|
В следующем году - два юбилея: 80 лет газете
"Кузбасс" и 65-летие ее участия в
сталинском геноц иде 1937. Редакторы этой
газеты были весьма "идейными", что
никак не избавило некоторых из них от
политического ярлыка "враг народа"...
2 июня 2001 г. в газете "Кузбасс"
глубоко уважаемый журналист Валентин
Масленников опубликовад статью, касающуюся
облика названной газеты образца 1929 года.
"Мы не знаем, - с сожалением констатировал
В.Масленников, - накими они были, журналисты
тогдашней газеты "Кузбасс". Мы даже не
знаем их имен. Известно лишь, что редактором
сначала был Н.Житловский, с октября - Б.Голубчик".
Однако история газеты "Кузбасс" -
отнюдь не "за семью печатями". С
удовольствием представляем читателю очерк
об упомянутом выше редакторе Борисе
Марковиче Голубчике, объявленном в 1937 г. "врагом
народа". Впрочем, к этому времени он уже -
не редактор, ибо своего места лишился в 1937 г.,
после чего работал в Сталинске (Новокузнецке)
зам. редактора "Большевистской стали",
а в памятном 1937-м - помощником юриста
Сталинскторга.
Культурные запросы
Голубчик слыл культурным человеком.
Интересовался театром - также, например, как
знаменитый кемеровский инженер Лоханский,
очерк о котором "Наша газета"
опубликовала 17 апреля с.г. Однако если
Лоханский пользовался репутацией "антисоветчика",
то Голубчик - вполне "идейно выдержанная"
личность, которая очень умело рассуждает о
так называемой "классовости" любого
явления культуры. Так, 13 октября 1929 г. на
зрительской конференции в кемеровском
Дворце труда Голубчик разглагольствует о
"пролетарском характере советского
театра": "Театр не только развлекает.
Театр воспитывает. Внеклассового театра -
нет. Подлинно рабочего театра еще нет. Есть
только течения, близкие к рабочему театру.
Это - пролеткульт... Истинно рабочий театр
будет выкован годами... Перед советским
театром стоят большие задачи - воспитывать
массы в духе сегодняшнего дня...".
Пресловутая "классовость" и была
основным стержнем жизни Бориса Голубчика.
Газета при Голубчике тоже была донельзя "классовой".
Заведующая кемеровской школой N28 Мария
Дмитриевна Аргентова жаловалась, что в 1930 г.
газета почем зря утверждала, "что я
бывшая жена полковника Виноградова, сидела
в домзаке, будучи осужденной за
контрреволюционную работу на 5 лет. Я
никогда в своей жизни не сидела не только в
домзаке, но и никогда ни по каким вопросам
не обращалась в домзак, а поэтому меня там
никто не мог видеть, женой полковника я не
была и не носила фамилии Виноградова"...
"Связь с
темными личностями..."
Работа у Голубчика была нервная. Особенно
донимал его секретарь партийной ячейки
Канавин, малограмотный. Он обвинял
Голубчика в "правом оппортунизме" и
подмечал каждый его промах, сигнализируя в
горком ВКП(б). Например, как-то узрел, что 2500
экземпляров газеты пошло в брак. Голубчик
также обвинялся в том, что имеет "связь с
темными личностями" - поповскими
сыновьями Якименко и Дьяконовым, а также с
Желтовым - все они -де подсмеивались над
комсомольцами, "а Голубчик никаких мер не
принимал".
В битве с секретарем партячейки одержит
верх Голубчик. Ячейку распустили. Канавина
сняли с работы, Голубчику же указали на
несвоевременность донесения в горком об
имевшей место склоке. Голубчику также
указали на грубость и прочие "личные
недостатки"...
Заметим, однако, что когда Голубчика
снимут со скандалом с должности,
исключенный из партии Канавин уже в 1934 г.
будет апеллировать в комиссию по чистке ВКП(б),
настаивая на своей невиновности по
принципу: я -де был первый, кто пытался
разоблачить классовое нутро Голубчика, и за
это поплатился партийностью. Увы,
очередному доносу Канавина в комиссии по
партчистке особого значения не придали, ибо
выяснилось, что какое-то время он служил в
армии Колчака, а таким веры у новой власти
не было...
Полоса невезения
28 сентября 1933 г. президиум
Западно-Сибирской краевой контрольной
комиссии ВКП(б) постановил Голубчика с
работы редактора снять и объявил ему
строгий выговор за "бюрократическое
отношение к рабселькоровским заметкам,
замазывание и замалчивание ряда безобразий,
за шарахание в вопросах развертывания
самокритики". Было заявлено, что при
Голубчике в редакции свили "вражеское
гнездо" некие чуждые элементы.
Газета была объявлена "беззубой",
потому что "Голубчик стал на путь
замазывания недостатков, глушил инициативу
рабкоров". Голубчик также обвинялся в том,
что "оторвался от массы", "шарахнулся
и стал опошлять самокритику", "искал
перерожденцев, но не там, где нужно", что у
него "проглядывает хвостизм,
поддакивание мелкобуржуазным настроениям",
и что "классовый враг это использует".
Утверждалось также, что "притупленность
у Голубчика не изжита", и поэтому газета
превратилась в "вяленую воблу".
Но был ли так уж виновен "в
недостаточной бдительности " Голубчик?
Ведь, как следует из протокола, один только
репортер Миляев (парторг газеты)
предоставил властям материалы, по которым
"не меньше 50 кулаков присуждены до
расстрела". И разве нельзя после этого
аттестовать как расстрельщиков не только
Миляева, но и Голубчика, да и всю газету в
целом?
В чем причины?
Таким образом, "недостаточная
бдительность" Голубчика не доказывается.
Но раз дело не в бдительности, то - в чем же?
Почему Голубчик лишился редакторства?
И тут - презанятая деталь. Однажды газета
принялась критиковать начальника
кемеровской электростанции Соколовского и
даже опубликовала про него статью "Душитель
рабочих предложений". Но ведь именно
Соколовского прочил на место Норкина (рулевого
всей кемеровской промышленности в 30-е годы)
вождь западно-сибирских большевиков Эйхе, о
чем мы писали недавно в очерке "Мертвые
держат живых" (см. "НГ" за 27 июня с.г.).
К тому эе Эйхе был крайне недоволен работой
Норкина, а газета, как уже было сказано,
принялась ругать Норкина только накануне
смещения Голубчика. В контексте уже
описанных нами игрищ, затеянных Эйхе,
падение Голубчика не выглядит чем-то
необычным. Во всяком случае, без личной
санкции Эйхе увольнение редактора
состояться не могло никак...
На новом месте
После скандала в Кемерове Голубчика
переводят в Сталинск (Новокузнецк)
заместителем редактора "Большевистской
стали". Но и тут ему покоя нет. 27 октября
1935 г. бюро Сталинского горкома ВКП(б)
обвинило его в политической ошибке и
предупредило, что в случае повторения
партийного проступка на него будет
наложено "строгое партийное взыскание".
Из текста постановления видно, что Голубчик
оказался каким-то образом причастен к
опубликованию статьи некоего Н.Митрофанова,
которая "содержит в себе вредные
антипартийные установки, грубо извращающие
предоктябрьский период истории партии в
меньшевистско-каменевском духе".
Голубчик - активный участник сталинских
репрессий. Это ему летом 1936 г. поручили "побеседовать"
со своим коллегой Степановым,
корреспондентом "Советской Сибири",
дабы выведать у него побольше фактов о так
называемой "оппозиционной деятельности".
Это он, Голубчик, вытянул из Степанова
сенсационные признания: "Степанов
говорил о своей оппозиционной деятельности
с Ломинадзе, выяснилось, что Степанов после
восстановления его в партии (участвовал) в
право-левацком блоке, играл (там) активную
роль,... поддерживал связи с арестованным
Панкрушиным". Заметим: упомянутый
Ломинадзе - фигура настолько известная, что
вошла практически во все учебники по
истории КПСС как глава знаменитого "право-левацкого
блока", направленного против Сталина...
Враг народа
Казалось бы - удачно выполненное
щекотливое поручение по дискредитации
Степанова как врага народа должно было
оградить Голубчика от невзгод 1937 года. И
поначалу действительно все складывалось
как нельзя лучше. В феврале 1937 г. ему еще
доверяют, - он даже входит в специальную
комиссию по подготовке к пятилетнему
юбилею КМК. И вот - неожиданность. Объявили
троцкистом и врагом народа. Причем
пострадал не только Голубчик, но и его
непосредственный начальник, редактор "Большевистской
стали" В.А.Розин. Из протокола на Розина
узнаем, что Голубчик был обвинен в связях с
троцкистами Кутузовым и Бояршиновым (зав.партотделом
названной газеты), а также с кулацкими
сыновьями Бажиным и Куваевым.
Личное дело самого Голубчика
рассматривалось на бюро горкома 28 ноября 1937
г. В это время Голубчик уже не работает в
газете и занимает скромную должность
помощника юриста Сталинскторга. Из
обвинительного заключения: "Голубчик
троцкист, участник диверсионно-террористической
правотроцкистской организации, завербован
Розиным. Голубчик совместно с Розиным
создали в аппарате редакции "Большевистской
стали" контрреволюционную группу в числе
6 человек из соцчуждого и прочего
контрреволюционного элемента.
...Голубчик ... не давал в
газету острых материалов, разоблачающих
врагов народа...
На упомянутом заседании Голубчика
исключили из партии как врага народа. А
через три недели, 17 декабря, исключили из
партии его жену - Александру Кузьминичну,
она заведовала городским бюро Союзпечати.
Ее обвинили в связях с мужем, а также в том,
что "прикрывала в аппарате троцкиста
Зимина и афериста Маркова, вместе с ними
проводила враждебную работу...".
Донос
Любое "вражеское" дело начиналось с
доноса. В случае с Голубчиком доносчиком
оказался его сотоварищ Н.П.Зимин - они
вместе посещали еще в 1932 г. курсы газетных
работников в Московском институте
журналистики. Его донос датирован 23
сентября 1937 г. Начинался он так: "Считаю
необходимым сообщить о члене ВКП(б)
Голубчике Борисе Марковиче, работающем
теперь зам.редактора газеты "Большевистская
сталь"... Во время учебы на курсах
газетных работников в 1932 г. в Москве...
Голубчик в беседах с курсантами и затем во
время занятий по ленинизму высказывал
следующие суждения...".
Далее идет перечисление "компромата".
Так, Зимину удалось разузнать, что Голубчик
как-то в частной беседе заявил: "Это
ерунда, что Троцкий унизился до единого
фронта с полицейскими в борьбе против
большевиков. Он же боролся против царизма,
он может ошибаться, но с фашизмом он,
конечно, не может иметь что-либо общее".
Через четыре дня после доноса, 27 сентября
1937 г., прокурор города Сталинска Сорокин
допросил некоего Георгия Ивановича
Золотухина. Он попросил рассказать
следствию о связях Голубчика с врагами
народа - бывшим редактором "Большевистской
стали" Власовым и бывшим начальником
отдела кадров КМК Бодяко. Золотухин дает
исчерпывающие показания: "В 1933 г. осенью
Голубчик за грубейшие политические ошибки
снят был с поста редактора газеты в
Кемерове и "Ударника Кузбасса" и
сейчас же был принят бывшим редактором "Большевистской
стали" врагом народа Власовым". О
связях Голубчика с врагом народа Бодяко
Золотухин не знал ничего. Однако он охотно
делится информацией о связях Голубчика с
окружением Бодяко. Друг Бодяко и его
собутыльник, зам.редактора Смирнов, -
дослужился до ответственной должности в
краевой газете "Советская Сибирь".
Вина Голубчика заключалась в том, что он,
"хорошо зная о связях Смирнова с Бодяко,
не принял никаких мер к его разоблачению".
Более того - "несмотря на протесты
сотрудников редакции принял на работу
приехавшего из "Советской Сибири"
Карповича - врага народа". Выяснилось
также, что Голубчик более полугода хранил в
редакционном портфеле и не печатал статью
некоего Проскурякова, разоблачающую Бодяко.
Припомнили и такой "сюжет": в конце
марта 1937 г. одна типографская наборщица
заявила редактору "Большевистской стали"
Пинчуку, "что знает и даст исчерпывающие
материалы о связи Смирнова с Бодяко".
Пинчук поручает допросить упомянутую
наборщицу именно Голубчику. Голубчик
поручение выполнил своеобразно, - заявил,
что "наборщица ничего не сказала".
Таким образом, подразумевалось, что
Голубчик специально, во вражеских целях,
утаил показания наборщицы против известных
всему городу "диверсантов".
Личные счеты
И тут выяснилось, что у доносчика
Золотухина к Голубчику - личные счеты. В
сентябре 1937 г. Золотухин написал прокурору
города жалобу и отправил ее в копии в газету
"Правда". Оказывается, одно время
Золотухин работал в "Большевистской
стали" литсекретарем. Голубчик эту
ставку сократил, и Золотухину пришлось
подыскивать новое место работы. Ему
предложили место в газете "Социалистическая
Алма-Ата". Однако Голубчик послал в Алма-Ату
такую характеристику на Золотухина, что
того на работу не приняли. В характеристике
было написано, что Золотухин аполитичен,
плохой общественник и уже однажды
исключался из партии. таким образом,
политическое досье Голубчика с последующим
записыванием во "враги народа"
пополнялось при помощи его личных
недоброжелателей.
Голубчик был обречен. Впрочем, - он еще
пытается спастись и оправдаться.
Сохранился автограф письма, в котором он
пытается "сохранить лицо", излагая
факты в выгодном для себя свете. Так, он
сообщал, что с 1927 г. по 1 июля 1929 г. работал в
крайкоме ВКП(б) инструктором отдела печати.
Большое несчастье постигло его в конце 1928 г.,
когда в Новосибирске был создан журнал "Настоящее":
"Я был приглашен участвовать в журнале и
дал согласие, поэтому моя фамилия была
занесена в список участников журнала,
которые печатаются под заголовком, за все
время я написал один очерк и тот, кажется,
напечатан не был (точно не помню)".
Вся беда была в том, что решение ЦК ВКП(б)
журнал "Настоящее" был закрыт в
середине 1930 г. "за выступление против
Максима Горького".
Так или иначе, 1 июля 1929 г. Голубчика
откомандировали в Кемерово на должность
редактора "Кузбасса". Голубчик очень
гордился тем, что при редакции был
организован кружок начинающих писателей,
который он связал "с существовавшим в то
время Сибирским Союзом писателей". В
частности, писатели Вихлянцев и Непомнящих
посетили Кемерово не без протекции
Голубчика, - со специальной целью
инструктировать кружок. Таким образом,
Голубчика с известными натяжками можно
назвать "прародителем" кемеровской
писательской организации, или, точнее, ее
"крестным отцом", - впрочем,
литературные сообщества существовали в
Кемерове и до Голубчика (так, о литературном
объединении "Ликэс" образца 1924 г. мы
писали в "Нашей газете" 18 января 2000 г.).
Журналистский "шалман"
Разумеется, объявлению Голубчика врагом
народа предшествовало и коллективное его
избиение на журналистском партсобрании.
Состоялось оно 9 октября 1937 г. и началось с
сообщения некоего Плотникова. Он имел
разговор с писателями Н.Кудрявцевым и
Итиным, и выяснил, что "Голубчик не был
руководителем литературной группы и
журнала "Настоящее", но участвовал в
журнале как один из авторов, что "журнал
был создан по заданию и под
покровительством врага народа Сырцова, а
руководили журналом враги народа -
троцкисты", поэтому "Голубчик виноват
в том, что участвовал в этом журнале, зная
антисоветское направление".
Впрочем, критика Голубчика на упомянутом
партсобрании была недружной. Собрание не
исключило Голубчика из партии, а только
объявило ему строгий выговор с
предупреждением "за потерю
революционной бдительности". И
потребовалось вмешательство горкома, чтобы
на Голубчика навесить-таки ярлык "врага
народа".
Почему сослуживцы не торопились "топить"
Голубчика? Потому что всем было ясно: если
объявить его врагом - тут же последуют
обвинения практически всех сотрудников
редакции в связях с врагом, а за это тоже по
головке не погладят. Поэтому иные
предпочитали ничего "вражеского" в
поведении Голубчика не замечать. А некто
Гилев на собрании прямо заявил: "Мое
мнение - Голубчик не потерянный для партии
человек". Другой же выступающий,
Мозжевицкий, вспоминает с каким усердием
Голубчик боролся с троцкистами еще в 1924 г.:
"Знаю Голубчика с 1924 г. Он был в 1924 году
секретарем редакции газеты "Совсибирь".
В то время он вел борьбу с троцкистами в
редакции, в частности, с троцкистом Барабаш...".
Вместо эпилога
Итак, борьба Голубчика с "классовыми
врагами", которую он вел в течение
полутора десятилетий, закончилась тем, что
его самого записали в "Классовые враги".
Но никаких сожалений по поводу былых своих
разоблачений Голубчик, находясь, что
называется, "у черты" столь опасной не
только для имиджа, но и для жизни, не
выказывает. Увы...
Недавно один бойкий газетный работник в
статье "Развод по-писательски" назвал
наши архивные находки по истории
журналистики Кузбасса "чернухой". Что
ж, вчитываясь в строки биографии бывшего
редактора Бориса Марковича Голубчика,
действительно ловишь себя на том, что
история и газет, и репортеров, и общества в
целом была тогда какая-то "чернушная".
Она и не могла быть иной, особенно в пору тех
кровавых антрактов, о которых писал Кюстин:
"Что бы ни говорила и ни делала толпа, ее
энтузиазм кажется мне вынужденным, ее
любовь к царю (а Сталин - чем не царь? - авт.)
напоминает мне любовь стада к своему
пастуху, который его кормит, чтобы послать
затем на убой. Рабское восторженное
поклонение, безмерный фимиам, становящийся
наконец невтерпеж божественному идолу, -
весь этот культ обожествления своего
монарха прерывается вдруг страшными,
кровавыми антрактами. Русский образ
правления - это абсолютная монархия,
умеряемая убийством...".
Что ж, сказанное вполне можно отнести и к
России тех "чернушных" лет, в которые
так пытался (увы, безуспешно!) вписаться
скромный провинциальный редактор Б. М.
Голубчик...
Мэри КУШНИКОВА.
Вячеслав ТОГУЛЕВ
|
Ждем
Ваших отзывов.
|
По оформлению
и функционированию
сайта
|
|
