Из архива новокузнецкого краеведа Тамары Васильевны Семеновой

СОВЕТУЕМ ПРОЧИТАТЬ

О РАСКОЛЕ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Выпущенная из печати в этом году книга воспоминаний Михаила Ардова «Монография о графомане» представляет собой рассказ «шестидесятника» о культурной и духовной жизни России  второй половине 20 века. Отец автора писатель Виктор Ардов и мать, актриса Нина Ольшевская, дружили с Анной Ахматовой,  Надеждой Мандельштам, Лидией Руслановой, Борисом Пастернаком… Друзьями автора были и остаются Иосиф Бродский, Максим Шостакович, Станислав Красовицкий… Его брат по матери – Алексей Баталов. Обо всех этих людях и о многих других он рассказывает в своей книге. Мы выбрали отрывок, где речь идет о  послереволюционном расколе Православной церкви. Целью публикации является желание познакомить читателей с проблемой воссоединения Зарубежной и Московской церквей. Тема эта по сей день практически закрыта и несмотря на то, что сегодня вопрос объединения Патриархий практически решен, вряд ли рядовой россиянин владеет информацией обо всех тонкостях конфликта. Надеемся, что сможем помочь читателям хотя бы частично разобраться в этом вопросе.

…Было это в воскресенье 13 января 1985 года. Я знал, что в этот день состоится невеселая церемония – Митрополита Иоанна будут провожать на покой. (В его случае более соответствующим событию был глагол «выпроваживать»).Надо сказать, что синодальное решение о том, что наш Митрополит лишается своей кафедры, было для всех как гром среди ясного неба. Формулировка при этом была оскорбительной – «по причине болезненного состояния» (Я слышал, что синодалам это приказал прославившийся впоследствии своим либерализмом тогдашний председатель Совета по делам религий К.М.Харчев). И вот, дабы подсластить пилюлю, выпроваживать Владыку Иоанна «на покой» в Ярославль прибыл управляющий делами Синода, Митрополит Таллинский и Эстонский, впоследствии Патриарх – Алексий П (Ридигер).

…Тут я впервые увидел вблизи будущего Патриарха. Он говорил хорошо поставленным голосом… Речь его прерывалась вполне осмысленными и даже эффектными паузами… Перечислялись заслуги Владыки Иоанна, звучали похвалы… Но не было ни капли сердечности, не было сочувствия к горю, которое так явно испытывал выдворяемый «на покой» иерарх.

…В тот раз я приехал в Москву в мрачном настроении: сцена проводов не шла у меня из головы. При первой же встрече с Архиепископом Киприаном я рассказал ему о своих впечатлениях.

…От моего рассказа Архиепископ помрачнел и произнес слова, которые я навсегда запомнил (при этом Владыка назвал Митрополита Алексия лишь по фамилии):

- Ридигер – типичнейшее порождение западного рационализма. Он всегда все делает с точным расчетом. Когда ему было нужно получить хороший приход в Эстонии, он женился на дочери правящего архиерея. А когда потребовалось принять монашество, чтобы стать епископом, он устроил так, что его с женой развели…

…Большевики, захватившие власть в России, поставили своей целью не только уничтожение Церкви, но и «полное отмирание религиозных предрассудков» Однако же, «воинственные безбожники» прекрасно понимали: достигнуть этого в обозримом будущем невозможно, а потому они решились с помощью тайной агентуры «направить церковь по такому пути, какой был им нужен» (Это выражение заимствовано мною из секретного доклада начальника У1 отделения ГПУ от 22.05.1924 г.) Увы! – в 1927 году большевикам удалось существенно приблизиться к этой цели. «Заместитель патриаршего местоблюстителя» митрополит Сергий (Страгородский) опубликовал свою печально известную декларацию, где высказывал солидарность с безбожным режимом и отрицал гонения, которые были воздвигнуты на христиан. Сразу же после опубликования этого документа обозначились три главные части Российской Церкви – раболепная, подвластная большевикам Московская Патриархия, и две бескомпромиссные: Зарубежная, объединяющая русских людей «в рассеянии сущих», и подпольная – «катакомбная», которую составляли наиболее стойкие исповедники в самом отечестве и которая подвергалась беспощадным гонениям.

С этого момента большевики меняют свою тактику в деле удушения Церкви. Преследования, прежде всего, обрушиваются на тех иерархов и клириков, которые выражают свое несогласие с предательской линией митрополита Сергия. В книге Льва Регельсона «Трагедия Русской Церкви» мы находим такое свидетельство, относящееся к концу двадцатых годов:

«Арест епископов происходил следующим образом: агент ГПУ являлся к епископу и ставил ему следующий вопрос: «Как вы относитесь к декларации митрополита Сергия (Старогорского)?» Если епископ отвечал, что он ее не признает, то агент заключал: «Значит, вы контрреволюционер» И епископ арестовывался».

Справедливости ради надо заметить, что в 30-х годах большевистский террор обрушивался и на «катакомбников», и на «сергиан», ибо конечной задачей преступного режима все еще было искоренение всякой религии. Однако разразившаяся война с Германией внесла в планы Сталина и его соумышленников существенные изменения.

В 1943 году тиран лично принял трех митрополитов, беседовал с ними весьма приветливо и высочайше разрешил «выборы» нового патриарха. (На каковую должность и был назначен доказавший свою преданность Сергий (Старогорский). Вот при таких весьма сомнительных обстоятельствах и появилась на свет та церковная юрисдикция, которая именует себя «Московским Патриархатом» и ныне претендует на то, чтобы быть единственной и полноправной наследницей всей многострадальной Российской Церкви.

Можно назвать четыре причины, по которым Сталин сменил гнев на милость по отношению к церкви (разумеется, не к Церкви вообще, а к «сергианской» ее части). Во-первых,на оккупированных немцами территориях возобновлялось богослужение почти во всех закрытых и оскверненных большевиками храмах, и нацисты с успехом использовали это в своей пропаганде. Во-вторых, одного лишь «пролетарского интернационализма» для воодушевления русских людей на борьбу с захватчиками оказалось недостаточно, пришлось вспомнить об исконном патриотизме, который исторически был неразрывно связан с православием.Третья причина перемены сталинской политики по отношению к «сергианской» иерархии заключалась в его желании выглядеть респектабельно в глазах западных союзников- американцев и англичан. И, наконец, четвертая, самая существенная причина этой перемены коренится в том, что сами марксисты именуют «диалектикой развития» По мере того как большевистская диктатура перерождалась в коммунистическую империю, менялся и антураж. На генералах и офицерах засверкали старорежимные погоны, школьницы облачились в гимназические фартучки, а на кремлевских приемах появились персоны в белых клобуках…

Не мною первым замечено, что большевистская партия являла собою сатанинскую пародию на Церковь. Их съезды соответствовали нашим соборам, у них были свои «мученики за веру», свои проклинаемые еретики, свои ритуалы, и даже свои лжемощи – набальзамированный труп, который и по сию пору находится на главной площади Москвы…

…И вот мне уже слышится вопрос: почему же ты не покинул Патриархию, когда тебе все это стало известно?

Вопрос закономерный, но ответить на него с исчерпывающей ясностью я не смогу. Прежде всего меня и моих единомышленников удерживало в «сергианской церкви» то, что служили мы на маленьких сельских приходах. И от нас никто не требовал ни участия в «борьбе за мир», ни восхваления советской власти. Пользуясь своей бесконтрольностью, мы даже из праздничных «патриарших посланий» исключали политические и верноподданнические пассажи…

Кроме того, существовала иллюзия: мы полагали, как только Церковь получит свободу от мелочной опеки большевиков, сейчас же начнется процесс покаяния и очищения. И, главное, состоится подлинный, представительный Поместный собор (с участием Зарубежной Церкви и «катакомбников»), такой, о каком мечтали бесчисленные жертвы большевизма – новомученики и исповедники российские…

В самом начале девяностых возникло впечатление, будто все это вполне реально. Как я уже упоминал, пользуясь явным ослаблением власти, из подполья вышли «катакомбники», они и некоторые патриархальные приходы присоединились к Зарубежной Церкви…

И еще немаловажное обстоятельство. В 1991 году была образована комиссия Верховного Совета Российской Федерации для изучения архивов КГБ. И уже в самом начале 1992 года в печати были опубликованы рассекреченные отчеты т.н.»церковного отдела». Там были такие, например, сообщения:

«Август 1969 г. Нашей агентуре удалось продвинуть агента «Кузнецова» на руководящую должность во Всемирный совет Церквей»

«1980 г. На руководящее положение в Русскую православную церковь продвинут агент «Павел», который направлен в Иркутск».

«1983 г. В Ванкувер (Канада) на У1 Генеральную ассамблею Всемирного совета церквей в составе религиозной делегации СССР направлено 47 агентов органов КГБ из числа религиозных авторитетов, священнослужителей и технического персонала».

«1986 г. …совместно с ПГУ КГБ СССР мероприятия по дискредитации главаря т.н. карловацкой церкви архиепископа Виталия».

«1988 г. Впервые в составе советской делегации принял участие в генеральной сессии ЮНЕСКО агент «Адамант» из числа иерархов РПЦ».

…В начале апреля девяносто второго года состоялся Архиерейский собор Московского Патриархата, там не было речи ни о покаянии, ни об очищении, зато беззастенчиво отвергались выдвинутые против «сергиан» обвинению. В «Обращении собора» читаем:

«Нас огорчает, что в прессе появляются бездоказательные обвинения священнослужителей и мирян в антицерковной деятельности, совершенной в контакте с органами государственного управления, в том числе со спецслужбами. Подаются лишь отрывочные, тенденциозно подобранные материалы, на основании которых Церковь не может ни принять, ни отвергнуть обвинений в адрес конкретных лиц».

…Так и не состоялось обсуждение некоторых острейших проблем: не получили должную оценку многолетняя публичная ложь клириков и иерархов, да и самое пресмыкательство перед гонителями христиан, постыдная «борьба за мир» (по существу за всемирное распространение власти коммунистов) и прочие пропагандистские действия на «международной арене», включая «экуменизм», навязанный нам в свое время все теми же враждебными Церкви правителями.

Из архива новокузнецкого краеведа Тамары Васильевны Семеновой