|
В
мирном
и
тихом
городе
Кузнецке
(ныне  Новокузнецке)
в
декабре
1919
года
произошла
неслыханная
трагедия.
После
относительно
спокойного
«белого»
правления
колчаковцев,
когда
действовали
и
суды,
и
адвокатура,
и
порядок
был, в
город
вломилась
орда
партизана
Рогова,
промышлявшая
грабежами
и
насилиями.
В
городе
проживало
3000
человек.
Осталась
в
живых
около
половины.
Большевистская
ориентация
членов
отряда
Рогова
в
двадцатые
годы,
еще
по
горячим
следам
гражданской
войны,
практически
никем
не
оспаривалась.
В
государственном
архиве
Кемеровской
области
мы
нашли
несколько
партийных
дел
на
тех
роговцев,
которые
в 20-30-е
годы
занимали
видные
должности
в
крае.
Уже
будучи
при
партбилетах,
они
получали
от
советской
власти
подарки
по
случаю
10-летнего
юбилея
революции
в 1927
году.
Они
были
в
почете
и у
всех
на
виду.
Например,
садист
Кузнецов,
который
собственными
руками
убил
ни в
чем
не
повинного
священника
села
Атаманова
(близ
Новокузнецка),
заведовал
почтамтом
в
Томске
и
вспоминал
об
убийстве
как о
ярком
«революционном»
поступке.
Садистским
прошлым
гордились
и
ставили
его
себе
в
заслугу!
Между
тем,
интеллигенция
двадцатых
годов
была
настроена
к
роговцам
менее
добродушно.
Известнейший
писатель
В. Я.
Зазубрин,
который
будет
расстрелян
в 1938 г.,
в
альманахе
«Сибирские
Огни»
поведал
о
масштабах
кузнецкой
трагедии.
Им же
была
озвучена
цифра:
2000
погибших.
Возможно,
в эту
цифру
входили
убитые
не
только
в
Кузнецке,
но и в
окрестных
деревнях.
По
данным
Кузнецкого
райкома
ВКП(б),
приведенных
в
бумагах
спустя
шесть
лет
после
трагедии,
собственно
в
городе
убито
было
800
человек.
О 700
погибших
кузнечан
сообщает
в 1923
году
газета
«Советская
Сибирь».
Изуверы
Очень
известный
журналист
1920-х
годов
Андрей
Кручина
в
очерке
«В
глухом
углу,
в
Кузнецке»
(1923)  сообщает:
«Имя
партизана
Рогова
надолго
останется
в
памяти
населения
Кузнецкого
округа…
Со
своими
«молодцами»
он
чинил
суд-расправу
над
всеми,
у
кого
нет
на
руках
мозолей…
Не
вешал,
не
расстреливал,
а
просто
отрубал
голову
всякому,
кто,
по
его
мнению,
«враг
народа».
В
Кузнецке
Роговым
отрублено
семьсот
голов.
Разбиты
наголову
учреждения,
все
бумаги
в
учреждениях,
книги
– все
предано
огню.
Разрушены
или
сожжены
все
церкви
и
дома
богатеев…
Печать
роговщины
до
сих
пор
лежит
на
Кузнецке.
Почти
четвертая
часть
домов
в
городе
зияет
черными
впадинами
вместо
окон…».
Итак,
даже
спустя
четыре
года
город
не
мог
оправиться
от
разрушений,
нанесенных
роговской
ордой!
Журналист
Кручина,
впрочем,
о
расправах
с
местным
населением
знал
отнюдь
не
все. В
сибирской
периодике
двадцатых
годов
упоминается
несколько
методов
умерщвления,
которые
практиковал
Рогов.
Помимо
отрубания
голов,
весьма
распространенным
было
четвертование,
сжигание
живьем
вместе
с
домами,
распиливание
живых
двуручной
пилой.
Воображение
подсказывало
роговцам
самые
изуверские
способы
расправы.
Например,
купчихе
Акуловой,
когда
ее
пытали
в
стенах
Преображенского
Собора,
воткнули
в
живот
толстую
рублевую
свечу.
Один
из
самых
образованнейших
культуртрегеров
Сибири
своего
времени,
краевед
Дмитрий
Тимофеевич
Ярославцев,
чья
коллекция
послужила
основой
для
организации
в
Кузнецке
городского
краеведческого
музея
после
его
смерти,
был
очевидцем
роговщины.
Его
рассказ
передает
в 1926
году
журналист
М.
Кравков.
Ярославцев
рассказывает,
как
людей
зарубали
шашками:
«Иду
я
мимо
двора
какого-то
склада.
Ворота
настежь,
на
снегу
лужа
крови
и
трупы.
И в
очереди,
в
хвост,
стоят
на
дворе
семь
или
восемь
человек
– все
голые
и
ждут!
По
одному
подходят
к
трем-четырем
роговцам.
Подошедшего
хватают,
порют
нагайками,
а
потом
зарубают.
И
тихо,
знаете,
все
это
происходило,
и
человек
начинал
кричать
только
тогда,
когда
его
уже
били
или
принимались
рубить…».
«Дарю
пилу
на
историческую
память…»
В
общем,
роговцы
упражнялись
в
искусстве
пыток
кто
во
что
горазд.
А как
же
совесть?
При
советской
власти
роговцы
жили
в
Кузнецке.
Как
они
смотрели
в
глаза
оставшимся
в
живых?
Вот,
например,
Ф.
Волков
специализировался
в
отряде
Рогова
на
распиливании
живых
людей.
В
этом
деле
ему
активно
помогала
жена.
Писатель
Зазубрин
после
войны
встретился
с
Волковым.
Сожалел
ли
Волков
о
содеянном?
Отнюдь!
Волков
не
просто
был
уверен
в
своей
правоте.
Он
гордился
своим
прошлым,
и
даже
попросил
Зазубрина
передать
в
Новониколаевский
(новосибирский)
краеведческий
музей
«на
историческую
память»
ту
самую
двуручную
пилу,
которой
он
казнил
приговоренных
к
смерти.
Более
того.
Участников
партизанских
садистских
оргий
по
новым
советским
порядкам
практически
нельзя
было
подвергнуть
наказаниям,
их
оберегал
специальный
Закон
об
амнистии.
Это
колчаковцев
расстреливали
«пачками»,
и в
Кузбассе
по сю
пору,
к
примеру,
невозможно
реабилитировать
некоторых
беляков,
вины
коих
были
совсем
неочевидны
(о
слушании
одного
такого
«дела»
в
Кемеровском
областном
суде
в
декабре
2002г.
мы
еще
расскажем
читателю).
Партизаны
же
пользовались
особой
защитой
власти.
Очевидно,
потому,
что
власти
20-30-х
годов
чувствовали
идейное
родство
с
изуверами.
И это
несмотря
на то,
что
наиболее
видные
деятели
культурного
фронта
20-х
годов
(Зазубрин,
Кравков,
Ярославцев,
Кручина
и др.),
как
уже
было
сказано,
выступили
в
прессе
с
резкими
оценками
роговщины
как
явления.
Партийное
задание
Но
вот
минула
сталинщина.
И за
деяния
роговцев
советской
власти
стало
стыдно.
Не
может
партизан-большевик
пилить
людей
двуручной
пилой!
Не
может
партизан-большевик
четвертовать
беззащитных
стариков
и
женщин!
Профессору-историку
Кадейкину
из
Кемерова
дали
партийное
задание:
представить
дело
так,
что
партизанский
отряд
Рогова
был
не
большевистским,
а
просто
бандитским.
Анархистским.
Допускалась
также
и
такая
версия:
был,
дескать,
отряд
большевистским,
но в
декабре
1919
года
вдруг
«испортился»
под
влиянием
уголовного
элемента,
нечаянно
выпущенного
из
кузнецкой
тюрьмы,
и
стал
бандитским.
И,
стало
быть,
большевики
тут
не
при
чем.
И
ребенку
понятно,
что
концепция
эта
грешила
против
истины.
Потому
что
непонятно
было,
что
тогда
делали
в
отряде
Рогова
известные
в
крае
большевики,
которые
почему-то
не
покинули
отряд
в
момент
кузнецкой
резни,
и
почему
они
оставались
при
партбилетах
в
советское
время,
и
почему
власть
осыпала
в 20-30-е
годы
бывших
роговцев
наградами
и
милостями?
Да и
роговцы
ведь
в 70-е
годы
еще
живы
были!
Они
возмутились:
мы
при
партбилетах,
как
смеет
какой-то
Кадейкин
из
Кемерова
называть
отряд
бандитским
и
анархистским!
И
получился
скандал
и
конфуз.
Бывшие
роговцы
стали
писать
воспоминания
о том,
какими
они
были
хорошими
большевиками!
Всячески
стараясь
отмежеваться
от
содеянных
гнусностей,
они в
своих
воспоминаниях
пытались
свалить
всю
вину
за
массовую
резню
в
Кузнецке
на
некий
уголовный
элемент,
никакого
отношения
к
роговскому
отряду
не
имевшему.
Однако
какая
им
могла
быть
вера,
коли
в
статьях
20-х
годов
самые
авторитетные
в
крае
публицисты
в
один
голос
заявляли:
бесчинства
совершали
именно
роговцы!
В
самом
деле
–
спорить
с
Дмитрием
Ярославцевым,
очевидцем
тех
событий,
бесполезно.
Он –
сторонний
наблюдатель.
Какой
ему
был
смысл
приписывать
деяния
уголовников
роговцам?
Зазубрин
же не
просто
беседовал
в 1925
году
с
роговцами.
У
того
самого
Волкова,
который
пилил
людей
живьем,
он
взял
не
только
пилу
«на
историческую
память»,
но и
расписку,
и
привел
ее
текст
в
своем
очерке!
Таким
образом,
Зазубрин
документально
доказал
участие
в
резне
именно
роговцев.
«А
нельзя
ли
сжечь
эти
документы?...»
В
общем,
роговцы
забеспокоились.
Робкими
публикациями
Кадейкина,
основанными
на
умолчаниях,
были,
конечно,
недовольны.
Однако
основной
посыл
Кадейкина
контраргументировать
было
трудно.
Действительно,
как
быть
с
тысячами
замученных?
В
воспоминаниях
роговцев,
написанными
в
брежневскую
пору,
этот
довод
«разбивается»
по-детски:
не
мучили
мы! Мы
справедливо
казнили
20
человек!
Таким
образом,
количество
убиенных
прямые
участники
роговкого
геноцида
в
своих
воспоминаниях
занижали
в сто
раз!
Но
как
быть
с
документами?
Как
быть
со
свидетелями?
Как
быть
с
теми
же
показаниями
«пилившего
пилой»
Волкова?
Очень
они
оказались
роговцам
неудобными.
Поэтому
нам,
например,
понятно,
почему
один
роговец,
убеленный
сединами,
уже в
перестроечные
годы
бегал
по
музеям
и
спрашивал:
а
нельзя
ли «нехорошие»
свидетельства
уничтожить?
Но
как
уничтожить
подшивки
«Сибирских
Огней»?
Как
расправиться
с
текстами
статей
Кравкова
и
Кручины,
которые
переизданы
в
книгах
уже в
наше
время?
Апологетам
роговщины
оставалось
только
злиться.
Они
писали
гневные
письма
в
редакции
газет.
Последнее
такое
письмо
датировано
1998
годом.
Некий
новокузнечанин
принялся
спорить
с
писателем
Зазубриным,
которого
не
было
уже в
живых
60 лет.
Набор
аргументов
все
тот
же:
роговцы
были
убежденными
большевиками
и
уничтожили
только
20
человек.
Свое
отношение
к
роговщине
высказал
и
всем
известный
в
Кузбассе
журналист
Попок.
В
ходе
опроса
общественного
мнения,
проводившегося
газетой
«Кузнецкий
Край»
в 2000
году,
он
заявил,
что
считает
партизана
Рогова
«человеком
века».
Не
знаем,
согласились
бы с
Попком
потомки
изуверски
замученных…
«Человек
века»
«Человек
века»…
Конечно,
каждый
имеет
право
на
точку
зрения.
Кому-то
нравятся
садисты,
а
лично
мне
импонирует
тот
священнослужитель
из
села
Атаманово,
который,
зная
об
атеистических
пристрастиях
партизан,
принял
мученическую
смерть
за
веру
от
руки
большевика
Кузнецова,
сподвижника
Рогова.
Апология
роговщины,
ее
активная
защита
даже
сегодня
– для
нас
уже
давно
не
новость.
Вот
почему
мы не
удивились,
когда
две
недели
назад
получили
номер
краеведческого
альманаха
«Кузнецкая
Старина»,
посвященный
385-летнему
юбилею
города
Новокузнецка.
В нем
содержатся
обширные
воспоминания
одного
из
роговцев,
который
был
недоволен
в
брежневские
времена
писаниями
профессора
Кадейкина.
Роговец
пишет,
что
он и
его
товарищи
были
истинными
большевиками,
и что
практически
никаких
насилий
роговцы
в
Кузнецке
не
совершали.
Сия
статья
была
предварена
небольшим
комментарием,
в
котором
указывалось
на
возможную
спорность
воспоминаний.
Однако
ни
слова
– ни
о
подлинных
масштабах
резни,
ни о
изощренных
пытках,
ни об
идейных
воззрениях
роговцев,
ни о
свидетельствах
виднейших
представителей
интеллигенции
края
в 1920-х
годах,
разоблачивших
изуверскую
подноготную
Рогова.
И
получилось
не
критическое
отношение
к
прямой
защите
уголовщины,
а ее
пропаганда
устами
сотоварища
Рогова!
Ничего
не
скажешь,
хороший
подарок
к
юбилею
города
преподнесла
редакционная
коллегия
альманаха!
В
которую
входят,
заметим,
мэр
города
С. Д.
Мартин
и его
заместитель.
Жертвы
взывают
Почему
оказался
таким
стойким
культ
Рогова
в
наших
краях?
Почему
так
популярен
изощренный
садизм?
Почему
этот
неафишируемый
культ
востребован
среди
интеллигенции
и
чиновничества?
Почему
наши
предложения
хоть
как-то
отметить
80-ю
годовщину
роговской
резни
в
Новокузнецке
в 1999
году
никого
не
воодушевило?
Почему
на
стенах
отреставрированного
ныне
Спасо-Преображенского
собора
до
сих
пор
не
висит
памятной
таблички?
Ведь
это
было
основным
местом
пыток.
Писатель
Зазубрин,
посетив
собор
в 20-е
годы,
писал
о
запекшейся
крови
на
его
плитах,
ее
невозможно
было
оттереть
даже
спустя
шесть
лет
после
трагедии!
А
где
памятный
знак
на
месте
бывшего
кладбища
в
Новокузнецке?
Роговцы
издевались
над
могилами,
переворачивая
плиты
тыльной
стороной
верх.
Большевики
завершили
начатое
Роговым
дело:
кладбище
снесли
и
разбили
на
его
месте
Сад
Алюминщиков
с
танцплощадкой.
А
ведь
именно
на
этом
кладбище
похоронены
жертвы
роговской
резни.
Иные
скажут:
чиновники
не
хотят
ворошить
прошлое.
Но,
может,
как
раз
наоборот
–
хотят,
еще
как
хотят!
Не
просто
хотят
–
издают
панегирики
роговцам,
дают
деньги
на
пропаганду
роговских
«воспоминаний»,
готовы
записать
Рогова
в «герои
минувшего
века»,
«не
замечают»
просьб
увековечить
память
жертв
партизанщины.
Возникает
стойкое
ощущение,
что
нынешние
власти
чувствуют
генное
родство
со
своим
предшественником,
который
ведь
тоже
был –
властью,
именно
с
него
началась
эра
большевистского
правления
в
Кузнецке
и его
окрестностях,
а то,
что
мы по
сю
пору
одной
ногой
в «тоталитарном»
прошлом,
о
котором
открыто
сегодня
ностальгирует
кузбасское
чиновничество,
спонсирующее
массовый
выпуск
литературы
соответствующей
направленности,
- кто
бы
сомневался…
***
Сегодня
мы
часто
слышим
о
диких
насилиях,
о
маньяках.
В том
же
Новокузнецке
известный
маньяк
Спесивцев
перед
тем,
как
умертвить
жертву
и
сделать
из ее
мяса
пельмени,
получал
удовлетворение
от
пыток.
Создается
впечатление,
что
садизм
дает
маньякам
ощущение
свободы.
Свободы
от
совести,
от
законов,
от
условностей.
У них
возникает
чувство,
что
они
правят
миром.
В 1919
году,
по-видимому,
именно
такой
«свободой»
упивались
роговцы.
Однако
никому
сегодня
не
приходит
в
голову
восхищаться
садистскими
подвигами
Спесивцева.
В
этой
связи
действительно
непонятно,
почему
известные
в
крае
лица
ведут
себя
двусмысленно:
с их
легкой
руки
Рогов
аттестуется
как
человек
положительный,
или
даже
как «человек
века»,
хотя
деяния
его
во
сто
крат
более
кровавые,
чем в
случае
со
Спесивцевым.
Что
это –
затмение
разума?
Или
властями
вновь
востребован
культ
«сильного
человека»,
который
«наведет
порядок»,
и
вряд
ли
имеет
значение,
каким
именно
способом:
запугиванием
прессы,
подтасовками
выборов,
или
двуручной
пилой
–
какая
разница?
Рогов
–
фигура
знаковая.
Сказано
же: «человек
века»…
Вячеслав
ТОГУЛЕВ.
Сентябрь
2003г.
|
Ждем
Ваших отзывов.
|
По оформлению
и функционированию
сайта
|
|
