

Ладонь Витька непроизвольно сжимается.

- Ааай! Ты что? Больно ведь! – Маринка отдёргивает ладошку. – Я хотела сказать, что ты - молодец. Если бы так Шурик грохнулся, или Серёжка, или Павлик, да хоть кто! Давно бы уже на костылях ковыляли. А ты – молодец, правда!  Стоп, вот мы и пришли. Смотри, как красиво! Давай вот здесь присядем. Тебе нравится?

Маринка и Витёк опускаются на траву возле старой сосны, растущей на пригорке. Отсюда открывается замечательный вид летнего заката. Уходящее солнце окрашивает верхушки сосен ровным темно-золотистым светом, пляшет затухающими искорками на глади журчащего у подножия горы ручья.

- Мариша, мне здесь всё очень нравится. Всё-всё!

- Ого! Мариша??!! Это что-то новенькое! И с каких пор? Раньше просто Маринкой была.

- Мариша, ты не обидишься, если я тебя поцелую?

- Смешной ты какой-то, - Маринка лёгким движением поправляет рассыпавшиеся по плечам волосы, - Ты, что, никогда не целовался? Вы, городские, все такие скромные?

Слегка подняв голову, Маринка смотрит Витьку в лицо, хочет сказать что-то ещё и замолкает, почувствовав на своих губах нежное прикосновение. Несколько секунд длится тишина.

- Вить, а ты который год сюда приезжаешь? - нарушает возникшую паузу Маринка.

- Третий. Мы с Шуриком третье лето здесь на каникулах.

- Странно. Живём рядышком, через несколько домов, а почти не встречались. Я, правда, на поляну раньше редко ходила. Не хотелось одной. А этим летом мы с Алёнкой подружились, вот и ходим теперь вместе.

- Шурику, кстати, Алёнка нравится. Он мне говорил. Ему такие, тихие и скромные нравятся.

- А тебе? – Маринка вопросительно поворачивает голову и смотрит Витьку в глаза.

 Оставив без ответа Маринкин вопрос, Витёк ближе придвигается к ней и обнимает рукой за плечо.

- Ты не замёрзла, Мариша?

- Нет. Что ты! Ночка ведь очень тёплая, да и ты меня греешь! А о чём ты сейчас думаешь?

- Если честно, то я подумал о Шурике. Он ведь пристанет завтра с вопросами: куда я подевался, на ночь глядя.

- Ой-ой! Какая важность! – в голосе Маринки слышится лёгкое раздражение. – Он кто тебе? Ему всё докладывать нужно? Скажешь - со мной дружил. Вот так!

- Да, конечно. Извини Мариша. Лучше я сейчас ни о ком и ни о чём думать не буду. А то ты сердишься.

- Ну обо мне-то можно! – голосок Маринки приобретает свою привычную задиристость.

- Мариша, мы сюда ещё придём? Ты - не против?

- А мы ещё не ушли!

Немного смутившись, Витёк молчаливо признает, что в некоторых ситуациях лучше действительно помолчать. Повернувшись к Маринке, нежно проводит рукой по густым шелковистым волосам, легонько охватывает её голову руками, приближает лицо и, закрыв глаза, прикасается губами к Маринкиному чуть приоткрытому рту, ощущая её мягкие, пахнущие
 молоком тёплые губы. В темноте уже почти ничего не возможно различить. На фоне темной травы и черного соснового бора угадывается размытое белёсое пятно Маринкиной маечки. Все остальные цвета и очертания предметов тонут в тёплой бархатной летней ночи.

Через неделю Витёк и Шурик уехали с родителями отдыхать на Чёрное море. Перед отъездом Витёк видел Маринку только раз. Последние дни она с утра уходила на ферму помогать своей маме и приходила домой затемно. Вечером, накануне дня отъезда Витёк дождался возвращения Маринки у калитки её дома и сообщил, что завтра они уезжают на море. Витьку врезалась в память последняя фраза напутственных слов Маринки, произнесённых, как ему показалось, с лёгкой грустью и упрёком: «Счастливой дороги. Обязательно приезжай следующим летом. Тебе понравится не хуже, чем на море. Я буду тебя ждать…».

II

Медленно подъехав к перрону станции Кузнеево, электропоезд останавливается. С шипением и стуком распахиваются автоматические двери, пассажиры высыпают из вагонов. Молодые супруги Звягинцевы направляются к зданию вокзала, чтобы взглянуть на расписание электричек и взять обратный билет. Они прибыли в Кузнеево ненадолго, с заданием посетить местную фабрику игрушек и провести переговоры с дирекцией по вопросу приобретения бракованной продукции.

Село Кузнеево расположено на противоположном от станции берегу реки. Раньше для перевозки людей на другой берег использовался в летнее время паром, а весной, по большой воде, люди переправлялись на карбузе. Карбуз представлял собой огромное «корыто», сваренное из грубого железа. С одного берега до другого был протянут трос, привязанный к нему карбуз приводился в движение течением реки и управлялся огромным деревянным веслом, выструганным из бревна и установленным на корме.

Спустившись  с пригорка к реке, супруги Звягинцевы в нерешительности останавливаются. Ни парома, ни тем более карбуза, так как на дворе июль месяц, они на берегу не обнаруживают. Зато видят недостроенный мост с отсутствующим центральным пролётом, который пока невозможно использовать в качестве переправы. Прогресс хоть и обозначился на селе, но, по всей видимости, продвигался очень медленным темпом. Правда, и сама река была уже не столь полноводной как в былые времена, и можно было запросто пройти вброд до середины, но метра два или три пришлось бы всё равно преодолевать вплавь. Раздеваться и плыть, держа над головой одежду, не хотелось.

Супруги Звягинцевы, стоят у кромки воды и пристально всматриваются в противоположный берег. Вскоре на другой стороне возникает некоторое оживление. Кто-то из местных жителей, очевидно заметив одинокие фигурки, томящиеся в ожидании, медленно, не торопясь, спустившись с обрыва к реке, отвязывает старенькую лодку. Ещё минут через пятнадцать супруги Звягинцевы расплатившись с «благодетелем» покидают лодку и продолжают свой путь. Поднимаясь на горку, они проходят мимо заброшенной деревянной будки, сквозь отодранные доски которой виднеется ржавый остов электромотора. Когда-то, ещё в те времена, когда работала переправа, мотор натужно и деловито гудел над рекой, наматывая на вал трос плывущего по реке парома. Толстые металлические тросы с шумом шлёпались о прибрежный песок, когда паром подплывал к берегу, и резко со свистом взлетали вверх при отправлении парома в обратный путь. Теперь над рекой стояла гнетущая тишина, изредка нарушаемая стрекотом лодочных моторов.  

- Вот ведь, интересная штука – прогресс!? Ты не находишь? – прервал тишину супруг. Решили когда-то избавляться от старой рухляди. На кой нам паром вместе с этим ржавым корытом с кривым веслом? Даёшь мост! Деньги выделили ещё лет десять назад. Подрядчиков нашли – в итоге, нас на утлой лодчонке переправляет через реку, снизошедший к милости, дядя Вася, местный забулдыга!

- Да, милый, это забавно, - улыбается супруга.

- Забавно!? Да это - полный бардак!

- Не ругайся, пожалуйста, успокойся, - супруга нежно берёт мужа под-руку, - Мы же не собираемся здесь жить. Посетим фабрику, решим наши вопросы, и – домой.

- Да, да, конечно, я понимаю. Только у меня такое предчувствие, что и от фабрики только груда кирпичей осталась, - несколько поостыв, иронизирует супруг.

- А мы это вскоре проверим. Как поднимемся вон на ту горку, фабрику будет видно издалека.

Супруги продолжают путь, взбираясь по тропинке, идущей по склону горы сельского кладбища. Кладбищенская гора – самая высокая точка в окрестностях села Кузнеево. С её вершины открывается панорама всего села, расположенного в низине.

- Ты не устала, милая, - заботливо интересуется муж, - Жара нещадная. Водички хочешь?

- Давай до вершины доберёмся, а там передохнём. Зачем заранее расслабляться?

- Хорошо, согласен, - кивает муж.

Супруги преодолевают последний самый крутой участок подъёма и достигают вершины. Их взору открывается вид дремлющего в июльском мареве села. Вдоль пыльной деревенской дороги, с высоты напоминающей серую змею, притаившуюся среди травы и выжидающую добычу, прилепились разнокалиберные сельские постройки. Добротные, прочно поставленные деревенские избы, неказистые покосившиеся от времени сараи и лачуги. Вдалеке виднеется тёмный массив соснового бора – гордость этих мест, величавый и спокойный в своём вековом великолепии.  Вдоль бора сияет на солнце тонкая ленточка ручья. Супруги почти одновременно, не сговариваясь, переводят взгляд чуть левее соснового бора и замечают бурые кирпичные корпуса фабрики.

- Стоит, родная! – восклицает супруг.

- Вот видишь, а ты говоришь – груда кирпичей!

- За это надо выпить!

- Газировки…

III

По заснеженной зимней дороге мчится автобус с ватагой весёлых пассажиров. Пятый «б» класс в полном составе под руководством Людмилы Семёновны, любимого классного руководителя, направляется на экскурсию в село Кузнеево с посещением местной фабрики игрушек. Дорога петляет вдоль заснеженных полей, изредка попадаются перелески. Мохнатые ели, покрытые тяжёлыми шапками снега, машут пушистыми лапами вслед проносящемуся мимо шумному автобусу, потревожившему их величавый покой.

Весёлой, возбуждённой компании нет никакого дела до зимнего великолепия за окном. У мальчишек и девчонок сейчас другие заботы. Идёт соревнование: кто кого перепоёт. Девчата старательно выводят: «Не прожить нам в мире этом без потерь, без потерь. Не уйдёт, казалось лето, не уйдёт, казалось, лето. А теперь?…» Мальчишки притихли, слушают. Всем нравится эта песня. Внезапно, очнувшись, вспомнив о том, что у них конкурс, врываются в стройный девичий хор: «Мир не прост, совсем не прост. Нельзя в нём скрыться от бурь и от гроооз!». Девчата стараются из последних сил: «…дождливы часто эти дни!» Пацаны гнут своё: «…от зимних вьюг, и от разлук, от горьких разлууук!!!» Силы девчат ослабевают, к тому же мальчишки поют тоже классную песню! Весело переглянувшись, звонкими голосами девчонки подхватывают конец куплета: «Всё! О чём тревоги и мечты – это всё, это всё – тыыы!» Общий хор доводит песню до финала. Последняя нота… И взрыв звонкого смеха. «Девчонки, а вы молодцы!» «Да и вы не хуже! Нельзя так соревноваться, мы же все любим эти песни! Людмила Семёновна! Кто лучше пел?»

Мудрым взором Людмила Семёновна оглядывает своих подопечных и, не выдерживая напускной серьёзности, расплывается в улыбке: «Лучше всего пела ваша дружба!»

Витёк вместе со своими друзьями-одноклассниками сидит на заднем сиденье автобуса, где всегда так классно подбрасывает на дорожных ухабах! Он смотрит в окно. Белый пустынный пейзаж бесконечных полей всё чаще и чаще разрывается тёмными силуэтами строений. Мелькают заснеженные крыши сельскохозяйственных построек, водонапорные башни, появляются избы и кирпичные дома.

- Скоро приедем! – объявляет Витёк, - Я тут почти что местный. У Шурика здесь дача, и мы каждое лето здесь отдыхаем. Пару раз зимой были, как раз по этой дороге ехали. Летом мы обычно на электричке, а через реку на пароме. У них на реке такой большущий паром. Его за трос мощный мотор к берегу тянет. Здорово!

Витёк замолкает. Воспоминания о даче, Шурике и лете внезапно окрашиваются грустью.  «… Где она сейчас? А я ведь совсем близко от неё. Минут десять отсюда на автобусе. Но всё равно не добраться. Не угонять же автобус?! Может сбежать с экскурсии и к ней рвануть? Потеряют. Семёновну удар хватит. Нет, нельзя. Никак… Может её и дома сейчас нет? Интересно в чём она зимой ходит? Я её ни разу не видел в зимней одежде. Ну, это, впрочем, ерунда. Дело в другом. Летом  приедем с Шуриком на дачу. Что я ей скажу? Что уже был на фабрике?  Без неё, зимой… Она так хотела, чтобы мы вместе сюда пришли! «Приезжай  обязательно. Я буду тебя ждать…». У неё, кажется, дядя здесь работает. Может привет передать? Подойти и сказать: передайте привет Марине от Витька. А как дядю зовут и где его на этой фабрике искать? Бред. «Я буду тебя ждать…». Предатель…».

- Приехали! Выгружаемся! – голос Людмилы Семёновы доносится до слуха Витька, словно из-под толстого слоя ваты. Кто-то из приятелей толкает его локтем в бок:

- Подъём! Чего раскис? Укачало!?

Девчонки уже высыпали из автобуса и весёлой стайкой сгрудились вокруг Людмилы Семёновны, разговаривающей с представителем фабрики, встречающим их делегацию. Белый, искрящийся снег лежит большими сугробами вдоль дороги и каменного забора. Слепящее зимнее солнце, бодрящий морозный воздух, весёлый гомон девчат окончательно вытряхивают Витька из мрака нахлынувших грустных воспоминаний. «Что это я, на самом деле? Сейчас зима, рано думать о лете. Сейчас мы идём смотреть фабрику игрушек! Ура!!! Летом второй раз схожу с ней. Обязательно! «Я буду тебя ждать». Это же здорово!».

- Не отстаём! Дружненько проходим на территорию. Никто никуда не лезет, не убегает, не теряется! – отдаёт чёткие указания Людмила Семёновна на пару с представителем фабрики, который будет их экскурсоводом.

- Меня зовут Валентин Петрович. Прежде, чем мы с вами начнём путешествие по цехам, мне хотелось бы кратко выделить основные этапы производства, чтобы вам в дальнейшем было легче понять общую суть процесса. Согласны?

- Да! Да! Рассказывайте!

- Давайте пройдём в помещение, где вы можете оставить свою верхнюю одежду. На фабрике тепло, - Валентин Петрович ведёт ребят по коридору фабричного здания, продолжая рассказывать на ходу:

 - Всё наше производство делится на несколько этапов. За каждый этап отвечает определённый цех. Основные цеха – это цех подготовки сырья, цех литья и штамповки заготовок, цех набивки волос, цех сборки голов, цех окраски и цех окончательной сборки. Все эти цеха связаны в единую технологическую цепочку. Имеется вспомогательные цеха: пошивочный  и мелкосортный. Они могут работать самостоятельно, и их продукция используется в дальнейшем по мере надобности. Давайте на этом закончим предварительный рассказ, а то я чувствую, вы уже заскучали. Сейчас сами всё увидите. Будет весело. Обещаю!

С этими словами Валентин Петрович приглашает ребят начать путешествие по фабрике. Они двигаются за  ним и попадают в жаркое, душное помещение, где пахнет горящей пластмассой и под потолком вьётся сизый дым.

- Мы с вами в цехе подготовки сырья. В этих больших котлах пластмасса доводится да полужидкого, тягучего состояния.

- Пластмассовая каша куклам на обед, - шутит кто-то из мальчишек.

- Здесь не особенно интересно, к тому же очень жарко. Плавильщики пластмассы, работающие тут, называют себя в шутку «сталеварами». Идём дальше. Согласно технологической цепочке, наш следующий цех – цех литья и штамповки заготовок, - поясняет ребятам Валентин Петрович, пропуская их вперёд себя в следующее помещение.

- Сюда из соседнего цеха поступает «пластмассовая каша», как вы её окрестили. Попадая в пресс, она остывает до более твёрдого состояния. Посмотрите, что происходит потом.

Ребята наблюдают, как оператор нажимает рычаг, и с характерным чавкающим звуком из отверстия пресса выдавливается розовая пластмассовая «колбаска». Колбаску  обжимает формовочная машина, лязгая своими похожими на большие лапы захватами. Когда захват разжимается, на поддон падает очередная заготовка ноги, руки, туловища, верхней или нижней части головы будущих кукол. Ребят очень забавляет процесс превращения пластмассовых колбасок в зримые части кукол.

- Ну что? Насмотрелись? Давайте двигаться дальше, - Валентин Петрович приглашает ребят следовать за ним, - Нужно заметить, что все эти заготовки сразу поступают отсюда в цех окончательной сборки. Для них не требуется больше никакой специальной обработки. Другое дело - голова куклы. Изготовление голов самый трудоёмкий и длительный процесс, в котором заняты сразу несколько цехов. В основном это ручная сборка. Что поделать. Голова она и у человека и у куклы самая важная часть. Без головы никуда.

Остановившись у дверей следующего цеха, Валентин Петрович заранее предупреждает ребят, что сейчас будет очень шумно, открывает дверь и на бедные детские уши наваливается лавина ужасающего грохота и треска. Такое впечатление, что разом строчат тысячи пулемётов и стучат сотни отбойных молотков. Девчонки испуганно зажимают уши и зажмуриваются. Но никто не падает, сражённый вражеской пулей. Очнувшись от замешательства, ребята озираются по сторонам. Они видят женщин-операторов, сидящих в наушниках за странными аппаратами, похожими на большие швейные машины. Валентин Петрович жестом приглашает ребят подойти поближе. Разговаривать в этом цехе бесполезно. Слова просто не долетают до ушей, тонут в ужасном грохоте. Подойдя к странным агрегатам, ребята теперь могут видеть, чем занимаются «женщины-пулемётчицы».

В специальном прижимном устройстве вращается верхняя часть головы куклы, с виду напоминающая чашечку без ручки. По мере её вращения, она пробивается толстой иглой, в которую вставлена синтетическая нить. Ряд за рядом, виток за витком, строчка за строчкой чашечка обрастает кукольными волосами.

Валентин Петрович подходит к одной из женщин-операторов. Внезапно грохот прекращается и наступает полнейшая тишина. Настолько полная, что тишину можно ощутить физически. Ребята переглядываются между собой, как бы спрашивая «Ты чувствуешь?».

- Как будто вата в ушах, да? – выражает общее впечатление кто-то из мальчишек.

Женщина-оператор снимает наушники, с улыбкой протягивает их одной из девочек:

- Без них мы бы давно оглохли!

Шустрая девчушка натягивает наушники на голову: 

- Вот, класс! Тишина полнейшая!

- Ага, типа радистка Кэт под колпаком у Мюллера, - замечает сходство кто-то из ребят, и все дружно хохочут.

- Как вам, наверное, Валентин Петрович уже рассказывал, - обращается женщина-оператор к ребятам, - сборка голов кукол дело непростое. Этот процесс состоит из нескольких операций. Наш цех обеспечивает будущим красавицам модные причёски. Дальше вы увидите, как кукол делают зрячими, учат улыбаться и быть милыми и красивыми. Вы не удивляйтесь, что я так говорю о простых игрушках. Для нас они как живые дети. Мы их любим и отдаём каждой частичку своей души. Иначе нельзя. Бездушную куклу ни один ребёнок не будет считать своим другом. Вы уж извините, но нам нужно продолжать работать. Желаю вам приятного дальнейшего путешествия по нашей фабрике.

- Спасибо! Спасибо! У вас так здорово! Нам очень-очень понравилось, хоть и шум страшный. Мы вам тоже желаем успехов в работе! До свидания! – ребята дружной стайкой покидают «пулемётный цех», как его уже нарекли мальчишки и двигаются дальше, вслед за Валентином Петровичем.

- Устали? Может, сделаем перерыв, - заботливо предлагает Людмила Семёновна.

- Неет! Неет! Давайте продолжать!

- Хорошо, хорошо, продолжаем, - вносит спокойствие в ряды нетерпеливых ребятишек Валентин Петрович, открывая дверь следующего цеха.

Ребята оказываются в просторном помещении. Вдоль стен и по центру зала стоят рядами большие коробки.

- Мы с вами в цехе окончательной сборки кукольных голов. Это наш самый тихий цех, как вы уже, наверное, заметили. Здесь нет никаких станков и агрегатов. Все операции выполняются вручную. Операции не трудные, однако, требующие быстроты, точности и аккуратности. Вы можете теперь и сами поучаствовать в процессе производства кукол.

- А как? Как? Что нужно делать? Ой, здорово! Сами будем кукол делать! – наперебой голосят ребятишки.

- Я вам сейчас покажу. Подойдите поближе к этим коробкам.

Загадочные коробки, стоящие повсюду в этом цехе, как оказалось вблизи, были доверху наполнены зрачками, глазными яблоками, ресницами, волосяными чашечками из предыдущего цеха, нижними половинками голов и какими-то непонятными железками.  

- Операция несложная, главное всё выполнять в правильной последовательности. Первым делом собирается глаз куклы. Детали глаз поступают на сборку из мелкосортного цеха. Берёте глазное яблоко, зрачок, ресничку, соединяете их. Вам видно, как я это делаю?

- Да, да! Здорово!

- Точно также собираете второй глаз, следя за тем, что бы цвет зрачков был одинаков. Затем, вот из этого ящика берёте балансировочный механизм и прикрепляете к нему оба собранных глаза.

- Это вот эти железки? Что за механизм?

- Он служит для того, чтобы кукла закрывала глаза, когда вы поворачиваете её горизонтально, и открывала их в вертикальном положении.

- А я то думала раньше, ну в детстве ещё, что моя Маша просто устала, хочет спать и поэтому закрывает глазки, - полушутя, полуразочаровано протянула одна из девочек. – А оказывается, у неё в голове железки шевелятся!

- Выходит, что так, - сдержанно улыбается Валентин Петрович и продолжает объяснение процесса сборки. – Теперь двигаемся к другим  ящикам. Находим нижнюю половинку головы, устанавливаем внутрь собранный глазной механизм, берём волосяную чашечку и соединяем с нижней половинкой головы. Голова нашей будущей красавицы почти готова!

- Что-то бледненькая она у нас какая-то. Как неживая, - озабоченно замечают девчонки.

- Я же говорю, почти готова. В цех окраски для окончательно «оживления» мы с вами и направляемся.

Ребята переходят в соседнее помещение. Валентин Петрович подходит к столу, густо заляпанному пятнами розовой краски. Берёт со стола маску с вырезом для щёк и губ, накладывает её на лицо куклы и направляет на него струю краски из распылителя по форме похожего на пистолет. Он убирает с лица куклы маску и под шумные восторженные возгласы девчат на щечках куклы выступает румянец, а губки приобретают нежный розовый цвет.

- Ой! Как здорово! Какая она милая! Вот теперь, точно, как живая! – наперебой восхищаются девчата.

- Мы почти у цели, - провозглашает Валентин Петрович. – Добро пожаловать в цех окончательной сборки кукол!

Ребята дружно следуют за своим экскурсоводом.

- Теперь совсем всё просто. Берём туловище, прикрепляем руки и ноги, ставим на место голову, - поясняет Валентин Петрович, демонстрируя процесс окончательной сборки. На глазах счастливых ребятишек рождается новое кукольное «существо». – Нам осталось её только одеть. Посмотрим, что приготовил пошивочный цех.

Валентин Петрович достаёт из коробок кукольное платье, трусики, башмачки и кукла предстаёт перед ребятами в своём полном наряде.

Как мы её назовём, девчата?

Таня!

Маша!

Настя!

Вера! – сыплются наперебой предложения от девчонок.

Изольда!

Венера!

Анфиса!

Фёкла! – мальчишки упражняются в остроумии. 

Хорошо. Решайте сами. Вернётесь в школу, придумаете имя. Пусть она будет вашим

талисманом и приносит вашему классу удачу! Самое главное – в ней будет жить теперь частичка вашей души. Вы принимали участие в её рождении! Наша экскурсия закончена, готов ответить на ваши вопросы.

         -     Скажите, пожалуйста, а вы железную дорогу не делаете?

А пистолеты?

А машинки? У вас же фабрика игрушек, а не фабрика кукол! – атакуют мальчишки

Валентина Петровича.

- Куклы – основное наше производство. С машинками и пистолетами ничем помочь не могу, - улыбается и разводит руками Валентин Петрович. – Шустрые вы, однако!

- Да мы шутим! Куклы – тоже здорово! Всё было так классно! Нам очень понравилось! Мы теперь знаем, как делают кукол. Пусть нам завидуют – мы побывали на настоящей фабрике игрушек!

- Приезжайте к нам ещё. Мы будем расширять производство. Вводить новые линии. Может, дойдёт дело и до машинок и железной дороги!

Бросая прощальные взгляды на ворота и корпуса фабрики, ребята загружаются в автобус, уставшие и притихшие, делятся впечатлениями, обсуждают проведённый на фабрике день. За окнами автобуса быстро сгущаются ранние зимние сумерки.

- Тебе что больше всего понравилось?

- Мне вообще всё понравилось! Так здорово! Я не представляла, что на фабрике будет так интересно.

- Света, ты не забыла наш талисман?

- Да вы что? Девчонки! Вот она у меня на коленях сидит!

- Пусть теперь у меня побудет.

- И у меня!

Девчонки стараются разделить заботу о своей новой подопечной. Хотя, они, ученицы 5-го класса уже выросли из того возраста, когда куклы воспринимаются реальными живыми существами, но отношение к этой обыкновенной кукле, похожей на тысячи других, действительно особое. Они это чувствуют.

Проходя  мимо девчонок к заднему сиденью, Витёк невзначай бросает:

- Назовите её Маришкой. По-моему, красивое имя. И у нас в классе ни одной Марины. Теперь вот новенькая будет.  

На заднем сиденье автобуса заговорщицки перешёптываются мальчишки.

- Слышь, Колян, смотри, что покажу.… Только тихо! – говорит один другому и достаёт из кармана пригоршню кукольных глаз. – Я из коробки стырил. Клёвые глаза!

- Ты мне рассказываешь! У меня у самого полные карманы этих глаз.

- И я немного прихватил…

- И я…

С заднего сиденья автобуса раздаётся дружный взрыв хохота.

- Что это с ними? – переглядываются девчонки. – Мальчики, может споём?

- Давайте, только не громкую.

Выхватывая светом фар сугробы из темноты заснеженных полей, мчится автобус, счастливые ребятишки едут домой. Тихо звучит песня: «Сколько звёзд упало, сколько взошло. Стало под небом песенно. И на душе не случайно светло, и не случайно песенно!»

«Как он сказал? «Приезжайте к нам ещё». Уж я то точно приеду! Мы ещё встретимся, Петрович! Ты увидишь мою Маришку! «Я буду тебя ждать»…». Витёк смотрит в тёмное окно автобуса, его лицо озаряет счастливая улыбка…

 

Всю следующую учебную четверть, педагоги школы, после проведения уроков в пятом «б» неизменно пожимали плечами в недоумении, находя в самых неожиданных местах кукольные глаза. Из всего педагогического коллектива только Людмила Семёновна догадывалась, в чём дело, но свято хранила молчание. В кабинете географии, в шкафу наглядных пособий, среди глобусов, карт и коллекции минералов сидела Маришка, талисман пятого «б» класса. Судя по её загадочной улыбке, она тоже о многом догадывалась.

IV

Супруги Звягинцевы спускаются по склону кладбищенской горы в низину, переходят по деревянному мостику через ручей и выходят на просёлочную дорогу.

- Немножко осталось. По дороге вдоль бора пройдём, потом по тропинке через поляну. Надо в тени держаться. Ух! Ну и жарища сегодня!

- Минералка не помогает. Может по пивку? – предлагает муж.

- Тебе всё бы по пивку. Дело сделаем, потом сядем, отметим. Терпи уже.

Свернув с пыльной, иссушённой зноем просёлочной дороги, супруги Звягинцевы продолжают свой путь по тропинке через сосновый бор. Здесь немного прохладнее, жаркие слепящие лучи полуденного солнца растворяются в зелёном переплетении сосновых ветвей. Жар нагретой земли поглощается мягким ковром густой травы, чуть примятой на тропинке.

-  Заросла, полянка… А помнишь..?

- Помню. Вот здесь ворота стояли, а в воротах ты. Я тебе тогда штрафной забила, - улыбается супруга. – Давненько, видать здесь в футбол не гоняли, трава почти до пояса поднялась.

- Давно, - соглашается супруг.

- А ты знаешь, я как-то даже волнуюсь немножко.

- Ты о чём? О фабрике? У меня тоже какое-то предчувствие. Вдруг не дадут ни рук, ни ног, что вам для театра-то нужно? Может быть, у них весь брак по строгой отчётности списывается.

- Я не о браке. Я о нас с тобой, - супруга поворачивает голову и внимательно смотрит на мужа. – Помнишь то лето? Наше лето… Мне тогда больше всего на свете хотелось, чтобы оно не кончалось никогда. Ты с родителями на море уехал, всё как-то так внезапно получилось. Я думала: «может через недельку вернётся, через две». До самого конца августа ждала, а там уже и учёба началась. А однажды в сентябре я одна пошла на фабрику и всё бродила по цехам, представляла, что мы вместе, и я тебе показываю сказочное королевство с его несметными сокровищами, принадлежащее только нам с тобой и больше никому.

- Жаль, ты не забрела на эту фабрику в январе. Мы на зимних каникулах в тот год приезжали. Я тоже о тебе тогда всю экскурсию думал. Даже сбежать к тебе хотел. Я  рассказывал.

- Да, да, я помню, - с лёгким оттенком грусти произносит супруга.

- Что-то сентиментальная ты у меня стала, Маринка?! – супруг нежно берёт жену за руку, приостанавливается и целует в щёку.

- Через пятнадцать лет встретиться с детской мечтой – всё же волнительно, Витя. Мы уже другие. Наверное, и мечта, даже осуществлённая, не принесёт той радости и ожидаемого счастья.

- В конце концов, мы не за мечтой сюда прибыли. У нас чисто деловая миссия. И мы, кстати, пришли.

Оставив за спиной зелёный массив соснового бора, супруги Звягинцевы выходят на широкую сельскую дорогу, вдоль которой тянется бетонная ограда, и возвышаются кирпичные корпуса местной фабрики игрушек.

- Надо, наверное, сразу в дирекцию. Покажем бумагу. Послушаем, что они нам могут предложить. Где у тебя бумага?

- В сумочке, сейчас достану, - отвечает супруга, проходя вслед за мужем через фабричные ворота. В окошке на проходной никого не заметно и супруги беспрепятственно проникают на территорию фабрики. Пройдя по дорожке мимо стенда «Лучшие труженики и коллективы», супруги Звягинцевы направляются к невысокому двухэтажному зданию дирекции. Возле входа в здание, на лавочке сидят трое: две женщины средних лет с аккуратно убранными под платочки волосами и пожилой мужчина в коричневом рабочем комбинезоне.

- По какому вопросу, молодёжь? – мужчина поднимается с лавочки навстречу супругам Звягинцевым.

- Нам бы кого-нибудь из начальства. Мы из города к вам. По вопросам делового сотрудничества, - с официальным тоном в голосе разъясняет супруг, - Марина, где у нас бумага?

Жена протягивает супругу сложенный вдвое листок. Мужчина в комбинезоне поворачивается к женщинам, сидящим на лавочке:

- Дмитревна, ну-ка прочти, что у них там. Я очки на столе в дежурке оставил.

- Может быть, вы лучше нас к директору пропустите, он и прочтёт. Что-то уж больно строго вы к нам. Не военный завод всё-таки - фабрика игрушек. Да и мы не из разведки, - с лёгким недоумением замечает супруг.

- Да нет никого, милые. Дирекции-то. Вы не серчайте. Может мы чем вам поможем, - говорит одна из женщин, берёт бумагу из протянутой руки супруга и подносит к глазам держа её на удалении, как это обычно делают дальнозоркие люди. 

- Что тут у вас? Так… «содействие по вопросу… детский клуб… кукольный театр… бракованная продукция… руки, ноги и т.п. …заранее благодарны… дата, подпись, - женщина пробегает глазами напечатанный текст, отрывисто произнося фразы.

- Опоздали, вы родненькие, - тяжкий вздох, - полгода как фабрика наша стоит. Не выпускаем мы больше игрушку, - женщина опускает руку с листком на колени и краем платочка, как бы невзначай, проводит возле уголка глаза.

-  Полгода… Уже… Как же так? – тихим, дрожащим голосом нарушает тягостную паузу супруга.

- Вот так, доча. Игрушка наша не в радость людям оказалась. Завернули производство. Нет окупаемости, или ещё какой хреновины. У них не разберёшь… Перестройщики хреновы, бл…  - мужчина в комбинезоне заметно сдерживает себя, чтобы окончательно не перейти на ругань.

- Не кипятись, Петрович, - урезонивает его женщина, читавшая бумагу. А молодым-то помочь можно. У нас ведь этого добра - вон, целые короба по цехам стоят. Ты проведи молодёжь по цехам. Пусть возьмут чего надо. Может оно и к лучшему, что не работаем. Для них-то. А работали бы, так может, дирекция ещё б и заартачилась.

- А что? Дело говоришь, Дмитревна! Ребятки, давай за мной. Я вам цеха открою, а вы там

походите, посмотрите, что приглянётся - забирайте, не стесняйтесь. Всё равно мёртвым грузом лежит. А вам, небось, для дела и сгодится! Вы у нас-то впервые? Или бывали?

- Приходилось…, - вздыхает супруг и бросает взгляд на жену.

- Витя, я как чувствовала… тихо и грустно произносит жена и берёт мужа за руку.

Вдвоём они следуют за мужчиной в комбинезоне. Тот открывает дверь и жестом приглашает их пройти внутрь помещения. «Петрович… Петрович… Уж не тот ли? Как его? Валентин. Да нет, не похож вроде. Пятнадцать лет прошло…», в голове супруга всплывают далёкие воспоминания.

-  Николай Петрович, - протягивает руку мужчина в рабочем комбинезоне.

- Виктор. Супруга Марина. А у вас Валентин Петрович работал, кажется… - осторожно интересуется супруг.

- Валька-то? Степанов? Так он давно ушёл. В восьмидесятых, в середине. Как только кооперация началась.

- А Николай Козаков? - спрашивает супруга, - дядя мой, помнишь, я тебе рассказывала, - объясняет, повернув голову в сторону мужа. 

- Колька работает. Ну то есть как работает. Как и я, и Дмитревна, и Кузьминична. Нас ещё много таких осталось. Мы ещё не уволились, официально-то. Вот и ходим по сих пор, фабрику караулим. Так ты говоришь, дядя твой?

- Да. Я сама местная. Родилась здесь, школу закончила. Потом в город уехала, в институт поступила. Замуж вышла, как видите, - улыбается супруга, взглядом кивая в сторону мужа. 

- Ну, вы тут побродите, посмотрите. Я на улицу пойду. Сторожим всё-таки. А что сторожим, от кого - уже и не понятно… Э-эх, – тяжело вздохнув, Николай Петрович выходит из цеха.

 

Виктор и Марина Звягинцевы стоят в полутёмном, пустынном помещении - 

-  Цех окончательной сборки, так он,  кажется, назывался, когда-то?

- Да, Витя, именно так. Вот тебе и встреча с детской мечтой. Сокровища разграблены. Королевство навсегда покинуто и забыто своими обитателями.

- Хранители ключей всё же остались у ворот. Да и сокровища не все пропали. Давай пройдёмся, посмотрим, - предлагает супруг.

Внутренний вид цеха представляет собой странную противоречивую картину. Помещение сохранило свой прежний вид: на месте стоят сборочные столы, кое-где разложены заготовки. Кажется, что люди только что покинули  свои рабочие места и одновременно все отправились на обеденный перерыв. Но совершенно отчётливо ощущается, что назад никто не вернётся. Гнетущая тишина, запустение и какая-то глубокая щемящая тоска незримо повисли под сводами покинутого здания. Сиротливо вдоль стен и по центру цеха стоят большие коробки с ненужными никому деталями будущих кукол. Руки, ноги, туловища, головы, глаза уже никто заботливой умелой рукой не соединит вместе, не произойдёт маленького чуда рождения нового игрушечного существа. Никто не наденет на куклу платьице, трусики и башмачки. Никто не даст кукле имя.  Некогда живой организм фабрики затих навсегда, уснул в вечном покое. И, возможно, душа, окончательно ещё не покинувшая своё привычное тело, парящая где-то над корпусами фабрики, придаёт этой безысходности слабую надежду на возрождение.

- Давай уйдём отсюда, - нарушает тишину супруга, - слишком тяжело всё это видеть. Я ведь знаю, что ты чувствуешь то же, что и я.

- А как же наше задание?  Давай хоть возьмём что-нибудь. Для театра пойдёт.

- Не надо. Я начальству скажу, что не получилось. Придумаю, что-нибудь. Пойдём.

Супруги Звягинцевы выходят из цеха и проходят мимо сидящих на лавочке бывших работников фабрики.

- Ну, что ребятки? Подыскали что подходящее? – интересуется Николай Петрович.

- В следующий раз. Спасибо за помощь. Мы ещё к вам приедем, - на ходу бросает супруг, берёт за руку жену, и вдвоём они направляются к воротам.

 

В город супруги Звягинцевы возвратились на автобусе, зашли к родителям мужа, чтобы забрать дочку, оставленную под присмотром на время их поездки.

- Мама! Папа! Привезли мне новую куклу?! – радостно с порога затараторила маленькая Олеся.

- Нет, доченька. Фабрика больше не работает, - грустно вздохнула мама.

- А почему? Как жалко! Я уже новой кукле кроватку постелила и ужин приготовила.

- Ужин не пропадёт. Мы с мамой проголодались с дороги. Накрывай на стол и приглашай всех к столу. У меня созрела идея! – супруг поворачивается к жене и загадочно улыбается:

- Наша фабрика будет жить! В неё вдохнёт новое дыхание именно та, в ком сохранилась часть её души.

- Ты, Витюша, мистической литературы начитался, какими-то загадками говоришь - устало улыбается супруга, - чудес не бывает.

- Это мы ещё посмотрим. И никакой мистики, Мариша!

V

В цепи повседневных забот и жизненных обстоятельств часто случаются незначительные события, которые тем или иным образом нарушают привычный устоявшийся порядок вещей. Иногда люди определённо могут назвать тот момент, то событие, после которого последовали изменения. Иногда событие может воздействовать не так явно и его роль в последовавших переменах осознаётся по прошествии некоторого времени. Чаще всего случается так, что несколько незначительных и на первый взгляд совершенно не связанных между собой событий, случаев, происшествий, отдалённых по времени на годы, выстраиваясь в некую цепочку, в итоге приводят к совершенно неожиданным поворотам судьбы. И уже невозможно сказать, наверняка, что же явилось отправной точкой или выделить только один главный фактор, способствовавший значительным переменам.

Как бы то ни было, после неудачной поездки на фабрику игрушек привычное течение жизни семьи Звягинцевых было нарушено.

Виктор, оставив работу школьного учителя, устроился в коммерческую фирму секретарём-референтом. Через некоторое время вакантную должность бухгалтера на той же фирме заняла его супруга Марина. Дела на фирме шли довольно успешно, намечалась возможность выхода на иностранных партнёров. После первых переговоров, состоявшихся в Москве, Виктор в  качестве переводчика поехал в Лондон на подписание контракта. Именно там, в Англии, имея несколько минут свободного времени, глядя из окна роскошного отеля на свинцово-неприветливую холодную Темзу, Виктор впервые почувствовал реальность осуществления его безумно смелой идеи. «Я сделаю это ради неё. Мечты детства не должны превращаться в прах. Они должны обязательно осуществляться».

Получив недельный отпуск после поездки на переговоры, Виктор решил заняться вплотную делами семейными. Оставалась не выполненной ещё одна давняя задумка, и он знал, что именно это необходимо сделать прежде всего.

Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, подходя к кабинету географии, он в который раз, борясь с внутренним сомнением, думал: «Как она воспримет такую необычную просьбу? Посмотрит как на идиота. Нет, она должна понять. Она нас всегда понимала. Да и, в конце концов, спрошу и всё! Какое ей дело?».

Людмила Семёновна сидела за учительским столом, склонив голову над тетрадками. Обернулась на звук открываемой двери. Задержав на несколько секунд внимательный взгляд, словно силясь вспомнить что-то давно забытое, но очень знакомое и родное, воскликнула:

- Витя! Витя Звягинцев!  Сколько лет прошло-то? Что ж ни разу не показывался? А ваши были – Катя приходила, Аня, Лена, Костик, Серёжка.

- Десять. Десять лет, Людмила Семёновна. Всё никак не мог собраться. Ну, шалопай. Как был, так и остался. Исправлюсь когда-нибудь. Вы то как?

Сидя напротив учительского стола, слушая Людмилу Семёновну, отвечая на вопросы, рассказывая о жизни, Виктор время от времени переводил взгляд на зеркало, висящее на стене. В нём отражался стеклянный шкаф в дальнем углу кабинета, но его содержимое невозможно было разглядеть. «А вдруг её уже нет? Потеряли или выбросили? Надо просто спросить. Вот сейчас прямо и спрошу».

- Людмила Семёновна, а Маришка у вас осталась? - Не дожидаясь ответа, Виктор обернулся и посмотрел на шкаф. Между двумя запылёнными глобусами виднелось синее кукольное платьице.

- Маришка??? Ах, да! Ваш талисман. Жива – вот, на своём месте сидит, – Людмила Семёновна улыбнулась, указывая рукой в сторону шкафа, - самое интересное, ты первый о ней спросил, все кто приходили, никто не интересовался. Я сразу и не поняла, про какую Маришку ты спрашиваешь.

- Людмила Семёновна, отдайте её мне. Раз никто не спрашивал, значит, уже не спросят. Нашего класса  уже нет, а для сегодняшних ваших пятиклашек она обыкновенная, старая, забытая кукла. Я знаю, она может быть вам тоже дорога, как память именно о нашем выпуске. Просто, она мне очень нужна. Я( вам) потом всё объясню.

- Ты говоришь весьма загадочно. Но раз нужна, так нужна. Я совершенно не против. Кстати, насколько я помню, именно ты предложил назвать её Маришкой, и все согласились. Никаких споров даже не было. Сейчас я поняла одно, не знаю, по какой причине, но для тебя она оказалась дороже, чем для других. Пусть у тебя и останется.

- Спасибо, Людмила Семёновна. Вы всегда нас понимали лучше других (учителей). Вы самая любимая учительница!

Маленькая Олеся появление в доме новой куклы восприняла с детским недоумением: «Папа, где ты откапал такую странную куклу? Посмотри, какие у меня модницы, а эта в таком простом и стареньком платьице. Ей будет неудобно среди моих игрушек».

- Хорошо, мы посадим её вот сюда. Чтобы она не стеснялась, пусть живёт у нас в зале. Я тебе скажу по большому секрету, - Виктор жестом подозвал дочку поближе и шепотом произнёс, - Эта кукла волшебная. Всё о чем ты её попросишь - она для тебя сделает. Она будет лучшим твоим другом. Никогда её не обижай. Обещаешь?

Олеся, пожав плечиками, с сомнением в голосе спросила:

- Я и не знаю, о чём её просить. Пускай подарки мне приносит иногда.

- Ну, вот и договорились. Ты только не забывай нам с мамой напоминать, какой подарок ты  попросила у Мариши.

- Её зовут Мариша!? Как маму?! – маленькая Олеся, широко раскрыв глазки, не мигая смотрела на куклу, - вот мама придёт с работы и обалдеет: теперь у нас в доме две Мариши!!!

Вечером, уложив дочку спать, Виктор и Марина, поставив на столик кофейник, чашки, открыв пачку сигарет, удобно устроившись на диване, обсуждали новости прошедшего дня.

- Кстати, знакомься, Мариша, - Виктор кивнул на сидящую рядом с телевизором куклу, - та самая, с фабрики. Талисман, приносящий удачу. А удача нам на ближайшее время ох как понадобится!

- Я уже поняла, что она та самая, с фабрики. Ходил в школу?

- Ходил. Как на работе дела?

- Шеф Ленку ругает. Сам знаешь, какой у неё английский. Много документации на перевод, Ленка не успевает и ошибок много делает. Боюсь, не даст он тебе неделю до отдыхать. На работу вызовет.

- Я и не собираюсь дома сидеть. Время больших дел и свершений наступает! Завтра мы едем с тобой в Кузнеево. С шефом я переговорил по телефону, он тебя отпускает на весь день.

- В Кузнеево?! Ничего не понимаю. Что мы там забыли?

- Это её просьба. Она на родине пятнадцать лет не была и поедет с нами, - сдержанно улыбаясь, Виктор кивает в сторону телевизора. А если серьёзно – мы вновь едем на фабрику. Директор завтра будет на месте, с ним всё обговорено.

- Витя, ты толком объясни. Твои загадки с лёгким налётом мистики иногда выводят меня из себя, прости, если, что не так, - Марина с чуть заметной обидой в голосе достаёт из пачки сигарету. Виктор движением пальцев поправляет выбившуюся у неё прядку волос и нежно целует мочку уха.

- Ты (обворожительно) красива, когда складываешь губки бантиком и начинаешь обижаться. Становишься похожа на маленькую девочку, пытающуюся казаться невероятно серьезной и одновременно готовой вот-вот расплакаться. Милая и любимая моя девочка…  Завтра всё узнаешь.

- Постой, постой, я, кажется, начинаю что-то понимать. Это связано как-то с вашей последней поездкой в Лондон?

- Да.

- Твои слова, сказанные однажды, о возрождении фабрики – это не фантазия?

- Нет.

- Неужели, это реально?

- Посмотрим…

- Но как? Витюша, я не засну до утра. Давай выкладывай всё как есть. Зажги мне сигаретку, я сейчас чайник включу и готова тебя слушать. Господи!… - зажигалка выскальзывает из руки Марины и звонко ударяется о крышку столика. – Так наш шеф… ваша экскурсия в пятом классе… Валентин Петрович… это…

- Совершенно верно. Тот самый мужик, экскурсовод пятого «б». Я когда пришёл на фирму устраиваться, на первом собеседовании его узнал. Сначала глазам своим не поверил. Думаю, вот действительно, такие повороты ни в кино, ни в книжках специально не придумаешь! Жизнь всегда неожиданней и фантастичней любого вымысла. Я решил поначалу не говорить тебе, хотел дождаться более конкретных и реальных событий. Вся эта идея по фабрике ещё вызревала, формировалась в моей голове. В последней нашей поездке, когда летели из Лондона в Москву, решил поговорить с шефом. Напомнил ему о нашей экскурсии, поделился воспоминаниями детства. Он, естественно, меня не помнил, я ж тогда двенадцатилетним пацаном был. Рассказал ему о нашем неудачном и печальном посещении фабрики. Рассказал о тебе, вы же земляки, как ни как, - затушив сигарету, Виктор отхлебнул кофе из чашки, - в общем, пробудил у шефа далёкие воспоминания. Он мне тоже поведал много интересного. Оказалось, что идея возрождения фабрики посещала не раз и его самого. В 1986 году после объявления курса на перестройку, он, как и многие в то время, ушёл в кооперативное движение, занимался строительством, торгово-закупочной деятельностью; одним словом, набирался опыта в сфере частного предпринимательства. К началу девяностых, когда стали появляться коммерческие банки, и появилась возможность брать кредиты на развитие собственного бизнеса, организовал свою фирму, где мы сейчас с тобой работаем. Вот такая история, моя дорогая.

- Как я поняла, это только предыстория. А самое главное?

- Может, поспим чуть-чуть, завтра рано вставать. Олесю в садик надо будет закинуть перед отъездом.

- В автобусе поспим. Выкладывай уж всё, до конца. Какой тут сон! – устроившись с ногами на диване, немного поёрзав, ища удобное положение, Марина обняла мужа за шею и поцеловала в щёку. - Я уверена, ты ему о ней тоже рассказал, о вашей Маришке. Ведь она была творением его рук. Насколько я помню, он её при вас собирал, демонстрируя весь процесс.

- Он действительно очень удивился, когда узнал, что кукла сохранилась и более того, что она у нас дома теперь. Он стал меня подробней расспрашивать о нашем с тобой посещении фабрики, в каком она сейчас состоянии, что мы там увидели, встречались ли с дирекцией. Я ему обо всём рассказал и, набравшись смелости, изложил свои предложения по проекту возрождения фабрики. Самой интересной была его реакция: он как будто давным-давно ждал этого предложения, просто хотел услышать от кого-нибудь со стороны о том же самом, что уже многие годы подспудно вызревало в нём самом. Хотел, как бы найти подтверждение тому, что это не просто мечта, романтическая фантазия или тоска по прошлому, а вполне реальный, осуществимый и самое главное, экономически выгодный проект. Наша завтрашняя поездка будет первым этапом   практического воплощения этого проекта. Смотри, за окном уже светает. Через час Олесю будить. Налей-ка чашечку кофейку, смысла ложиться спать уже нет.

Через несколько месяцев после повторной поездки супругов Звягинцевых в село Кузнеево, на фабрике игрушек развернулось масштабное строительство. Реконструировались старые цеха, возводились новые. Прокладывалась автомобильная дорога от железнодорожной станции, через достроенный мост к воротам фабрики. Валентин Петрович, используя свои обширные связи в деловых кругах, добился личного участия губернатора области в курировании строительства. Виктор Звягинцев, находясь в Москве, вёл переговоры с английской фирмой, производящей станки и технологическое оборудование для производства игрушек, поставка которого должна была начаться вскоре после завершения строительства.

Возвратившись однажды из очередной командировки, распаковывая сумку с подарками, Виктор услышал за своей спиной тихий голос дочки:

- Папа, скажи мне, пожалуйста; куклы - они живые по-настоящему или это просто папа с мамой так детям говорят, пока они маленькие.

- А как ты сама думаешь, Олесенька?

- Маришка, ну вот которая с нами живёт, которую ты принёс – она очень добрая. Жаль только, что она всегда молчит и только головой кивает, когда я её о чём-нибудь прошу.    

*  *  *

До совещания, назначенного на 16:00 в кабинете директора, оставалось чуть больше пяти минут. Марина Юрьевна Звягинцева, положив ладонь на руку мужа, тихо сказала: «Я люблю тебя, Витюша. Ты настоящий волшебник…»

Виктор Михайлович, немного помедлив, мягко высвободил ладонь, поднялся с кресла, взял со стола куклу, подошёл к стеклянному шкафу, посадил куклу на место, прикрыл дверцу и обернувшись к супруге, произнёс:   

- Маришенька, каждый день, каждую минуту, каждую секунду в нашей жизни происходят сотни и тысячи чудес. Больших и маленьких. Поразительных и простых. Заметных и едва уловимых. Мы становимся старше и перестаём  их замечать. Считаем, что чем скорее повзрослеем, тем правильнее и понятнее будет наша жизнь. На самом деле, мы встаём на ложный путь в тот самый момент, когда впервые к нам приходит понимание, что кукла – это пластмассовая игрушка, обыкновенная вещь, лишённая души.